Лесополоса, погожий денек. По бокам от звериной тропки цветут незабудки, земляника зреет. Все хорошо и спокойно в Благословенном краю.

- Все, все, ты хороший. Усы-лапы-хвост-собака. Отлезь.
Стоящему на одном колене посреди звериной тропки Охотнику, серо-подпалый в гречку гончак был по плечо. Гончак уже успел шумно облизать своего хозяина в левое ухо, и активно примеривался к правому- но у Охотника были другие планы. Нет, конечно "обмазаться собаками" это замечательно, но не прямо же сейчас! Сейчас у них другие планы. Потому пес был шустро ухвачен рукой за шкуру под ухом, локтем же другой руки Охотник навалился на собачью холку, весом пригибая зверя к земле, и собственно, тыкая мордой в тропку. Гончак намек понял, шевельнул ушами и вдумчиво потянул носом, в то время как Третий принялся интенсивно наглаживать пса по хребту против шерсти.

- Чуешь? След, след, взять.
Пес чуял. Охотник ощущал, как под светлой шкурой напрягается упругое поджарое тело, как мерно ходят ребра- пес дышит глубоко, тянет нижним нюхом, и в принципе, готов уже сорваться с места. Не-а, рано. Сперва собака должна поймать задор, азарт. Потому собачью шкуру под ухом отпускать рано, и потому против шерсти собаку надо практически выталкивать на след. Но не пускать. Сперва накрутить как следует, вот тогда будет хорошо. Наконец пес начал прижимать уши, присел на лапах, явно исчерпав свой запас выдержки. Ну, значит, пора. Вторая гончая уже некоторое время плясала рядом, переводя взгляд с хозяина на лесные заросли и обратно... Точно пора.

- Пошел!
Выпущенный наконец на свободу гончак рванул с места, серой тенью распластавшись над лесной подстилкой, за ним последовала его товарка. Вообще то ставить собак на след можно было и без всего этого, если по совести. Но если по той же совести, без "обмазывания собаками" было не так интересно. Третий поднялся на ноги, отряхнул небрежно так с себя лесной сор, щедро подаренный как звериной тропкой, так и любвеобильным гончаком, и обернулся на брата, весело тому подмигнув.

- Ну что, пойдем. Оленя гончие к нам выгонят, но ждать он не станет!

С самого утра Пятый находился в приподнятом настроении. Как же, его взял на охоту старший брат, совсем как взрослого! Такое событие, столько всего интересного ждет впереди! Радостно скакали собаки, пояс оттягивал настоящий, тяжелый охотничий нож. Матушка, конечно, переживала, собирая младшего сына, но чего такого страшного может произойти? Они же всего лишь на оленя идут охотиться, а Тьелко учился у самого Оромэ, да и в лесу старший брат чувствует себя как дома!

В лесу в этот день было просто необыкновенно. И трава словно стала зеленее, и птицы пели веселее, да и деревья шелестели листвой по-особенному, заманчиво и таинственно, обещая самое настоящее приключение! А когда собаки взяли след и унеслись вперед, Курво еле сдержался, чтобы не подпрыгнуть и не взкрикнуть радастно, но вовремя себя одернул. Что он, маленький что ли?! Еще не хватало, чтобы старший брат так подумал и не решил, что рано еще кое-кого на взрослую охоту тащить. Тогда конец забаве, а этого допускать вот совершенно не стоило! Поэтому Пятый лишь поправил и без того безупречно сидящий пояс, да достал лук. Самое время натянуть тетиву и приготовиться, а то олень может выскочить в любой момент! Но все же, не удержавшись, посмотрел на Тьелко вопросительно, мол, а дальше что делаем? Идти, конечно, идем, но может что еще сделать необходимо?

На натянувшего лук и всего такого приготовившегося ко всему брата Третий поглядел с плохо скрываемым умилением. Нет, все таки нельзя запирать детей дома, и там до полного скручивания ушей в трубочку мучить занятиями, никак нельзя.

- Пальцы отвалятся. Обожди, когда собаки голос подадут, и по звукам будут не далеко, тогда самая пора.
Поделился он нехитрой в общем-то мудростью с младшим, жестом приглашая его следовать за собой. Ну да, по звериной тропке, туда, куда буквально улетели поджарые гончие.

Тем временем, вдалеке происходили события, которые кроме как свинским случаем назвать то и нельзя. Кобель, носивший гордое имя Гречка - за характерный окрас в мелкую крапушку, уверенно шел по следу. Сильный, молодой и полный энергии, он был решительно настроен эту энергию применить, тем более что олений след был свежим, и вполне четким, а бок о бок бежала верная подруга. Собак подвел ветер, дувший от них, и то, что на поляну следов кабана не вело. С этой стороны.
А вот кабан был. Кабан пришел сюда случайно, и пребывал в отвратительном настроении. Буквально час назад он неудачно повздорил с своим собратом по свинскому племени, и был вынужден отступить на эту полянку. Дурной нрав требовал выхода, и лесной свин мрачно ковырял клыком землю, в поисках чего то, что могло бы ситуацию улучшить, как тут из подлеска на него вылетели псы. Кабан качнул увесистой башкой, мрачно и грозно захрапел, явно намереваясь показать собакам, кто тут главный, и что они зашли не на ту поляну.
Гречка, в свою очередь, расценил, что кабан просто так не отлезет, и в общем то тоже является добычей. Пара гончаков закружила вокруг кабана, делая вид, что пытается укусить того за задние ноги, но стараясь не подвернуться под клыки. Ну и да, подали голос, что дескать, нашли, давайте там скорее, а то долго эти танцы не продолжатся.

- О! Быстро они!
Заслышавший характерный, с подвыванием, лай, Охотник обрадовался. Это ж какая удача- так шустро собаки зверя догнали. Теперь, по идее, искомый олень идет встречным маршрутом. Не упустить бы! Так что далее вперед Третий пошел уже куда быстрее, совсем не прогулочным шагом. Нет, никуда конечно олень не денется, но и лишнего времени тратить не хочется. Атаринке же достался полный жизнерадостного оптимизма взгляд:
- Давай, не отставай! Сейчас его возьмем.
То, что олень взят будет, сомнений не вызывало, день был хорош до неприличия, а тот факт, что вот сейчас он приобщит младшего брата к делу увлекательному и азартному, дела этот день еще лучше.

Курво послушно ослабил тетиву, ведь старшему брату виднее, может, действительно ждать придется сколько-то, а промахнуться в первую добычу ой как не хочется! Да и идти с натянутым луком не особенно удобно. Пятому казадось, что вот сейчас он создает просто феерическое количество шума, несмотря на то, что старался ступать аккуратно и неслышно. То ли дело Тьелко, он словно скользил над травой, неслышный и, казалось, стоит отвернуться на мгновение, как брат растворится среди деревьев. Курво завистливо вздохнул. Ему-то до подобной ловкости еще далеко, Второй небось уже жалеет, что взял младшего брата с собой на охоту, вон сколько от того шума! Всех зверей в округе уже распугал наверняка!

Но, как оказалось, не всех! И собачий лай был самой радостной и желанной музыкой из всех, что юный нолдо слышал до сих пор. Ну, по крайней мере, здесь и сейчас -точно. Стараясь не отставать, что, к слову, было не так уж и легко, Пятый припустился за братом. Сердце радостно забилось в предвкушении веселья.Сейчас собаки выгонят оленя и тут уж он не промахнется, покажет брату, что не только в кузнице и за книгами может сидеть! Брат сможет им по праву гордиться!

Перед Третьим сейчас стояла, как он сам полагал, нелинейная воспитательная задача. Надо было одновременно донести до брата, как надо себя вести и что делать, при этом не породив в том ощущение не готовности. Так например, не следовало от Атаринке слишком убегать, но и откровенно ждать его тоже было не к месту. Ну вот не должно быть ощущения у пятого, что с ним играют в поддавки. Нет, все по серьезному, по настоящему, но так, чтобы осилить возможность была реальная. А вообще...

- Странно.
Протянул Третий, вслушиваясь в приближающиеся голоса собак. Что то там было не то, не так. По логике, приближаться лай должен был явно быстрее.

- Застряли они там что ли? Прислушайся- будто на месте топчутся. Хотя, по идее должны бы именно гнать оленя, но тогда собаки двигались бы на встречу быстрее... Может, в кусты рогатого загнали и он драться решил? Нечасто, но случается и так.
Охотник тряхнул волосами, пытаясь по звукам разгадать, что именно там делает Гречка со своей подругой- Овсянкой. Ну да, с кличками собак все было непросто, вернее- просто до предела. Выдумывать что то значимое и красивое Третьему было лень, и смысла он в том не видел- собакам в целом то все равно как их звать, а на большую свору пафосных имен не напасешься... Но все- таки, что они устроили? Кроме пока еще не слишком близкого лая слышно ничего не было. Но лаяли псы именно так, как положено, когда зверь найден и зверя собаки что называется, держат. Теоретически, если и правда загнали оленя в угол, поджали к слишком плотным для габаритного животного, зарослям, и он там стоит, выставляя рога, то может быть и так... Хотя, случай не частый, совсем не частый. Ладно, дойдем- раздеремся.

В повадках собак Куруфинвэ не разбирался от слова совсем, но если Тьелко говорит, что странно, значит так оно и есть. Хотя на вкус Пятого лай как лай, ничего из ряда вон выходящего. Но было просто необходимо согласно хмыкнуть, мол, да, что-то нетипичное происходит. Видимл действительно боевой олень попался, не хочет сдаваться без боя и просто так бежать навстречу стрелам юных охотников.

- А если так, то что делать будем? Не хочется в собак случайно попасть. - Курво вполне сознавал, что стрелок из него вполне посредственный, тут стыдиться было нечего. Опыта мало, но это не страшно, наберем. А вот переоценить свои силы могло быть чревато неожиданными последствиями, не всегда принясящими радость. А вообще в лесу хорошо, и чего это он не выбирался сюда чаще? Ничего, после охоты можно уговорить брата пойти купаться, или ягоды там собирать. Все равно их до Смещения Света никто дома не ждет, отпросились-то на весь Золотой Свет!

- Вообще, собаки мельче оленя, и вплотную к нему они не пляшут. Этак можно и рогами получить, а то и копытом. Слишком отважную и азартную, но не осторожную собаку олень поломать может не приведи Валар как.
Делиться знаниями о том, что и как бывает в случае встречи собак с оленем, и как правильно собаки себя вести в таком раскладе должны, было приятно. Потому что во первых Третий (по своему мнению) в этом разбирался, а во вторых - Атаринке был слушателем благодарным и заинтересованным, да еще и которому все уши прожужжать этим всем никто не успел.

- Они либо выгоняют его, и дальше корректируют направление бега, не давая уйти в чащу, либо кружат подле, больше делая вид, а не нападая. Опять же, чтобы не убежал. Ну и в совсем крайнем случае, псов можно заставить посторониться. Но тогда надо будет действовать быстро- в открывшееся окно олень непременно прыгнет.

Под такие вот рассказы идти было легко и весело. День золотился теплым светом, времени впереди было предостаточно для всего, а не только для охоты. Куруфинвэ-младшему пока все, кажется, нравилось, а если и далее пойдет по плану, то нравится не перестанет... Ага, по плану- ключевое слово. Потому что когда собачий лай, злой с хрипловатым подвыванием, стал совсем близок, а Охотник раздвинул кусты, отделявшие его и Атаринке от поляны, там обнаружился совсем не олень. Гречка с Освянкой гоняли по поляне кабана. Лесной свин топтался на месте, кружил, изредка делая выпады в сторону вертлявых собак, и был настроен весьма решительно. Собственно, по всей кабаньей фигуре было видно, что убегать он не намерен, а собирается драться. И что долго собаки с ним плясать не смогут - рано или поздно, а скорее рано, свин на прорыв пойдет. Из хороших новостей было только то, что свин был относительно молодым. То есть уже взрослый, вполне оформившийся такой кабан, с неплохими клыками и могучим загривком, но не кошмарный лесной патриарх, с которым и медведь то подумает два раза прежде чем спорить.

- Кабан. Это не очень хорошо. Под него подвернуться- потом костей не соберешь. Но придется брать, зверь злобный и упорный, просто так не отлезет.
Серьезно этак сообщил Охотник младшему брату, ненавязчиво оттирая того назад. То есть осторожно так делая шаг вперед, так чтобы у Атаринке там, позади, оставалось некое пространство для маневра. Стрелять в кабана- дело давольно гиблое, тут бы лучше рогатина подошла, да и лошади были бы не лишними. Вообще было бы лучше сачконуть этим зверем, но куда тут! Свин раздражен и хочет конфликта, то есть даже если собак отозвать, ситуацию это не поправит - кабан просто попрет к ближайшей цели. Или к той, которая покажется ему интереснее. Хотя, технически, можно взять его на нож. Если очень повезет, и если не принять кабана прямо всего так в себя... Нет, точно можно! Кабана по хорошему, Третий не боялся, хотя угрозу от зверя вполне осознавал, но... Но было еще и этакое азартное "а могу ли?", которое ощутимо так толкало на безрассудные деяния. Потому он аккуратно, не сводя с кабана взгляда, снял с плеча лук и пристроил его в кусте. Туда же отправился и колчан со стрелами. А вот нож, отличный, длинный и тяжелый охотничий нож, наоборот, следовало вытащить. И прикинуть заранее, как именно надо свина встречать.

Куруфинвэ слушал брата елико возможно внимательно - столько нового и интересного, столько подробностей, о которых он бы сам и не подумал! И он очень надеялся, что собаки не пострадают. Обидно до слез будет, если добытого оленя придется разменять на таких милых и ласковых псов! Но лай пока говорил только о том, что охота идет по плану и ничего нежелательного не происходит. Хорошо! То есть было хорошо ровно до того момента, как брат остановился и сообщил, что собаки загнали совсем не оленя. Живого кабана Пятому еще видеть не доводилось, а Тьелко еще так неудобно встал, что разглядеть зверя не получалось. А так интересно! Да и особого разочарования от того, что не оленя им сегодня послали навстречу Валар юный эльда не испытывал. Кабан, как и сказал старший брат, зверь серьезный, сильный и это делало приключение еще более увлекательным! Вот только отложеные Вторым луе со стрелами немного настораживали - как же так, пострелять не удастся? А как же тогда добывать этого грозного свина? Неужели только ножом?

- А это не опасно? - Курво кивнул в сторону вытащенного старшим братом ножа и, в свою очередь, тоже отложил лук в кусты, а потом добавил к нему колчан. Зверя наконец удалось разглядеть и Курво присвистнул от удивления. Стало немного тревожно, все-таки размеры кабана внушали уважение, да и клыки тоже были серьезными. Боевыми такими, белыми лезвиями торчавшими из пасти свина. Собаки кружили вокруг, заливались лаем. - Ты осторожнее там... - Нож, конечно, оружие грозное, но вот насколько он будет серьезной защитой от кабана, Пятый не знал. Судя по позе Тьелко, тот был настроен решительно, но вот насколько был уверен в собственных силах, понять было совершенно невозможно. Ладно, тут главное под руку не лезть и вообще на рожон не лезть. Не высовываться и предоставить первоочередность действий опытному охотнику, которым точно был Второй. Вот Курво и затихарился позади брата, на всякий случай тоже достав нож и покрепче сжав оружие в руке. Ладонь неприяно вспотела и Куруфинвэ, стараясь действовать как можно незаметнее, переложил нож в другую руку и вытер пальцы о штаны. Надо собраться, сейчас нервничать совсем ни к месту.

- Еще как опасно! Не хуже медведя.
Негромко, но с каким-то нервным задором сообщил Третий брату, продвигаясь аккуратненько так вперед и вправо. Кабан действительно был суровым зверем, даже такой вот молодой и не вполне заматеревший, и действительно, если что не так- костей не соберешь. Но это и хорошо, это очень хорошо. Потому что день вокруг яркий и светлый, сосны вытянулись к небу аж до звона, и потому что технически кабана можно брать на нож. Все можно, если так то разобраться. Все можно было бы, если бы свин вел себя так, как удобно покушающимся на его жизнь. Но у свина были свои планы. Потому что в ту же секунду кабан грозно всхрюкнул, вернее даже зарычал, наклонил тяжелую голову к земле и сорвался с места. От неуклюжей и тяжеловесной на вид туши неожиданной была такая прыть и скорость. Просто кабану надоели танцы с собаками, а легкие и поджарые гончаки объективно не были способны серьезно удерживать такого зверя. Охотник же в свою очередь понял, что к Намо в гости любую тактику, и кабана он сейчас принимать будет как есть. То есть как придется, потому что расстояние на самом деле небольшое, и зверь уже вон он весь, со всей своей вздыбленной темной щетиной на загривке, не обломанными клыками и запасом первобытной, невыразимой словами ярости. А еще через какое то, субъективно очень долгое, а на деле меньше вдоха, время, Третий не понял вообще ничего. Только ощутил, что нож идет отвратительно, мерзко скрежеща по лопатке зверя. Нет, звука слышно не было, но он ощутимо отдавался в руку, и это было плохо. Потому что следом за этим случился весь кабан, благо пришедшийся аналогично, не четко фронтально, а относительно по боку. Перед глазами стремительно крутанулись ветки деревьев, кусок неба и кабанья ляжка, а потом настала земля и на какую-то секунду мир схлопнулся, чтобы вернуться далеким и ватным. Единственное, что Охотник успел сделать, перед тем как с землей встретиться, это наотмашь треснуть осанве Овсянке. Без слов, без внятных команд, просто посылом - "Враг-убить-взять". Почему для этого была выбрана именно Овсянка он объяснить не смог бы, но вообще уже и это было много.
Кремово-белая легавая коротко зарычала, совсем не так, как это бывает на охоте, и не так, как когда зверя гонят, и прыгнула, бездумно и слепо подчиняясь команде. Впрочем, легкая и поджарая, даже повиснув на кабаньей холке она не слишком обременила кабана. Лесной свин разве что вильнул немного, устремляясь в удобный, по его мнению, просвет в кустах. В котором, по нелепому стечению обстоятельств, стоял кто то там еще, двуногий и кабаном как преграда не воспринимаемый совершенно.
Гречка тем временем пробовал зайти на кабана сбоку, но все никак не мог выбрать подходящий момент. Да и то сказать, не пришибленный командой, кобель сохранял адекватность и пытался сделать все правильно...

От подобного сообщения Курво стало как-то не по себе, но он решил пока сильно не паниковать. Брат вон не боится и не дергается, несмотря на то, что кабан опасен. Да и действует так уверенно, должно быт знает, как избежать неприятностей. Но, если Третий и в самом деле обладал этим сакральным знанием, то применить его на практике не успел. Свин же, отправив Тьелко в кусты отдыхать, заметил невовремя высунувшегося Пятого и со всех четырех ног устремился к тому. Куруфинвэ совершенно не героически заорал и что есть мочи дал деру до ближайшего дерева. Кабан тоже оказался не дурак:вместо того, чтобы играть в догонялся, он кинулся на перерез. Курво понял, что добежать первым и взобраться наверх, подальше от злобной тварюги просто не успеет. И вообще мало что успеет, свин оказался слишком быстрым. Резко развернувшись, нолдо было попытался сменить направление - вдруг удастся... Но что именно должно было получиться, додумать он не успел. Носок сапога угодил в чью-то нору и Пятый растянулся на земле, ощутимо проехавшись животом по каким-то веткам и кочкам.
Кабан зло всхрапнул и кинулся на упавшего двуногого. Он был в ярости и висящая на нем кусачая собака любви к окружающим не добавляла. Курво лишь успел развернуться, заорать от ужаса и, зажмурившись, инстинктивно выставить вперед руку с ножом, как огромная туша влетела в него, впечатывая в землю. Воздуха резко стало мало, под веками засверкали все звезды Варды, быстро сменившись мерзкими цветными кругами. Коротко и обиженно взвизгнул кабан и рухнул на пятого всей тушей, надежно вминая Пятого в траву и кочки. И наступила тишина, наполненная лишь звуками леса да яростным хрипом Овсянки, которая продолжала трепать внезапно ставшего неподвижным кабана, оставляя на щетине хлопья слюней.

В кустах Третий надо сказать, отдыхал не долго. Ну, по личным ощущениям мир просто мигнул, вернувшись далеким и тягучим, обозначив на периферии что то, до неприятного напоминающее вопль, рычание и какофонию невнятной борьбы. Охотник знал только то, что кабан оказался удачливее его, и что где то там, в плотном киселе реальности должен был быть Атаринке. И кабан! Потому с земли Третий поднимался стремительным, но неловким рывком- после падения тело шалило, ощущаясь... неудобным. Нет, ничего не болело, и кроме звенящей ваты и немного запаздывающей картинки все было хорошо, но. Но опыт говорил, что все хорошо будет еще очень ограниченное время, как раз как звенящая вата рассосется, так сразу и станет понятно, где болит, что именно и насколько. Вот и очень хорошо, значит есть время что то успеть и...
И тут Охотник испугался. По настоящему, и вероятно, первый раз за всю жизнь- как следует, безо всяких "если". Правильнее даже сказать, запаниковал. Потому что увиденное им не шло ни в какое сравнение с бодрым испугом, который бывает если нос к носу столкнуться с медведем, или если падаешь с коня. Потому что там единственный, кому прилетит от сочетания самонадеянности и не достаточно серьезного отношения к предмету- это ты сам. Сейчас же с ним самим самым циничным образом было все в порядке, а вот неподвижная кабанья туша, из под которой торчат две ноги - это плохо. Может быть- финально плохо, и виноват в этом он сам, третий из сыновей Феанаро. От ужаса ли, или от чего другого, но мир резко вернулся в норму, а если чего и решило, что ему стоит болеть, то Охотник этого не отсек. Стремительно, насколько вообще можно было это сделать, он метнулся к кабану, походя сдернул с явно бездыханной туши Овсянку, прихватив ту за шкирку. Зачем- неизвестно. Обогнул дохлого зверя и заполошно, но неожиданно для самого себя бодро, привалился к кабаньей туше плечом, чуть сдвигая ее в сторону, скорее- просто качнув в сторону. Что дало доступ к руке, и собственно, начальной диагностике состояний- то есть поиску пульса.. В силу паники, раздерганности и недавней стыковки с грунтом, пульс найти удалось не сразу, и за эти мучительно долгие секунды Третий явственно ощутил, что если что- сейчас и он сам, совершенно самопроизвольно, отправится туда, куда злобный кабан его брата отправил. Мыслей в голове не было вообще, вернее- не было их оформленных в слова, только доведенное до предела ощущение "не-не-не, пожалуйста-пожалуйста нет".
- Ты там как, живой? Все плохо? Не шевелись, сейчас вытащу. Где и как болит?
Паниковать Третий не перестал, что было вполне себе слышно. Но паника приняла более конструктивный оборот- наличие пульса вселяло определенные надежды. Теперь главное как то отвалить кабана совсем в сторону, не помяв потенциально переломанного в кашу Атаринке больше, чем уже есть...

Было такое ощущение, что на Курво упала всем весом по меньшей мере сама Таникветиль. Уж точно не меньше. Пошевелиться не получалось, да и особого желания не было. Что уж говорить про возможности! Густая жесткая щетина лезла в нос и рот, при попытке вздохнуть забивая в глотку удушливый звериный запах. Кабан не двигался и это, наверное, было лучшим на данный момент событием.
Сколько они так пролежали, одним Валар известно, пока рядом не раздались шаги и туша не качнулась, выбивая из груди сдавленный хрип. Дышать легче не стало, но, кажется, руку Пятого активно ощупывали. Все происходящее ощущалось словно в густом тумане, наполнившим весь мир, сжавшиймя до него самого и дохлого кабана сверху. Это густое марево залезло даже в уши, словно в них воды налили. И взволнованный голос старшего брата слабо прорывался сквозь эту гадость.
Курво попытался выплюнуть щетину, но не преуспел. Зато вони наглотался по самые кончики ушей и чуть не задохнулся до смерти. По крайней мере, все ощущения говорили об этом. Рука с кинжалом затекла и болела ужасно, рукав куртки, да что там, и сама куртка промокла от крови, которая мерзко затекала за ворот, быстро оставая. Двинуться было совершенно невозможно и юный нолдо мог только лежать, придавленный тушей и надеяться, что его не стошнит прямо сейчас и не придется умирать, захлебнувшись с остатках собственного завтрака. Или не задохнуться, что не лучше.

Тишину, бывшую ответом на запрос о состоянии, Третий истолковал по своему. Видимо, брат пребывает без сознания, раз молчит. Ну и оно понятно- получить с разгона кабаном и не отключиться- большая удача нужна. Наверное, оно даже и к лучшему. Очень наверное. Потому что состояние дел и объем полученных травм был пока совершенно не ясен, время шло, и вполне вероятно, времени того было не много. Лучше считать, что мало и не тупить, а уже спихивать (откатывать?? вы издеваетесь что ли?) кабана в сторону, хватать бесчувственное тело и галопом тащить до лошадей. А потом к Эстэ в гости, галопом уже не метафорическим. А значит, надо собраться и отвалить таки мертвого свина в сторону. Охотник поднажал, вкладываясь в усилие уже по настоящему, до ощутимого звона в ушах. Кабан качнулся заметнее, задумчиво прикидывая, не завалиться ли на сторону, но делать этого не спешил. Зато где то в боку мерзко дернуло. Ощутимо так, с неприятным тянущим послевкусием - тело начало отходить от шока, и логично возмущаться негодным с собой обращением. Чем, пока впрочем, можно было пренебречь. Пока. Кабан сопротивлялся усилиям, даже будучи дохлым, Третий отчаянно буксовал по мягкой лесной почве, рядом вертелись обеспокоенные собаки, но кое как дело шло. Все-таки хорошо, что кабан был не такой огромный, каким мог бы быть. Ну, бывали и больше, что уж тут. Хотя, и этот сейчас воспринимался чем то вроде горного хребта, не меньше. Наконец, когда Третий уже как следует проникся безысходностью ситуации (много времени тут не понадобилось, скажем честно), кабан сдался, грузно перевалившись с условно возлежания на брюхе, на бок. Охотник по инерции проехался за ним, каким то невыразимым чудом не растянувшись поперек... э... тела? Ну да, залитого кровью, неподвижного тела. Крови было много, очень много, и чья она именно - вообще не понятно. Третий сходу уподобился цветом лица заснеженной вершине Таникветиль, стремительно представив самые ужасные варианты того, что могло произойти от стыковки с тяжелым, серьезным зверем. И первым делом вторично проверил пульс у лежащего Атаринке, теперь уже на шее, по ходу дела отпихнув морду сунувшегося куда то туда же Гречки. Гречка обиженно засопел, прижимая уши- пес чуял нервозность и испуг хозяина, и желал помочь в сложившейся ситуации. ну, по своему, по собачьи. То есть просто лез.

Свежий воздух ворвался в нос и рот стремительным, живительным потоком, да так резко, что от неожиданности Курво поперхнулся. Да и чудовищный вес с груди исчез, что давало возможность вздохнуть глубоко. И закашляться, отплевываясь от вязкой слюны и попавшей в рот кабаньей крови. Кто-то егощупал, трогал холодным носом. Брат, запоздало осознал юный нол, это жолжно быть Тьелко. То есть за шею трогал Третий, а вот нос принадлежал явно одной из собак. С трудом открыв глаза, через намокшие от крови и начавшие уже слипаться ресницы, Пятый попытался оглядеться. И точно, вот он брат, а вот он пес. Туша кабана возвышалась неподвижной грудой сбоку.

С трудом Курво попытался заговорить, но из горла вырвался лишь хрип, да и завтрак все-таки решил покинуть своего обладателя. Резко, - о Эру, голова тут же наполнилась мерзким звоном и в глахах поплыли разноцветные круги, - Пятый перевернулся и его наконец стошнило. Хорошо хоть еды с утра было немного... В дополнение ко всему, рука с кинжалом, а точнее, уже без оружия, вспомнила, что она-то конечность подвижная. И совершенно неверно ее так надолго прижимать и держать в одном положении. От боли Курво взвыл в голос и рывком откатился на прежнее место. Лежать на спине было удобно, невзирая на кочки, круги перед глазами сбавили скорость, вот только рука явно стремилась проститься с хозяином, ее дергало, крутило и хотелось выть в голос. Причин этого не делать особо и не было, поэтому Пятый отчаянно завопил от нестерпимой боли.

Придушенно и зловеще хрипящий Атаринке на долю секунды усилил общее ощущение уверенного ужаса, владевшее Третьим последние минут несколько. А вот остальная жизнедеятельность младшего брата, скорее наоборот, вселяла некоторый оптимизм. Потому что критично умирающий не будет так бодро опрокидываться на сторону, чтоб вывернуться наизнанку, а потом еще и так орать. Уж в чем- чем, а в поведении разной степени ушибленности и укушенности эльдар Охотник кое-как да разбирался, и ничего, что во многом тут он ориентировался на очень личный, если так можно сказать, опыт. Например, вполне понятно, что с переломными в кашу ребрами орать проблематично (даже если хочется), так что вроде бы ситуация начала налаживаться... На первый взгляд.
А вот повторный вопль, исполненный от души так, стал в некотором роде неожиданностью. Так что Третий ощутимо дернулся а неугомонный Гречка присел на задние ноги и повторно сунулся к Аатаринке, проверять таки что ж такое там делается то.
Здраво решив, что в конец обессиленное и наглухо израненное существо так ощутимо оповещать о том мир не будет (и старательно удерживая эту утешительную мысль), Охотник приступил к дальнейшему участию в спасении брата пока еще точно не понятно от каких именно последствий встречи со свином. То есть, обождал, пока Атаринке завершит орать. И, как следствие, будет слышать, что ему говорят.
- Ты меня слышишь? Не делай резких движений. Спокойно, дыши! Где именно болит? Как?
Говорить Третий старался как можно более четко, с тем расчетом, что слушатель может пребывать в шоке и ситуацию не то что не контролировать, а вообще воспринимать через пень-колоду. Ну и еще конечно, старался он не нервничать напоказ, что выходило мягко говоря, не очень хорошо. Плохо это получалось, что уж тут. Для привлечения внимания Охотник даже небыстро так повел ладонью перед лицом брата (заодно поглядеть, тот вообще это движение замечает или как, потому что или как- это не хорошо, совсем вот). А трогать действительно, пока больше не стал, до получения какой либо ответной реакции (ну или ее отсутствия, что тоже ответ) - дурное дело сгребать в охапку того, кто неизвестно где и как приложился об природу. Ну, как максимум, можно аккуратно, но ощутимо плотно взять раненого за руку. Ту, на которой проверялся пульс и которая по результатам этого действия уже известно не сломана, и ничего вообще.

Овсянка во всем этом пока не участвовала, пребывая в растрепанных чувствах и вероятно, осмысляя свой героический бросок на кабана. И в целом кремово-бежевую суку можно было понять- не каждый день она отрабатывает на удержание по чему угодно, массивнее лисы. А тут значит, целый кабан! Огроменный! Огроменный кабан!

Рука наконец-то определилась с местоподожением и оставась при хозяине, хоть и продолжала поднывать. Но на смену крутящей боли пришла тянущая, неприятная, но вполне терпимая. По крайней мере от нее уже не хотелось орать в голос, а только стонать, выражая свое разочарование в несправедливости этого дивного во всех иных отношениях мира. Который постепенно становился не таким мутным и пестрым, и переставал кружиться перед глазами. Тошнота почти прошла, оставив после себя мерзкое желчное послевкусие. Только вода из ушей никак не хотела исчезать, поэтому слова брата звучали глуховато.

- С...слышу, - Курво хрипло выдохнул, словно выпихивая из горла слова. - Везде болит. Рука, сильно. - И в подтверждение своих слов схватился менее пострадавшей рукой, которую брат зачем-то продолжал ощупывать, за ноющую правую, прижимая к себе в надежде хоть немного унять боль. - И нога, вывихнул, наверное... Когда падал. В чью-то нору наступил, будь она неладна...

Нога, по сравнению со всем остальным, сильно отбитым кабаном, ныла умеренно. Так, словно она была на другом конце Благословенного Края, а не здесь, в этом лесу. Но комфортнее от этого не становилось совершенно. И, несмотря на неудобство и кочки под спиной, совершенно не хотелось двигаться. По крайней мере до тех пор, пока легче не станет. Курво снова застонал от боли и обиды. Съездили на охоту, называется! Вот уж приключение получилось, всем забавам наипервейшая по веселости! Нет уж, хватит с него подобных развлечений! Отчаянно хотелось смыть тошнотворный вкус, да и вообще вымыться от мерзкой кабаньей крови и вони. Но сначала питье!

- Вода... Дай воды... - Курво постарался говорить четче, не хрипя при этом, но получалось плохо. Ушибленная грудь ныла, руку тянуло и дергало, а взгляд, направленный на брата, получился жалобным донельзя. И обиженным. Ну почему все так вышло, а? Ведь кто-то обещал совсем не это!

- Как именно везде? Обожди, сейчас должно немного полегчать, дай пока погляжу что с ногой и вообще.
Судя по всему, отправляться в гости к Намо Куруфинвэ-младший окончательно раздумал, и это была совершенно замечательная новость. Можно сказать, лучшая за весь период, который Третий мог вспомнить. На этом фоне собственные проблемы, вроде гадко дергающего на резком и глубоком вдохе, бока, были настолько десятым делом, что и ладно бы. Подумаешь, велика ли беда. Ну неприятно, ну судя по ощущениям, подмокает рубашка, но бывало хуже и опыт подсказывает, что все относительно штатно. Так что брату была вручена фляга с водой (заботливо открытая заранее, ибо), вернее практически вложена в руку, ту, которая пока однозначно числилась здоровой. И настало время осмотра, более детального, чем на глаз. Можно даже сказать, что настало время ощупывания. Аккуратного такого, но вполне себе подробного, начиная примерно от шеи и дальше вниз. Ключицы на месте, ребра на месте, очень хорошо. Помимо собственно, информации от ревизии целостности Пятого, Охотник также обращал внимание на то, как именно будет дергаться, если будет конечно, Атаринке от непосредственно прикосновений. Потому что уж самом пострадавшему всяко виднее, где у него болит и за какое место трогать не надо бы.
Временно оставленный без присмотра и без контроля Гречка тут же попытался воспользоваться ситуацией, и ободрительно облизать Куруфинвэ-младшего в ухо. Потому что в любой непонятной ситуации пострадавшего надо облизать, это любая собака точно знает!

- Ага, вывих и есть... Ничего, дойдем до Эстэ и ее учеников, и все поправим. Лучше чем было станет! Но ты молодец, слушай... Ты взял кабана, сам, да еще и первый раз с ним столкнувшись... Настоящий кабан, и целиком твоя добыча. Аж завидно немного.
Подвел Третий итог осмотру. Судя по всему, факт убиение Куруфинвэ-младшим кабана, Охотник полагал чем-то замечательным, особой такой заслугой и достижением, совершенным Пятым крайне неожиданно, но достойным восхищения. То есть, по всему выходило, что с его точки зрения Пятый все правильно сделал и кругом молодец, а Третий братом вполне заслуженно гордится.
-Сейчас еще немного посидим, и потихоньку пойдем до ручья- надо тебя отмыть. Но кабан... Вот чтоб я в твое время так мог, а!
Видимо, ушиб и подвернутая нога в картине мира Охотника не являлись слишком высокой платой за достижение успеха в деле противостояния с лесным свином. И необходимость самому сейчас дышать аккуратно так, вдумчиво можно сказать, не являлась чем то из ряда вон. Ну а что, дорожка до учеников Эстэ проторена уже давно, его там знают, значит и повода слишком напрягаться нет. Подход этот был конечно, крайне безалаберным, но от этого не терял своей реалистичности и как бы так сказать, осмысленности. Благословенный край, все образуется, все сложится, и если сразу не размотало по всем елкам, то то как бы и все.

- Ммм... Грудь болит. - Вопрос был сложный и вот так сразу Пятый и не знал, что ответить. Как именно? Словно ему было с чем сравнивать! Ни единого раза до этого дня ничего подобного не случалось и трудно было определить особенности боли. С чем сравнить отбитого кабаном себя? Да Валар знают!
- И рука очень сильно! Очень-очень...

Пока брат его ощупывал, Курво старался слишком сильно не дергаться. Было не столько больно, все-таки ушибам сложно было конкурировать с рукой и вывихом, но тем не менее было неприятно. Юный нолдо морщился и закусывал губу, стараясь не стонать в голос. Выданная вода пришлась какираз вовремя, можно и напиться вдоволь, смыть мерзкий привкус изо рта большими глотками прохладной и такой вкусной жидкости. И судорожно прикусить горлышко фляги, пережидая очередной приступ боли. А вот мокрый собачий нос в ухе, да еще и в компании слюнявого языка, особого комфорта не добавил. Отчаянно хотелось отпихнуть надоедливого пса, но вот только как? Одна рука занята флягой, другой шевелить вот совершенно не хотелось, мало ли как та вздумает отомстить за подобнын вольности?! Оставалось полулежать и страдать про себя. Но тут боат решил усугубить ситуацию, издевательски откомментировав произошедшее.

Это было последней каплей и Курво, в сердцах швырнув в Третьего открытой флягой, упал на траву и разрыдался. Ну как так можно, неужели не видно, что Пятому и так плохо?! Нет, надо еще и поиздеваться, мол, кабана добыл! Смешно Турко, с его-то опытом, он так бы никогда не сплоховал! Он опытный охотник, не то что всякие мелкие, возомнившие себя достаточно взрослыми для серьезных дел! Это было так обидно, что слезы не унимались, а только текли все сильнее. Куруфинвэ отчаянно всхлипывал, чувствуя себя маленьким и ненужным, да и брат явно взял его с собой, чтобы посмеяться. За глубоченной, как вотчина Ульмо, обидой, даже боль ушла на второй план. Юный эльда утунулся лицом в траву, целой рукой отпихнув приставучего пса и со всей серьезностью предался своему горю.

Трагичность и оригинальность расклада была в том, что на самом деле Третий не издевался совершенно, но со стороны могло быть по всякому. Зубодробительный оптимизм штука такая, ситуационная и ее уместность порой крайне спорна. Потому что ну вот со стороны Охотника ситуация была вполне штатной с того самого момента, как выяснилось, что Атаринке по сути считай что и не пострадал. Ну, во всяком случае, весь личный опыт Охотника говорил, что случившееся явно идет по классу "легко отделался"... Так что резко огорчившийся и начавший душевно так, со вкусом, рыдать, брат ввел его в некоторое недоумение. Вот и с чего? Почему сейчас? Ну, видимо, это от общего изумления и шока, в конце концов, Куруфинвэ-младший он не только серьезный, он еще и местами чувствительный...

- Эй, ты что? Все так плохо? Стало хуже?
Ну да, самым очевидным вариантом того, что могло измениться за полминуты, была сторона скажем так, приземленная. Тем не менее, чуть ранее было уже установлено, что Атаринке явно не умирает и в общем даже не собирается развалиться на куски. А значит, вполне хорошим планом будет прямо сейчас выразить ему поддержку в виде чего то однозначного. Такого, чтоб без разночтений. Например, очень хорошо будет утянуть валяющегося на траве брата в охапку, аккуратненько так обнять и погладить по спине. Все же хорошо, все выжили (кроме кабана, но так и надо!), а совсем скоро вообще все наладится окончательно, ну зачем же так горевать?

Сграбастанный в объятья Курво на несколько мгновений затих в растерянности. Плохо ли все? Да хуже и не придумаешь! Сглатывая горькие слезы и пытаясь подобрать хоть какие-то слова, Пятый и не знал, что и подумать. С чего это брат, после всего еще и обниматься полез? Но горе было сильнее, да и горло перехватывало от обиды. Мысли путались и слова никак не хотели собираться в сколь-то целостные фразы. Было плохо, тоскливо и очень, очень больно. И все, что мог предпринять юный эльда в такой ситуации - это крепко вцепиться в брата, и, уткнувшись тому в грудь, разрыдаться с новой силой и от всей феа. Всхлипывая, давясь слезами и судорожно вдыхая стремительно заканчивающийся воздух. Ну как же так, почему он такой бесполезный и маленький, что и брат его всерьез не воспринимает?!

Что и говорить, лежать в объятьях брата и самозабвенно рыдать можно было долго. Вокруг разливался теплый золотой свет, щебетали птицы, тыкались мокрыми, холодными носами растерянно посеуливающие собаки ,- и от этого становилось только хуже. Всем вокруг хорошо, вме на своих местах, и только он, Пятый, ни на что не пригоден, кроме дурацких шуток. Как в чужую, так и в свою сторону. Ну вот зачем он такой вообще нужен?! Еще и учителя постоянно сравнивают его с отцом! Эо было обидно, но Курво терпел. А вот сейчас все, закончилась всякая выносливость и стойкость, когда и любимый брат не видел в нем ничего, кроме объекта для шуток! Поставил на место, что и говорить! Но как же больно от этого! И было затихший плач возобновился с новой, отчаянной силой.

Держа в охапке концентрированное горе и безысходность, временно (будем надеяться) воплощенные в виде младшего брата, Третий откровенно не мог никак въехать, что же такое случилось. Ну да, подвернуться под кабана страшно и больно, кто бы спорил. Но закончилось то все хорошо! Чего еще то? Охотник повозился, устраиваясь так, чтоб за него было удобнее цепляться, ему самому было сподручнее брата обнимать и гладить (ну да, как напуганного зверька, но некоторые вещи работают одинаково и на эльдар, и на зверях) и заодно чтоб брат не въезжал случайно в отшибленный бок. Потому что когда въезжал - это очень отвлекало от процесса утешения, ибо сразу же начинало хотеться дышать аккуратно и вдумчиво. Определенно, в гости к ученикам Эсте надо им обоим.
- Тихо, тихо... Все хорошо. Все нормально. С кабаном никогда не бывает гладко первый раз...
Тон для озвучивания этой, с позволения сказать, мудрости, был выбран с одной стороны спокойный и сочувствующий, а с другой- без лишней именно что жалости. То есть да, беду мы признаем, и что плохо сейчас - понимаем, но пострадавший- он именно пострадавший, а не жалобный и жалкий.

Слез меньше не становилось и слова, которые должны были успокоить, только усилили горе и ощущение собственной никчемности. Было бы намного легче, если бы брат просто рассмеялся своей очень удачной шутке, или, не скрываясь, пожалел мелкого и бесполезного Курво. Но нет же, почему, ну почему Третий ведет себя так, словно ничего такого не случилось?! От этого становилось только хуже, да и вслипывания шли с подвыванием, плавно переходящие в неудержимый рев. Себя было отчаянно жалко, никому ведь не хочется оказываться в дураках!
- Ыыы... - Вот и все, что смог выдавить из себя Пятый. Произнести что-то более содержательное не выходило, слова застревали в горле. Да и что тут скажешь?! Самым очевидным было встать и убежать, и вдоволь нарыдаться где-нибудь в густых кустах в полном одиночестве, но с подвернутой ногой план был невыполним. Еще и собаки лезли своими холодными мокрыми носами и горячими слюнявыми языками, словно и без них все не было так плохо!

- Ну да, бывали дни и получше.
Очень осмысленно, с ощутимой долей солидарности и может и фантомного, но убедительно поданного, участия, согласился Охотник с братом.
Крайне многозначительное "Ыыы" было уже явным прогрессом в плане коммуникации. Что именно оно должно было отражать, кроме вселенской печали и крайнего неудовольствия от сложившегося положения дел, Третий точно не знал, но! В некоторых случаях, чтобы вести диалог, совершенно не надо знать, что там собеседник имеет в виду. Даже вредно порой бывает, что уж тут. А так- ну, общая мысль как бы прозрачна, а дальше по ситуации. Рано или поздно Атаринке таки выдохнет, скинет эмоции, и станет доступен для более детального диалога. Ну, или как минимум, устанет рыдать, и опять таки, успокоится. В конце концов, надо же пережить ему новые, спонтанно полученные впечатления, как то вот с этим всем свыкнуться. А пока, можно например, попробовать утереть зареванную физиономию младшего. Ну, вот хоть бы рукавом, поскольку ничего более подходящего как то и нету. Не думали, что понадобится, ой. А еще если не получается "в слова", то вполне можно попробовать донести свою мысль и по другому. Осанвэ крайне удобная штука в том, что касается эмоций. Сильно лучше слов.

Куруфину:

Собаки еще немного потыкались мордами, выражая свою собачью обеспокоенность, но не получая внятной отдачи, поотстали. Сели этак рядышком, вывалив языки и шумно дыша, глядя внимательно круглыми глазами. "И что делать то? Лизать не дает, чего хочет?" светилось в собачьих глазах...

Осанвэ брата обрушилось на Пятого подобно грозе среди ясного неба. Или удару тяжелым пыльным мешком. Не то чтобы Курво на самом деле били этим самым мешком, но ощущения от подобного действия должны быть сходными. Юный эльда даже изумленно затих, напоследок шумно хлюпнув носом. Это что ж получается, брат совершенно не собирался издеваться над ним? ! И все вот эти мысли насчет шутки Курво сам себе надумал, после чего сам же и обиделся? ! Пятому стало отчаянно стыдно, до покрасневших кончиков ушей. Кое-как увернувшись от заботливо вытирающего слезы рукава брата, Курво снова уткнулся лицом в куртку брата, пряча смущение. Вот же ж дурак, как есть дурак. Напридумывал невесть чего!

Отчаянный ужас от произошедшего накатил огромной волной , накрыл с головой. Пятого начало потряхивать, от страха и осознания того, что он чуть не отправился к Мандосу на чай! От ужаса зуб на зуб не попадал. Дрожь то усиливалась, то стихала, то прокатывалась судорогой по всему телу. Смущение сменилось сильной бледностью, слезы снова навернулись на глаза. Говорить все еще не получалось и Куруфинвэ постарался выразить все переполнившие его эмоции при помощи осанвэ.

Осанвэ Тьелко :

Брата хотелось обнять что есть сил, но тут Пятый всполнил, что кабан отправил Третьего в полет в кусты. А вдруг у брата что-то сломано, а он тут сопли развесил и рыдает над выдуманными глупостями?! Курво снова стало отчаянно стыдно и он аккуратно отодвинулся от Третьего, стараясь случайно того лишний раз не задеть. Не хватало еще Тьелко навредить!
- А ты сам как? - Голос звучал глуховато, что не удивительно после таких рыданий. - Тебя кабан не сильно задел? - Агаё не сильно, как же! В такой полет отправил! Конечно, там были густые кусты, но все же!

Ободренный явно положительной динамикой, вызванной общением не через слова, а вот так- напрямую, Третий конечно же отыгранный у "горя и безысходности" успех попытался развить. То есть и дальше продолжил диалог в двух плоскостях, если так можно выразиться.
- Да не, бывало и хуже. Так что в целом я нормально. Но к целителям сходить все равно надо бы нам с тобой.
Несколько преувеличенно бодро отозвался Охотник вслух, которому конечно все еще хотелось дышать аккуратно, но... Но в личном зачете и личной "палате мер и весов полученных травм" значилось как раз таки как нечто условно-допустимое, в рамках нормы. В конце концов, он вполне самостоятельно может добраться до целителей, и даже не очень превозмогая при этом реальность, а значит ничего критичного не случилось.

Куруфину:

Осанвэ же, идущее можно сказать в параллель речи, в формулировании идей словами не нуждалось, оставаясь этаким набором эмоций и ощущений, слитным комком идей. Все сразу одновременно, ага. Аккуратно отодвинувшегося Куруфинвэ-младшего Тьелко тут же коварно попытался утереть второй раз, благо с некоторой дистанцией между ними это было делать куда как удобнее.
Зашевелились собаки, типа незаметно, как бы невзначай подбираясь поближе, дабы тоже поучаствовать во всеобщих объятиях и общении. Гречка так вообще не придумал ничего лучше, как плюхнуться на задницу сразу позади Куруфина и ткнуть его носом под локоть. Дескать, а теперь чего? Теперь нормально? Что вообще тут у вас такое и почему без меня?

Утирание братским рукавом на этот раз Курво перенес без возражений, хоть по ощущениям брат скорее размазывал слезы. Правда, в порыве чувств Тьелко очень захотелось обнять что есть силы, но юный нолдо сдержался. Неизвестно ведь, что там с повреждениями у Третьего. Но если нельзя чего-то сделать, то всегда можно о намерениях сообщить! Ведь не зря же эльдар владели таким полезным навыком, как осонвэ!

Осанвэ Тьелко :

Задумчиво хлюпнув носом, Куруфинвэ прикинул дальнешие действия. По всему выходило, что сперва-наперво надо дойти до целителей. Но вот тут-то и начинались проблемы. Как идти с подвернутой ногой? Это было совершенное непонятно. Тьелко, конечно, довольно бодро спихнул с Пятого кабана и пока вел себя так, словно и не пострадал вовсе. Но как оно обстояло на самом деле, Курво не знал.
- К целителям надо, но как мы до них дойдем? У меня нога болит сильно... - Прозвучало это донельзя жалобно, а если брать в рассчет хлюпанье носом, то могло показаться, что Пятый готов снова рассплакаться. Этого делать он, разумеется, не собирался, но по тону выходило совсем другое. Покосившись на валяющуюся рядом тушу дохлого зверя, Куруфинвэ перевел вопросительный взгляд на брата.
- А с кабаном что делать будем? Не бросать же его здесь, потом не найдем... - Неглядя Курво потрепал лезущего под руку пса по морде и ушам. Собака хорошая, она не была виновата ни в произощедшем, ни в мыслях, пришедших в чью-то дурную голову.

- Как дойдем... Хороший вопрос, на самом деле. Но- все решаемо!
Действительно, пока никуда не надо было бежать, и пока можно было вообще просто сидеть, являть миру несколько преувеличенную бодрость было не так сложно. А вот например тащить на себе пусть и не очень тяжелого, но вполне материального Куруфинвэ-младшего явно было бы крайне неудобно. Выход из ситуации тут был простой, даже два выхода. Попробовать замотивировать собак привести сюда оставленных лошадей (что, учитывая отличившегося сегодня инициативностью и фантазией Гречку, полезшего на кабана, было спорным по осмысленности). Или- сразу звать Хуана, который умница и вообще.
- Надо Хуана позвать, и с его помощью выбираться.
Озвучил свои размышления Третий, задним числом отвешивая себе мысленный подзатыльник. Хороший такой, увесистый. Потому что по хорошему, Хуана надо было брать с собой сразу, дождавшись пока ушедший по своим псовым делам зверь вернется, а не лететь на всех парах без него, потому что ну а что случится. Так что псу было отправлено недлинное осанвэ, несущее в себе информацию о том, что вот они получили на орехи от кабана, и нет, все в целом нормально, но помощь была бы нелишней в очень обозримом будущем, потому что ой.

- Не найдем, да и испортится он, пока туда-сюда бегать будем. Но ты прав! нельзя просто так его тут бросить.
С этими словами Третий переместился к кабаньей туше, и вооружившись кинжалом принялся вынимать из свинячьей пасти клык. Ну, конечно, бывают клыки и побольше, но учитывая все обстоятельства- трофей достойный. Зуб надо сказать, крепился прочно, и для извлечения его требовались определенные усилия. При этом пожеваный бок самым парадоксальным образом мешал из, усилия эти, внятно применять. Так что в привычных в целом движениях Охотника присутствовала некоторая неловкость, скованность. Он осторожничал, что уж тут.

осанвэ Куруфинвэ:

Наконец зуб поддался и покинул свинячью челюсть. Кривой, желтоватый и изогнутый.
- Держи! Это хороший трофей, и ты просто обязан показывать его всякому, кто усомнится, что ты лично ходил на кабана и ходил успешно!
С этими словами зуб был протянут Атаринке, жестом, не лишенным некоторой торжественности.

Названный Келегормом часто уходил в леса один, не дожидаясь Хуана. Не то чтобы пёс был против, но он отлично знал способность хозяина влипать в неприятности. Как давно он ушёл было не очень понятно, и, соответственно, не очень понятно, когда он вернётся.
Ушёл он, надо отметить, не один, а с младшим братом. Отчего всё могло пойти по двум путям: он будет крайне аккуратен и попытается его сберечь от всего, или он потянет его за собой в самую гущу всего (а то как же нет?) и тогда отхватят оба.
Пришедшее коротким озарением осанве дало понять псу, что случился скорее второй вариант: ну как же Охотнику и пропустить целого кабана? Да ещё и с братом, которого, конечно же, надо было срочно поучить мудрости и многообразию всей жизни леса. Например, особому вкусу орехов от кабана. Тяжело выдохнув, Хуан поднялся с земли, где некоторое время лежал, размышляя о бренности бытия, и направился в лес.
Плутал он недолго, ведь местность была знакома (чего только валинорец не облазил в своих странствиях), ну, или приблизительно знакома. В совсем тяжёлых случаях помогал нюх и ответное осанве - он идёт, тяжело переступая лапами, и пусть хозяин готовится к иронично-снисходительному взгляду чайных глаз.
Спустя некоторое время, Хуан рывком вывалился на хозяина и его младшего брата из куста ежевики, который отчаянно сопротивлялся попытки сквозь него пролезть. Но кто ищет лёгкие пути?
- Гав, - поприветствовал Хуан двуногих

Позвать Хуана было хорошей идеей и Пятый согласно кивнул на слова брата. Им вдвоем и до лошадей-то доковылять с трудом получится, по крайней мере Курво сильно сомневался, что со своей ногой сможет благополучно допрыгать хоть до соседних кустов, не подвернув при этом второй.
За выковыриваением из кабана клыка Пятый наблюдал с осторожным интересом. Сейчас, после всего, туша кабана все еще внушала некоторое опасение. Нет, этот подлый зверь точно мертв, но воспоминания оналетевшей на юного эльда огромной злобной туши заставляло Куруфинвэ зябко поежиться. Вот и Тьелко досталось, и еще неизвестно, насколько сильно. Хотя по движениям брата можно вполне догадаться, что полет в кусты не прошел без последствий. Задумчиво хлюпнув носом, Пятый подумал, что охота не настолько веселое и безопасное занятие, как раньше казалось. Пожалуй, подобных развлечений в будущем он постарается избегать. Хотя быдо тех пор, пока не вырастет совсем. И не окрепнет. И не изучит повадки животных. С безопасного расстояния, разумеется.
Клык был желтым и в крови. И пах кабаном. Трофей, конечно, ценный... но вот оба клыка - это же совсем здорово!

- А может и второй клык тоже заберем? И кинжал бы тоже достать... А то жалко бросать. - Но тут в кустах подозрительно затрещало и Курво стремительно обернулся. Нога тутже напомнила о себе резкой болью и с громким всхлипом нолдо упал лицом в траву. Раздавшийся над головой звучный "Гав!" сообщил о том, что на них вывалился не очередной рассерженный обитатель леса, а Хуан.

- Хм.. Резонно. Кинжал, правда, где то под кабаном или я путаю?
Озадачился судьбой потерянной вещицы Третий, и было принялся выковыривать второй свинячий зуб, но тут из кустов раздался шерох, и вместо зуба пришлось заняться подниманием "павшего в неравной схватке". Аккуратненько так, на всякий случай, а то мало ли. То, что из кустов ломится не враждебное нечто, Третий вполне осознавал, хотябы по тому, что собаки вели себя покойно, не настораживали ушей, не скалились и вообще были вполне мирно настроенными.

- Здравствуй, Хуан. Ты бы нам не мог помочь слегка? А то есть некоторая проблема...
С прямо таки зубодробительной жизнерадостностью поприветствовал вышедшего из кустов пса Третий. Заодно сопроводив приветствие сложносочиненным осанвэ, которое состояло из идеи, что что Куруфинвэ-младший нынче не ходячий, а сам Третий его нести не очень приспособлен, ибо кабан и полеты наяву, а не во сне. А еще, что ему очень неудобно, что так вышло, и да, он понимает, что сам себе баклан. Но Курфинвэ-младший то не при чем, и всем надо бы к целителям... И что если Хуан хочет, то может поесть, ибо кабана они явно никуда не понесут, и все такое.

Тем временем, крайне гордый и самостоятельный Гречка, счел необходимым выразить свое отношение к явившемуся белому волкодаву. То есть, подошел, и чуть прижав уши, уважительно потянулся нюхать Хуана в нос. То есть конечно, куда более мелкий и легкий, гончак как бы признавал в массивном волкодаве более серьезного и более "главного" зверя, но как то при этом и свой статус совсем ронять не хотелось.. Тем более когда рядом вертится Овсянка, которая дама с характером... И которая тоже как бы так понимает, кто тут больше, страшнее и у кого клыки солиднее. И которая приличествует волкодава негромким тяфканьем, сопровождаемым дробным переступанием передними лапами. Гречка покосился на даму с некоторой укоризной- дескать, ну как же так! Вот на кабана ходили вместе, а вот это вот игривое "вуф" - вот ему, которого тут и не было тогда... Но конечно, в скандал не полез.

Хуан ответил скачущим вокруг него гончим ответным перенюхом и медленным кивком головы. А вот плачевное состояния и названного Куруфином, и названного Келегормом, он приметил. Аккуратно лизнув младшего двуногого в макушку, Хуан, тяжело переступая лапами, направился к кабану. Предложение поесть было лестным и приятным. Дав хозяину осанве с образом подготовки всего для похода обратно к целителям, Хуан подошёл к кабану со стороны спины. Где больше всего мяса.
Шкура кабана прочна, но и челюсти валинорского волкодава сильны. Вскрыть её труда не составляло. Мясо было ещё тёплое, что очень разжигало аппетит. Крупный пёс ел много, хотя тут важно было не объесться - домой вести названного Куруфином надо. На переполненный желудок это куда труднее.

Макушку обдало горячим собачьим дыханием, а потом и причесало широким языком. Хуан - это хорошо, в компании большого пса им точно не грозил визит еще кого-нибудь из крупных и агрессивно настроенных обитателей леса. Наверное.
Курво шмыгнул носом и вопросительно посмотрел на старшего брата. Из подожения лежа, чуть повернув для удобства голову. Взгляд получился скептически-тоскливый, с некоторой ноткой отчаяния. Вставать не хотелось совершенно, ведь внезапно в этом подожении те части тела, что болели, болеть почти перестали. Этот удивительный момент требовал вдумчивого осознания, но разум юного нолдо решил, что на сегодня впечатлений хватит.
От резкого движения голова закружилась, разноцветные круги снова замелькали перед глазами и Курво потерял сознание.