Мир, счастье, творчество...?

Золотой свет весело играл на самоцветах, разложенных на верстаке. Точнее разбросанных в беспорядке, на взгляд стороннего наблюдателя, словно бы мастер просто вывалил их из нескольких коробок, потом не слишком аккурантно рагреб, выбирая самые мелкие, да так и оставил, лишь чуть сдвинув в сторону - чтоб не мешали работе. На самом деле подобный порядок был на рабочей поверхности мастера почти всегда. Почти, потому что обычно он точно знал, что именно хочет видеть в результате. А вчера вечером он защел в мастерскую в довольно сложном настроении. Фэа настойчиво требовала чего-то. Что-то создать, что-то... особенное и необычное. И вот поэтому и золотое сияние Лаурэлинна сменилось серебрянным светом Тьелпериона и обратно, когда Феанаро наконец сделал шаг назад от верстака. И теперь, когда порыв вдохновения немного отхлынул, Финвион слегка нахмурясь смотрел на скромно лежащую на темной ткани заколку. Медь с бронзой причудливо переплеталась, окружая крупный и обманчиво хрупкий топазовый цветок. А хмурился мастер потому, что не мог сейчас понять, что же толкнуло его сделать заколку именно такой. Ведь... для кого он мог её сделать, кому подарить? Кому-то из сестер? Но ни одной из них она не подходила. Совсем. Да и на темной ткани она казалась... неправильной, лишней. Феанаро задумчиво взял свое творение и повертел в руках. Вчера, у Махтана он снова столкнулся с Нерданэль. И снова между ними возник какой-то спор. О цветах кажется. Их сочетаемости. И эта невозможная нисси упрямо что-то доказывала ему. Ну что она может понимать в камнях. Да, она занимается скульптурой! И живописью. Но что она может знать о камнях, что не используются в ваянии. Мастер дернул плечом, выгоняя из мыслей обарз такой же рыжей, как и отец нолдэ, что-то увлеченно ему доказывающей, когда внезапно замер, осрзнавая, что вот именно ей эта заколка пойдет как нельзя лучше. Металл цветом сольется с ее волосами, и будет казаться, что цветок там сам по себе. Вот оно что! Но... почему он для неё делал подарок? Зачем? Несколько озадаченный этими мыслями, Куруфинвэ вышел из мастерской, направляясь к выходу из дома, продолжая держать в руках заколку.