Менестрель сидел на краю кровати, на которой лежал Риэр, и смотрел на своего младшего оруженосца. Смотрел и не мог отвести глаз. Риэр спал. И сейчас казалось, что с ним ничего страшного не случилось, что он остался почти что цел и невредим. И повязка на глазах воину ни к чему. И вот он сейчас проснётся, снимет бинты и удивлённо так воззрится, мол чего это вдруг его бинтовать вздумали. Но это только так кажется…
За окном встаёт солнце. Осеннее солнце, холодно блестящее в лужах, оставленных ночным дождём. И все видят это солнце, и всех оно радует своим последним, уже скупым теплом и не таким как летом ярким светом. Только одному эльфу не суждено этот свет увидеть, порадоваться выглянувшему из-за туч солнцу.
Несколько часов назад Ланэ уехал в Аглон. Ещё вчера вечером инструкции выслушал. А с рассветом уехал. Хотелось менестрелю конечно попросить его всё-таки остаться. Но дело было слишком важным, чтобы доверять его кому-то ещё. Наверное вдвоём им было бы проще, но… Да и, в конце концов, из-за кого вся эта каша заварилась, тому и с последствиями разбираться. А последствия у всей этой истории были… В общем, довольно трагичными и мрачными.
Макалаурэ вновь посмотрел на спящего. Вчера вечером он пытался справиться с тем отчаянием, что затопило душу молодого воина. Он пытался не дать ему забыть, что жизнь всяко намного лучше смерти, что сдаваться, даже теперь, нельзя, что уйти сейчас, после всего, будет уже слабостью. Он убеждал, что пусть, ему не важно что там Риэр делает, мечом машет или ещё что, ему сам Риэр важен. Живой и по-прежнему верящий в себя, в свои силы. Ему Риэр был нужен. Просто нужен. За то время, пока они были знакомы, молодой воин успел стать ему другом. И теперь Кано знал, что не может позволить другу уйти, умереть, перестать бороться. И в то же время он и вину перед ним чувствовал. Ведь это он отправил воина в тот злополучный форт. Кто-то может сказать, что случившееся – лишь череда совпадений. Но менестрель в это не верил. Уж очень странными и такими наглядными были эти совпадения, чтобы нельзя было не увериться в том, что это всё испытание, данное ему судьбой. Только вот почему страдают другие… Почему так… Ведь по всему выходило, что это ему следовало получать ответные удары за свои проступки, ошибки и неверный выбор. Ан нет, за это расплачивались другие. Несправедливо это всё-таки, как считал Кано. Хотелось попробовать полечить, хотя бы боль облегчить и раны зарастить, но менестрель понимал, что даже тут он теперь, с некоторых пор, бессилен. И даже снов исцеляющих наслать не может. Это его угнетало. Он знал, что должен хоть чем-то помочь Риэру. Но в его распоряжении оставались только знания и слова. И только их и оставалось использовать для помощи.
И Макалаурэ долго, очень долго рассказывал Риэру всё подряд. Истории из детства и юности, воспоминания о приключениях и путешествиях по Аману. Даже пару историй из тех, что рассказывали дед и Ланэ, вспомнил. Просто чтобы не молчать, чтобы не было в комнате тишины. Чтобы Риэр не потерялся, не увяз в наступившей для него темноте. И жалел Кано в это время помимо всего прочего ещё и о том, что не может показать большей части того, о чём рассказывал. Не было у него сейчас с собой ни арфы, ни лютни и сплести песню, наполненную образами, которые и без глаз увидеть можно, он не мог. Но сам себе обещал что обязательно будет петь эти песни. Специально для Риэра, когда тому совсем невмоготу станет жить в кромешной темноте.
А сейчас… Сейчас он говорил с ним, сидел рядом, сжимал в руке холодные пальцы. Весь вечер, ни на что не отвлекаясь. Нельзя было сейчас оставить воина тьме, нельзя было допустить, чтобы он поверил в её силу, поверил и пропал в ней. Нужно было его удержать на зыбкой грани. Как угодно, но нужно было.
Риэр слушал молча. Довольно долго. Наконец менестрелю это неправильное молчание надоело. Он понял, что толка так мало будет. И попросил уже Риэра рассказать что-нибудь. И Риэр рассказывал. Тоже долго и тоже много. Рассказал молодой воин и том, что теперь лишь в мечтах скорее всего останется. О том, что хотел дожить до попеды над Севером, а потом уйти искать и исследовать восточные земли, далёкие и загадочные. Но теперь едва ли победа для него когда-нибудь настанет, ему попросту до неё не дожить. На что Кано возмутился и ответил, что пусть голову ерундой не забивает. Доживёт он до победы, раз жив ещё. Доживёт и мечту свою сможет исполнить. Тот же Ланэлир с ним непременно захочет отправиться. И все сомнения отбросить нужно, просто понадеявшись на то, что всё в итоге будет хорошо. Да, наверное Макалаурэ был неисправимым идеалистом и оптимизмом нездоровым от кого-то заразиться успел. Но он действительно верил, что всё у Риэра получится. Даже теперь. Пусть только в силы свои поверит да надежду в сердце сохранит. И сможет всё преодолеть, абсолютно всё, какие бы преграды не вставали у него на пути. Он ведь сильный. Он нолдо. Он верный Первого Дома. А значит опускать руки и сдаваться не должен ни под каким предлогом и не в коем случае. А остальные его поддержат. Риэр поверил, похоже. А если и нет пока, то по крайней мере прислушался к словам лорда и задумался над ними. И это уже было хорошо. Это уже значило, что менестрель тоже справляется. Без сил, без возможности исцелять, но справляется, по-немногу, медленно, но вытягивая Риэра из глубин тьмы, удерживая его и показывая путь обратно, подталкивая его на этот путь, направляя…
А ещё хотелось просить у юноши прощения. За собственную непростительную глупость и слабость. Ведь если бы не он, то не было бы той истории с деревней, а потом орки бы не пришли и форт не разгромили. И остался бы Риэр цел и невредим, да даже в форте бы не оказался. Вот только… Сложно это… Да и не заговорит он скорее всего с воином об этом. Просто потому, что не получится заговорить… Но прощения всё равно попросить стоит. Как возможность будет. Просто так это тоже не говорится. А свои ошибки всё же тяжело признавать. А исправлять их ещё сложнее, но нужно,  даже необходимо.
А пока он вспоминал вчерашний вечер и их с воином разговор, Риэр проснулся. Пошевелился. Попытался понять, кто находится рядом.
- Утро светлое. – Произнёс менестрель, возвращаясь от воспоминаний к реальности.
- Доброе утро. – Отозвался воин, явно обрадованный, что не ошибся и тем, что в комнате не неизвестно кто, а лорд. Он коснулся повязки на лице. Вздрогнул, потом грустно вздохнул, явно поняв, что за прошедшую ночь ничего не изменилось. Впрочем, у него в душе осталась именно что грусть и понимание произошедшего, и желание идти дальше. Видимо пришёл всё же к мысли о том, что жизнь на этом не кончается. Что, что бы с ним не приключилось, рядом есть те, кто поддержит, поможет, ну или пинка мотивирующего отвесит… Тут уж по ситуации. Что он по-прежнему нужен. Нужен как эльф, как друг, как собеседник, как помощник… И, пусть теперь воином ему уже не быть, но дело, интересное, нужное и полезное ровно также как и прежнее, для него найдётся. При том найдётся не где-то там, неизвестно где, а здесь, в крепости Врат.
Вот только он всё ещё надеялся… Надеялся на то, что это не навсегда, что это возможно исправить, вылечить… Да нет… Ерунда. И всё же…
- Ну а может всё-таки? – Риэр не закончил фразы. И так было понятно, что он хочет спросить у менестреля.
Но Макалаурэ нечем было его обрадовать. Даже обнадёжить не особо чем было. И ему было по-настоящему жаль. И стыдно было за своё бессилие тоже. И промолчать никак, и ответить нужно. Впрочем, ответил он честно и так как было.
- Прости… - Он с тяжёлым вздохом опустил голову. – Я не смогу это вылечить… Сейчас я даже царапину твою вылечить не смогу. – Помедлил и добавил ещё более печально. – Да и не смог бы, будь мои силы по прежнему со мной. Это разве что валар под силу излечить, да и то не уверен.
Риэр молча закусил губу. Явно хотел что-то сказать, но не решался или не мог, ну или просто не захотел, решив всё-таки смолчать. Он ведь тоже это понимал. Хорошо понимал. И уже, за эти сутки, успел смириться. Совсем смириться и насовсем.
- Но знаешь… - Менестрель вдруг немного оживился и вновь посмотрел на воина. – Мне кажется, тут можно кое-что придумать.  – Он вдруг подхватился с кровати и начал расхаживать по комнате, явно от волнения переняв дурную привычку Ланэ. Впрочем, всё равно продолжал держать Риэра в поле зрения. – Вот все думают, что кошки хорошо видят. На самом деле это не так. Они по большей части видят не глазами.
- Угу, и вы предлагаете мне обзавестись кошачьими усами? – Риэр даже фыркнул. А в его голосе слышалось недоверие и скепсис.
- Нет, зачем же. Чего сразу не задумано, того и потом не будет. Ты просто вспомни поведение кошки, сидящей в комнате. Вот она одна. Лежит спит. Тут к двери подходит кто-то. И что происходит?
- Кошка голову поднимает и поворачивает к двери.
- Угу. Но заметь, она же не видит того, кто подошёл. Она на звук поворачивается. На любой шорох насторожиться может. А это значит… - Макалаурэ задумчиво пощёлкал пальцами, потом только завершил фразу. – А это значит, что тебе нужно развивать слух и чувствительность. Пальцы развивать, да и обоняние не помешало бы.
Риэр нахмурился, явно задумавшись над словами менестреля. Думал он долго, достаточно долго, Кано даже успел начать сомневаться, что сказал действительно что-то правильное, а не очередную глупость из серии тех глупостей, какими вчера пытался молодого воина вытянуть и к жизни заставить вернуться, а не уходить в Чертоги, в которых и так с ночи наверное столпотворение на входе. Но наконец Риэр вновь вернулся к разговору, похоже приняв какое-то решение.
- И как мне это всё развивать?
Макалаурэ на несколько мгновений задумался. Потом подошёл к окну, раздвинул шторы и открыл створки. Прохладный свежий осенний ветер ворвался в комнату наперегонки с солнечным светом. Всколыхнул широкие рукава туники менестреля, коснулся слегка влажной прохладой лица воина.
- Скажи, что ты чувствуешь, что слышал и слышишь, что происходит за пределами этой комнаты? – Спросил Кано, выглядывая в окно и запоминая то, что там, во дворе, происходит.
- Ветер… И солнце…  - Несколько неуверенно начал Риэр.
- Правильно. Дальше.
- На улице довольно холодно. Недавно дождь был. Утро… Или вечер… - Постепенно воин говорил всё увереннее и увереннее, но ждал от лорда подтверждения или опровержения своих слов.
- Утро. Что ещё?
- Мы находимся в крепости. А во дворе… - Вот тут Риэр замялся, явно старательно прислушиваясь к звукам, доносящимся из окна. – Во дворе… Там кто-то приехал вроде. Коня распрягают. В кузне что-то куют… Спорит кто-то… - И тут он замолчал уже надолго. Молчал так ещё минуты две, продолжая вслушиваться. Потом с каким-то раздражением произнёс, всё-таки сдаваясь и прекращая вслушиваться. – Всё. Больше не пойму. – И вздохнул, явно недовольный результатом.
- А знаешь, на первый раз совсем не плохо. – Одобрительно заметил Макалаурэ. От этих его слов Риэр вновь воспрял духом.
- Правда? – Прозвучало это с такой надеждой, что менестрель даже улыбнулся. Наверное впервые за эти сутки, с того момента, как ему пришло сообщение о случившемся.
- Правда. Чистая правда. – Заверил он серьёзно молодого воина. Пересёк комнату и сел вновь на его постель.
Начало его порадовало. Вот так правильно. Главное теперь, чтобы Риэр не утратил своего первоначального энтузиазма, стремления и упорства. У него должно всё получиться. Должно. Иначе судьба будет совсем несправедлива к нему. Но это же не так, совсем не так.
- А насчёт того, как тебе развить тактильную чувствительность… - Спустя какое-то время прервал молчание Кано, вновь посмотрев в лицо воину. – Я подумаю, как это можно сделать так, чтобы толк был максимальным. Но вообще… - Тут он помедлил, явно решая как закончить фразу. – Но вообще, надо бы с этим вопросом Ланэ дождаться. Он всяко что-то дельное посоветует.
В итоге Риэром позабылись и горести и неудобства нового его положения. Деятельное настроение недолго унывавшего менестреля захватило и его. И уже через какое-то время он сам предлагал способы, с помощью которых сможет развить те функции организма, что смогут частично заменить ему зрение. Все идеи Макалаурэ записывал, на всякий случай, вдруг забудутся.
А целитель, тот, что накануне вытаскивал молодого воина едва ли не из-за грани и считал, что состояние того, по крайней мере душевное, едва ли не критическое, лишь легко улыбался, смотря из-за полуприкрытой двери на оживлённо что-то обсуждающих лорда и воина. Верно, всё верно. Не следует этого раненого эльфа жалеть и сочувственно вздыхать над ним тоже не стоит. Это только бы усугубило положение дел. А вот чувство нужности да дело какое-нибудь от переживаний и страданий отвлекают очень хорошо. Тем более что воин тот – натура похоже очень деятельная и полная внутренних сил. Вот лорд и не дал тому эти силы запрятать, забыть о них, погрузившись в переживания. Теперь всё будет хорошо. Уж если так с начала самого пошло, то завершиться печально точно не сможет. Юноша выживет, привыкнет, приспособится. И уже через некоторое время никто не скажет, что вот ещё вчера он был готов умереть, только бы его дальнейшая жизнь не была бессмысленной и ненужной. Всё теперь будет хорошо. Только бы юношу этого не бросили, не оставили одного. Да нет, не оставят. Не оставят и не оставили бы. Всё-таки он многим нужен. И они постараются, чтобы у него всё получилось.