Вторая половина дня. Переменная облачность, еще достаточно тепло, но ночью возможны заморозки. Справа можно пронаблюдать горы в легкой дымке, слева ветер треплет сухие ковыли. Прямо по курсу имеется то ли небольшой перелесок, то ли крупная рощица.

-... дрянь. Всеобъемлющая, восхитительная дрянь.
Озвучил в пространство Хэлкамиро свое сверхценное мнение, вроде бы обращаясь больше к степи и клонящемуся в сторону заката солнышку, нежели к своим спутникам. Спутники, в составе неизменной "дозорной" троицы, стабильно прилагавшейся к Хэлко в случаях, когда надо "быстро смотаться туда и обратно", отреагировали в известной степени философски. То есть, каждый по своему продолжили бесить своего командира. Некоторые молча, некоторые вслух.
- Но, согласись, это личное оценочное суждение. По делу все как раз нормально.
Тот, что ехал крайним справа счел нужным вступиться за мировую справедливость и положение дел в небольшом дозорном укреплении, из которого сейчас вся компания держала путь обратно в Аглон. Причем путь этот проходил в обстановке, наиболее близкой к определению "напряженная". А все дело в том, что ошибки имеют тенденцию накапливаться. Так, например, было более чем сомнительным решением со стороны Третьего сына Феанаро выслать Хэлко из Аглона проверять как дела на дальних выселках именно сейчас. Потому что именно к началу осени Хэлко особенно остро крыли приступы социопатии, но в Аглоне он Третьему сыну Феанаро надоел, и было решено- занять неудобного верного делом- хорошо. Занять делом где-то подальше- и того лучше. И так на дальний сторожевой пост пришла нежданная чума, война и прочее.
Потому что в ходе выяснения как там дела, Хэлко умудрился (ладно, это было ожидаемо) рассобачиться с начальником гарнизона до состояния холодной войны, что никоим образом не поправило ничьей картины внутреннего мира. И в стремительные сроки проверка завершилась, благо на самом деле, по хорошему если судить, все в форте было нормально и видит был по идее формальным.
И потому что теперь Хэлко, совершенно несправдливо обиженный на всех, начиная Лордом, отдающим дурацкие приказы, и заканчивая любым, кто окажется в зоне видимости, уже пол дня пытался рассобачиться со своим сопровождением. Сопровождение глумиливо сопротивлялось, но этак с ленцой. С одной стороны еще дня три ехать вместе, и это как бы аргумент за мир. А с другой - ну строго говоря, никто никому ничего не должен настолько, чтобы запредельно превозмогать тонкость чужой душевной организации.
- Ничего подобного. Они расслабились. У лорда Макалаурэ тоже все было хорошо на первый взгляд, а потом - осень четыреста сорокового года. Горящие сараи, несожженные самки и мальчики с вырезанными глазами в качестве гонцов. Нет, это все очень занимательно, я бы предпочел обойтись. Так что - дрянь.
Хэлко демонстративно отвернулся, всем своими видом показывая, насколько лично он не одобряет ничего. Впрочем, это не было новостью ни для кого, задрать всех и вся мрачными пророчествами и пессимистичными суждениями он успел уже к полудню. При этом, самым удивительным образом, вышесказанное получалось просто списком событий. Дескать, ага, вот это было и вот то. Ровный, задумчивый голос был не вполне уместен применительно к истории трагической в той же степени, сколь и дурной. Кони неторопливо топтали пожухшую осеннюю траву, вечер неумолимо приближался, нездоровая атмосфера в отряде никуда не девалась. Собственно, невысказанная, но почти физически ощутимая нервозность окутывала отряд подобно облаку. Рано или поздно что то случится, облако прорвется дождем, а отряд... Ну, не поубивают же они друг друга, право слово... Но что то будет. Что то будет непременно.

Мышь мерно хлопала своими мышиными крыльями, полностью погрузившись в рассуждения о делах насущных. Дел насущных был воз и маленькая тележка, посему этим увлекательнейшим занятием она была намерена развлекать себя до самого возвращения в Ангбанд, где эти самые дела нужно было претворять в реальность. Отчеты, доносы и жалобы на сегодня еще наверняка не рассортированы, да и картотеки нужно проинспектировать... Картотеки было особенной головной болью Мыши, а все потому, что у эльфов была препротивная традиция давать друг другу столько имен, на сколько у них, видимо, хватало фантазии. Поэтому на одного и того же эльфа карточка могла лежать и в отделе «М», и в отделе «Р», и в отделе «Б». Если бы это как-нибудь утрясти, объем карточек можно было бы уменьшить втрое, а пока это было не слишком удобно. Даже больше, честно говоря – это была...

- ... дрянь. Всеобъемлющая, восхитительная дрянь, - подтвердил чей-то голос вдалеке.

Мышь от неожиданности пропустила очередной хлоп крыльями и случайно дала крен вниз. Ну да, собственно, дрянь это и была. И всеобъемлющая, и восхитительная. Только вот забавно, что мысль эта пришла не изнутри, а снаружи ушастой головы. Крылатая повертела головой, в поисках источника звука. Увы, звук был – приближались лошади, всадники возились в седле – а вот источника не наблюдалось. Зрение у Гауриэль в образе мыши уступало обостренному слуху.

Жаль, конечно, но, нет – так нет. Мышь особенно старательно хлопнула крыльями, выравнивая в полете свою драгоценную фана, и одиноко полетела дальше. Воздух был прохладным, пахло осенними травами, и майэ снова убаюкалась под мысли о работе. Вот ведь на самом деле, если не кривить душой и на минуточку отключить в себе сурового бюрократа, в вопросах документационного обеспечения все идет хорошо. Конечно, бывают накладки – а у кого их нет? – но, в общем и целом, даже у орков почти не бывало длительных долгов по отчетам...

- Ничего подобного, - прокатилось по сонной округе. – Они расслабились. У лорда Макалаурэ тоже все было хорошо на первый взгляд, а потом – осень четыреста сорокового года. Горящие сараи, несоженные самки...

«Да, расслабляться – это плохо... Вот забуду занести нового эльфа в картотеку... И будет как у Макалаурэ – горящие сараи, несожженные самки...», - еще пару мгновений рассуждала Мышь на чистом автопилоте, смешав все подряд. Через секунду очухавшись, она сердито тряхнула головой и резко спилотировала вниз. Да кого тут носит так некстати-то?!

В надвигающихся, пока еще ничем, кроме длинных теней не заметных, сумерках до переживаний летучей мыши отряду не было никакого дела. Отчасти по тому, что мышь естественным образом оставалась незамеченной (ну а если бы и заметили ее, то что с того? ну мало ли летучих мышей в мире), а отчасти по причине богатой и насыщенной коммуникации в отряде.
Все тот же всадник, что ехал крайним справа (и стихийно сделался голосом всей компании) расслабленно шевельнул конский повод, меняя место в строю на крайнее левое. Без особой причины, в общем то. ну и да, голос подать не забыл.
- Я тут кстати подумал... Хэлкамиро Рингвэлассэ, а не уняться ли тебе уже? Ну правда, тут нет ни одного адана, которому надо по десять раз повторять одно и то же.
Сказано было в общем то миролюбиво, но с определенной долей моральной усталости от длительного полоскания мозгов. Естественно, на упоминание о смертных Хэлко тут же вскинулся. Конечно, речь шла о событиях более чем давних, но надо отдать должное тому смертному проходимцу- след в воспоминаниях он оставил яркий, а саму историю "цепная аглонская тварь" воспринимала близко к сердцу.
- А не отправиться ли тебе со всеми твоими аданами к Морготу в гости? Мне до сих пор кажется, что идея нафаршировать его яблоками была не так дурна. Может, на безрыбье и ты сойдешь?
Моментально вызверился на болтливого собеседника, обладающего слишком хорошей памятью, нолдо со шрамом. Хэлко сощурил по рысьи зеленые глаза, а мягкий, в общем-то давольно приятный голос легко и органично вывернулся наизнанку, оборачиваясь негромким, но злобным рычанием. Да, если говорить именно что откровенно, то Хэлкамиро подсознательно искал скандала, как легального повода дать выход эмоциям и заодно свалить от отряда в сторону. Слишком много эльдар было рядом за последнее время и слишком много надо было с ними всеми контактировать. Но прогулка в одно лицо являлась бы нарушением всех установленных и не очень правил, и на такое нарушение нужен повод... Это если как следует все проанализировать. А если нет, то получается вот как теперь- бессмысленный скандал на ровном месте.
- Я не адан, яблок не боюсь. А кому то явно пора унять свою ранимую душу и перестать кусать все, что попадается на глаза.
Все так же философски парировал собеседник, тем не менее, удачно встроившись в общее движение так, чтобы между ним и пребывающем в дурном настроении Хэлко оказался еще один всадник. Сделано это было демонстративно, с тем расчетом, чтобы командир непременно заметил.
- Ну да... У тебя в плане покусания большой опыт. Это ж тебе адан пытался ногу отгрызть, верно? Я конечно понимаю, что задача дальних выселок - это подать сигнал и сваливать впереди своей тени, если повезет, а не повезет, так помирать, но это не повод стремиться к встрече с Намо. А глядя на те выселки я понимаю - осада убивает нас заранее. Нельзя, нельзя выдыхать, как бы ни хотелось... Четыреста сороковой и подареный Врагу форт тому неплохое подтверждение.
Хэлкамиро выразительно изогнул бровь, явно демонстрируя своим видом глубочайшее презрение к высказанным претензиям. А замечание про попытку откусить разведчику ногу он произнес таким бархатным тоном, что впору было подивиться, как живому существу удается сочетать подобную мягкость подачи и такое количество агрессии в одной фразе. Высказавшись же, он демонстративно уставился на закат, замирая в седле с неподвижностью статуи, будто вплавляясь в рыжее пространство вечерней степи. Другое дело, что неподвижная фигура продолжала излучать мощный заряд неодобрения и порицания, как умеют делать коты, которым наступили на хвост.

Крылатая летела в метрах шести над землей по прямой с решительной упертостью того, что в будущем назовут истребителем-перехватчиком. А все потому, что как раз Мыши до переживаний Мыши было ого-го какое дело! Вот посудите сами: летит она, никого не трогает, а тут... Собственно, майэ еще не сформулировала четко, в чем именно заключалась ее претензия, но она абсолютно точно была. Потому что, по сути, вроде бы ничего крамольного говорящий не вещал, но его слова настолько стройно вплетались в мысли Гауриэли и потихоньку меняли их направление, что лучше б эльф, наверное, молчал.

А то, что это был эльф, не было никаких сомнений – перед глазами майэ, освещенные закатным солнцем, возникли четверо всадников, и вещавшим мысли Гауриэли вместо Гауриэли был явно один из них. Мышь раскинула крылья и спилотировала пониже. Теперь был звук и картинка.

- Я тут кстати подумал... Хэлкамиро Рингвэлассэ, а не уняться ли тебе уже? Ну правда, тут нет ни одного адана, которому надо по десять раз повторять одно и то же... - вдруг выдал один из всадников.

Мышь была от всей души солидарна с говорящим, вот от всей души. Так солидарна, что даже покивала в знак поддержки. Даже добродушно, ибо любопытство она свое утолила, внезапная вспышка возмущения сошла на нет, и она стала прислушиваться к компании вполуха, наполовину из праздного интереса, наполовину по профессиональной привычке – авось сболтнут чего полезного. Но они полезного не сболтнули. Они сболтнули занятного.

- А не отправиться ли тебе со всеми твоими аданами к Морготу в гости? – вдруг заявил тот, кого назвали Хэлкамиро, и Мышь чуть не перевернулась в воздухе. Живое воображение тут же нарисовало перед ней Ангбанд, и кучу аданов, стучащихся в ворота. Да и вообще, что за привычка ругаться символами Севера? Гауриэль хоть и была временами по коммуникационной части, но, видимо, собеседникам всегда хватало ума не посылать ее к Мелькору, пытаясь вложить в эти слова обидный подтекст. И это выражение ее как-то обходило стороной. До сих пор.

Всадники приближались, но расходиться с ними Гауриэли хотелось все меньше. Тем меньше, чем больше они говорили.

- Я не адан, яблок не боюсь. А кому то явно пора унять свою ранимую душу и перестать кусать все, что попадается на глаза, - сказал кто-то из эльфов, и Мышь решила, что второй такой колоритной встречи в ближайший век у нее может и не быть, и уменьшила частоту взмахов крыльями. Солнце клонилось к закату, но Мышь решила, что дел у нее сегодня не то, чтобы много. Совсем немного. Подождут дела.

- Ну да... У тебя в плане покусания большой опыт, - снова выдал Хэлкамиро, и Мышь покосилась на этого «опытного» с крайним интересом на мордашке. Опыт покусаний? Может, поподробнее расскажет?.. Свет ярко залил эльфов, и Мышь, подлетев достаточно близко, увидела их лица. Красноватые блики осветили их фигуры, и майэ увидела на лице эльфа, названного Хэлкамиро, широкий шрам. Если бы Мышь могла – она бы нахмурилась. Воин, получивший такую отметину, какова все же доля шутки в словах, которыми вы перекидывались?

- Четыреста сороковой давно закончился. И знаешь, некоторым из нас выдыхать как раз было бы полезно. Нельзя быть таким нервным на ровном месте. Осада достала всех конечно, но раз такое дело, то может тебе лишний раз прогуляться к лорду Макалаурэ в ставку? Чтоб вспомнить, как на самом деле выглядят расслабленные крепости.
Предположительно покусанный аданом эльф произнес эту, невероятно прочувствованную, речь таким тоном, который можно было трактовать только одним образом. А именно "Сам пошел к Морготу, да?". И этот, откровенно выраженный и далекий от дружелюбия посыл, удивительным образом гармонизировал душевное состояние не знающего к чему бы прицепиться командира. То есть, для себя Хэлко получил некую индульгенцию на то, чтобы до лесочка добраться хоть относительно отдельно от дружной компании. И да, со стороны конечно, отряд выглядел таким образом, словно готов перегрызть друг другу глотки, но ерунда была в том, что подобный ритм и стиль общения имел место не первую сотню лет в их тесном коллективе. Подобная вялотекущая грызня была своего рода ритуалом, устоявшимся и позволявшим избегать на самом деле серьезных конфликтов.
- Надоели вы мне, сил нет как. Вон, впереди лесок, там на ночь встанем. Все, двигайте сами дальше, я догоню.
В видом существа, смертельно утомленного идиотизмом всех, кто находится в радиусе этак четырех дневных переходов от места беседы, фыркнул нолдо со шрамом, демонстративно забирая в сторону от общего вектора, в котором двигались всадники.
- И собственно, ты куда? Не во Врата же, прямо отсюда?
Деловито осведомился "покусанный аданом", причем именно что деловито так спрашивал, явно предполагая, что ответ будет четким и внятным. Ибо- личное пространство и личные эмоции это хорошо, а вот нарушение порядка уже не очень. Порядок нарушать надо осмысленно и с четким пониманием того, зачем и каким образом это будет делаться. Тоже на самом деле, схема обкатаная.
- Поеду проветрюсь, подумаю как вы меня не цените. Не потеряюсь, не дождетесь.
А вот эта фраза, сказанная Хэлкамиро, уже явно должна была являться шуткой. Ну, в теории. Совершенно серьезный, полный весомой задумчивости тон правда портил все впечатление, но тут уж ничего не попишешь. И действительно, потеряться по дороге к перелеску, в этих, до сведенных челюстей мирных, местах было задачей нетривиальной. Да что тут может случиться, если борзые аглонские гончие, одуревающие от отсуствия дела и невозможности применить себя как следует, только что не гребнями причесывают равнину, в надежде хоть кого поймать... А этого кого, вполне в соответствии с приложенными усилиями, тут видят раз в эпоху по большим праздникам.... В общем, теперь положение дел в степи выглядело так: трое конных движутся к полосе деревьев, и одинокий всадник движется примерно в ту же сторону, но под углом к вектору тройки, постепенно удаляясь.

Постепенно яркий закат начал превращаться в легкие, пока еще золотисто-фиолетовые, сумерки. Оставшийся в относительном одиночестве (от отряда отделяет расстояние и невысокий холмик, а в перспективе- деревья) Хэлко, получивший что хотел, а именно- личное пространство и отсутствие необходимости общаться "по нормальному" хоть с кем-то, ощутимо выдохнул. Одиночество ценная порой штука. Особенно в изрядно забитой эльфами крепости. Особенно в небольшом отряде, где все вынужденно у всех на виду. Так что надо ценить, да. Достаточно, чтобы отпустить повод коня, позволяя животному двигаться в своем ритме. Чтобы можно было спокойно подъехать к краю перелеска, осознанно выбирая заведомом удаленный от спутников его участок. Стемнеет, и он их найдет, благо было бы что искать, да и скрываться они не станут- не от кого тут. Зато- можно свеситься из седла, чтобы погладить затрепанные верхушки ковыля. Можно пронаблюдать, как наливается бледно-фиолетовым край неба, и как режет траву ставшая непомерно длинной конская тень. И, в конце концов, можно уже перестать выражать свои эмоции так, чтобы было понятно окружающим. То есть, вообще как либо.

Всадники проехали под плавно планирующей в подсвеченном золотыми бликами небе мышкой и поцокали в закат. Гауриэль же пока не спешила близко подлетать к эльфам – они показались ей несколько специфичными товарищами, и их дружеская беседа определенно имела свои особенности. Эти особенности были настолько особенными, что майэ вполне допускала, что в качестве «приветствия» вполне может получить в свой дружественный бок очень дружественную стрелу. Решат еще, что Мышь им солнце загораживает... Майэ своей тушкой дорожила, поэтому пролетела чуть дальше и, сделав приличный круг, тихо полетела в нескольких метрах за их спинами. Тень от ее крыльев тянулась в восточном – и противоположном от всадников – направлении, и такая позиция была для нее весьма удобной, поскольку эльфы могли бы ее заметить лишь в том случае, если бы развернули свои листоухие головушки и возвели очи к небу. Очей, однако, никто возводить, вроде, не был намерен – всадники были заняты дискуссией. Нет, спором. Нет, грызней. Легонькой такой. Даже изящной, пожалуй. Последнее Мышь особенно интриговало – в первую очередь потому, что обычно она ставила эльфов где-то на одну ступень с олвар и келвар, что позволяло ей со спокойной совестью не вдаваться в тонкости их душевной организации и не особо вслушиваться в их беседы, если возможность послушать была. Вот о чем многие из них говорили особенно часто - о природе, о лесах? Ей, видевшей изнанку неба и самые недра земли, они не могли поведать ничего нового. Толкали речи о верном и неверном, о «мудрости», что вложили им Валар в листоухие головы? Снова увы и ах – первые аккорды этого мира она уловила еще до того, как спели Арду, и не им рассказывать майэ о Замысле и Неискаженности. Так что единственный интересный аспект в этих мудровещаниях, который она подметила для себя, был лишь один – особенно подверженными философствованию всегда были и остаются золотоволосые эльфы. Это было настолько занятно, что порой у нее закрадывалась мысль – а не связан ли цвет волос с какими-нибудь особенностями мировосприятия? Впрочем, никто не мог дать на это ответа, и вопросами о разуме и блондинках эрухини будут задаваться еще очень долго...

Эти же эльфы заинтересовали ее именно тем, что не вещали мудрость – они говорили друг о друге, а значит, о том, куда даже майэ проникнуть не дано – в свободный разум свободного эльда. Говорили остро, живо, необычно для эльфов, и явно доказывая, что Мышь на знакомство с этим самым разумом время тратит не зря.

Гауриэль махнула крыльями, и последние лучи заходящего солнца заблестели на ее буроватой шкурке. Темная фигурка расплывчатым пятном выделялась на фоне неба, то взмывая повыше, то опускаясь вниз, проводя это время в мирном спокойствии. Так бы мирно она его и проводила, если бы ее объект интереса не решил разбиться на две составляющие.

- Надоели вы мне, сил нет как. Вон, впереди лесок, там на ночь встанем. Все, двигайте сами дальше, я догоню, - заявила ее Самая-Главная-Головная-Боль-В-Отряде, он же Самый-Интригующий-Субъект, он же просто Хэлкамиро. Мышь даже пискнула от возмущения, мол, а как же я? Я же не могу свое фана надвое разорвать! Эгоист!

Но Хэлкамиро, видимо, напрочь отказывался в этот момент думать о мышах. Он, похоже, вообще не знал, что в любой спорный момент нужно всегда подумать о мышах, и просто взял и поцокал в сторону от отряда. Гауриэль зависла в воздухе в раздумьях. Слева три. Справа один. Но этот один – это Главная-Боль, а три еще ничем не выделились (хотя одного из них и покусал адан). Главная-Боль или Укушенный-Аданом и компания? Мышь сначала подалась влево, потом вправо, потом снова влево... И в итоге стрелой бросилась в сторону удаляющегося Хэлкамиро. И пусть он только попробует не оправдать ее доверия.

Пути отряда и Хэлко все более расходились, пока не разошлись окончательно. Впрочем, это было временным явлением. Сейчас все отдохнут от общества друг друга, и вскоре дурная, но дружная аглонская стая сможет снова двигаться бок о бок, не отвлекаясь на взаимные попытки кусать друг друга за уши. Была в этом некая странная цикличность, стабильность замкнутого круга. Равновесие, можно даже сказать. Так например, медленно въезжающий под свод ветвей перелесочка Хэлко точно знал, что случись им встретить противника, свара сама собой прекратиться. Да, сейчас его спутники бесили до известной степени края, но в случае боя он знал- за спину можно будет не смотреть. Пожалуй, это следовало бы назвать дружбой. В той ее степени, на которую можно было пойти, не опасаясь последствий. Ведь в чем самая главная штука: в сложносочиненных лабиринтах социальных связей главное не расслабляться. Главное не упустить момент, когда за хорошо, с тщанием построенную стену, отделяющую тебя от всех, кто то проберется. Потому что как только это случится, и скорее рано, чем поздно, судьба, мироздание, Рок Нолдор- как угодно это назови, решит смешно пошутить, отправляя этого кого-то в сторону Благословенного Края, самым быстрым из возможных путей. Нет, дураков переживать подобное в какой то там раз ищите в другом месте. Поэтому надо не забывать, помнить надо - ты один. И ты сам, дорогой друг, считаешь что так будет лучше. Спокойнее, эффективнее. Неподвижная фигура всадника плыла через набирающие силу лесные сумерки. Лошадь, получившая полную свободу по выбору маршрута, ожидаемо не лезла и в кусты, ни в чащу, двигаясь там, где попроще. Воссоединяться со спутниками надо будет уже по темноте. Заодно можно будет глянуть, как там они, не слишком ли выдыхают без присмотра. Оно конечно скорее всего не так, но попытка спалить на лишней расслабленности- это тоже часть социального ритуала. Если ее не будет- общественность не поймет. Луше для подобных медитативных прогулок, конечно подошли бы коридоры Аглона. С их высокими гулкими сводами, вечными сквозняками в длинных коридорах. В продуваемой насквозь крепостной стене и клыками-шпилями, грызущими мягкое подбрюшье облаков. Сделавший "суслика" дракон обмотал скалу хвостом и скалится в небо, как то так выглядит крепость на закате.

...А порой листья блестят – закатное солнце будто рассыпает на зелени разноцветные искры, не подсвечивая листвы. Тогда она кажется матовой, плотной и совсем неземной. Дети Эру бы сказали, что листья в такие моменты «сияют, подобно драгоценным камням». Они часто так говорят – «небо, подобное сапфирам», «вода чистая, как хрусталь». Гауриэль казалось это необычным. Ведь это хрусталь – лишь отражение блестящей прозрачности воды, а сапфиры – только подобие небесной синевы. Как же они так видят мир, что все у них выходит наоборот? Все же иногда ей казалось, что мыслей эрухини ей постигнуть не дано.

Летучая мышь скользнула под полог деревьев и тенью плыла следом за всадником. Он молчал. Он мог молчать и прежде, не вынуждая спутников вступать с собой в спор – и так же скрывалось бы солнце, а воздух наполняла бы тишина – тем не менее, он не сделал этого. Отчего ему необходимо молчать именно в одиночестве? Создается впечатление – верное ли, неверное, кто знает – что окружающий мир давит на него, не давая ощущать себя... целым, что ли. Достаточно целым, чтобы находиться в гармонии с самим собой.

Гауриэль скользнула под широкой веткой, с которой едва не столкнулась в своей задумчивости. Она буквально шкуркой чувствовала, как течет Музыка эльфа – и это не было умиротворенное любование природой, без мыслей – то, что называют созерцанием. Нет, он думал, облекая ощущения в слова.

«Что же ты молчишь, говори», - майэ спланировала вниз и приблизилась к всаднику. – «Может, тебе молчаливого собеседника не хватает? Зверюшки или отражения в зеркале? Знаю, что порой бывает и такое. Что ж, так и быть, я буду подобной заменой. Говори».

Маленькая летучая мышка бесшумно спустилась откуда-то с веток и села на плечо Хэлкамиро, сложив крылья наподобие плаща. Подействует – не подействует, а попробовать можно.

Летучей мыши не повезло. Сильно, крепко не повезло. Ей надо было встретить Туркафинвэ Тьелкормо. Он бы непременно обрадовался внезапно вышедшей на контакт зверушке, сходу попробовав почесать пуховую спинку мыши (что? летучая мышь может куснуть? да кому это интересно!). Третий сын Феанаро обязательно бы принялся активно коммуницировать и знакомиться с летуньей. Но его не было тут. Увы.
Хэлкамиро к внезапным проявлением любви и общительности со стороны животного мира относился менее лояльно. Точнее - никак не относился, а подозревать окружающих в излишней симпатии не привык. Потому естественная мысль, родившаяся сразу после удивления (не каждый день его летучие мыши как насест используют) была- зверушка что то в этом мире попутала.
- Веткой ошиблась.
Несколько раздраженно сообщил он мыши, удивительным образом ощущая, что ночная странница самым наглым образом вторгается в его личное пространство. Следующим естественным действием было поднять руку и смахнуть животное прочь. Что и было сделано, причем этак очень походя, без какого либо уважения (даже без идеи это самое уважение проявить) к желаниям летучей мыши. Ну еще так можно насыпавшиеся иголки еловые стряхивать. Судя по всему, для его летучая мышь была именно что неотъемлемой частью пейзажа, и в рамках этого самого пейзажа должна была оставаться.

Мышь только и успела, что возмущенно пискнуть и распахнуть крылья, дабы кубарем не скатиться под копыта лошади. Сказать, что к такому обращению она не привыкла – это ничего не сказать. Но она и прежде замечала, что эльф ей нынче попался с особенностями, поэтому не сказать, что такая вот пакость с его стороны была шибко непредсказуемой.

«Не ошиблась – дуб дубом!» - ехидно скривила мордашку Мышь, подергивая в полете помятыми крыльями.

Выражение мордочки, конечно, Хэлко заметить было не дано – слишком мала была майэ, к тому же широкие тени то и дело скрывали Крылатую из вида. Размяв неприветливо ткнутую эльфьей рукой тушку, Гауриэль покружила над его головой и с некоторым мрачным удовлетворением приземлилась Хэлкамиро на макушку, сходу начав на ней топтаться. Из чистой вредности, чтобы больше мышей с себя скидывать неповадно было. У Гауриэль не было сомнений, что листоухий тут же начнет махать руками, поэтому крылья она не сложила, оставив их в позиции «к взлету готов».

Смешно или не очень, кому как, но в поставленном диагнозе мышь была не так далека от истины. По крайней мере поведение нетопырицы эльф распознал стремительно, однозначно и... ошибочно. "У нее тут гнездо, вот и нервничает". Аналогия с птицей, защищающей выводок в целом конечно напрашивалась. Другое дело, что открытым был вопрос, с какого перепугу крылатая живность решила гнездоваться под самую осень. Хотя, мало ли, вдруг бывает и такое.
В любом случае, взыскующий уединения со своими традиционно далекими от радужности, мыслями, эльф не собирался вступать с мышью в спор о том, чья территория расположена конкретно под этим деревом. Вместо этого он резко, как собаки от воды отряхиваются, встряхнул головой, надеясь, что потерявшая всякие представления о правильном положении дел в мире, животное намек поймет. Мышь оказалась не понятливой.
- Вот вражья тварь!
Негромко прошипел нолдо, даже не представляя, насколько сейчас угадал, и теперь уже рукой попытался смахнуть зверька с себя, как делал это буквально вот только что. Попутно он сжал коленями бока своей лошадки, заставляя ее чуть резвее двигаться вперед, и от души надеясь, что мышь отстанет. Нет, ну должна отстать, тем более что даже самая тупая в мире летучая мышь непременно должна понимать, когда ее общество глубоко неуместно. Если даже Ничей кот, при всей его наглости, самостоятельности и кошачьем самомнении, четко умудряется ловить момент, когда на стол запрыгивать действительно нельзя. Мышь котом не была. То есть, согнать ее удалось, но только для того, чтобы пакостное создание предприняло еще одну попытку покататься на эльфе. Это было уже как то не так. Не нормально. И естественным продолжением акта общения стала попытка перехватить мышь, когда она пойдет на снижение в следующий раз. Правда, в случае успеха, с высокой вероятностью, пришлось бы мыше быть изрядно мятой, но это были сугубо мышиные проблемы... Спокойно и без лишней суеты трусящая вперед лошадь неодобрительно фыркнула, встряхивая гривой. По мнению лошади тут творился форменный бардак, но увы, мнение лошади не интересовало вообще никого. Тяжела ты доля конская, как ни крути...

И все же Хэлкамиро был эльф умный и догадливый. Вероятно, он сейчас и сам не подозревал, насколько оказался умным и догадливым, когда о гнездовании не заговорил вслух. Ибо, вероятнее всего, такой обиды чуткая мышиная душа бы не перенесла спокойно. А как перенесла бы – о том история умалчивает.

И тем не менее, поскольку принадлежность территории не волновала Гауриэль от слова совсем, все предпринятые попытки избавиться от назойливой мышки были априори провальны. Мышь мстила, и мстя ее была страшна – она с упоением наводила бардак на одной отдельно взятой эльфийской голове, уворачиваясь от рук Хэлкамиро. Кто бы мог подумать, что это, мягко говоря, несерьезное занятие настолько увлечет вроде бы взрослую, самостоятельную, не-пойми-скольколетнюю майэ, а вот на тебе. Мало с ней в ее бестелесную бытность Валар играли, наверное.

- Вот вражья тварь! – возмутился эльф, и мышь, смешно дернув ушами, покивала, мол, еще какая!

Листоухий недовольно пыхтел, бухтел, неудобно тряс головой, что несколько мешало Крылатой расположиться с удобством, однако не уменьшало ее энтузиазма. Энтузиазм, наверное, и сгубил в итоге Крылатую – она так увлеклась безнаказанным топтанием (хорошо, что никто из коллег не был свидетелем такого безответственного и порочащего ее доброе имя поведения!), что совсем не заметила, как на опасное расстояние к ней потихоньку приблизились эльфьи руки. Мышь подняла голову, и черные глазки ее превратились в плошки – как глупо попалась. Судя же по настроениям Хэлкамиро, ее шкурке в его руках грозило столько бедствий, что наименьшим будет придушение...

Успех сопутствует упорным и мотивированным. Мышь оказалась словлена, хотя, строго говоря, если подумать головой, шансов на такой исход было мало. Также мышь оказалась несколько помята (спасибо, не придушена) так как ловили ее сугубо на результат, а не чтоб порадовать забавным аттракционом. Далее возникла некоторая заминка. Потому что пойманная мышь конечно, никому не вредит, но и девать ее как то некуда.
-Роскошно...
Сообщил кустам Хэлко при этом умудряясь сказать это слово так, что самым волшебным образом в нем слушалось "изумительная дрянь", мучительно решая, как поступить теперь. Если известно, что придушивать зверька насмерть он не хочет (ибо- смысл?), везти с собой- тоже. Но объективно - навязчивый зверек мешал спокойно побыть наедине с собой, и надо было решать хоть что то. В итоге ставка была сделана на то, что у всякой твари есть такая важная штука, как инстинкт самосохранения. Не дрогнувшей рукой мышь была выкинута в кусты. От души выкинута, надо сказать. Прямо как камень в окно, когда целью является разнести стекло. По мнению нолдо, это должно было убедить зверя поискать другую компанию для общения. Сам же он предпочел от греха уехать от предполагаемого места гнездования зверушки. В конце концов, где то в Арде должно быть такое место, где все от него наконец отстанут. И желательно, чтобы это было место, отличное от чертогов Намо, хотя... Если так пойдет, то и в чертогах найдется кто то не в меру дружелюбный и навязчивый. Впрочем, зверек внял внушению... Уже неплохо. Хэлко несколько раз провел пальцами по волосам, убирая последствия мышиных плясок. Сумерки постепенно становились все более синими, и между деревьев повеяло осенним, робким пока холодком. Лес замирал в преддверии ночи, постепенно наполняясь ночными звуками. Конь неторопливо плыл в густеющей синеве вечера, а мягкая лесная подстилка их мха и старой листвы глушила звук копыт. При желании можно было подумать, что по прогалине между древесных стволов движется призрак. Пришедшая аналогия показалась нолдо достаточно забавной. В некотором роде она была точна в излишней степени, что делало ее смешнее ровно вдвое. В достаточной степени, чтобы почти неслышно фыркнуть, усмехаясь на сторону. Делать это симметрично не выходило по очевидным причинам, но наблюдателей, у которых начал бы дергаться глаз от зрелища дергающегося шрама с одной стороны, и вполне нормальной улыбки с другой, тут не было. По идее. Это во первых, а во вторых, Хэлко не считал нужным делать скидку на то, как именно будет воспринято то или иное его выражение лица. Если кто то очень нежный, то это никак не проблема нолдо.

Мышь оказалась зажатой в руках быстро и без малейших потерь с чьей-либо стороны. Крылатая не кусалась (больно надо чужие конечности в рот брать!) и даже не вырывалась, решив, что в таком случае ее шкурка целее будет. И сейчас, сидя пушистым комочком между эльфийских ладоней и гладя на красноватые полоски света между пальцами, она думала, что ситуация вышла, в общем-то, презабавная. Ладони Хэлкамиро особо не сжимал, что явно говорило о том, что превращать объемную зверушку в ее плоский вариант эльф не намеревался, хотя потрепал он бурую мышиную шкурку изрядно. Мышь же достаточно философски подошла к своему нынешнему положению и сидела тихо, как... ну как мышь, собственно, и сидела. В конце концов, Гауриэль не была склонна к надрывной истерии и прекрасно осознавала, что  пугать своими майарскими способностями или большой и страшной фана двухметровой нетопырицы нужно явно не таких вот одиноко едущих эльфов и уж точно не при таких обстоятельствах.

Но шли мгновения, а эльф как держал майэ в руках, так и продолжал ее держать. Майэ повозилась в эльфьих ладонях, чувствуя, что в таком неудобном положении начинает потихоньку отсиживать себе лапки. К тому же лошадь явно не утруждала себя попытками нести свою тушу ровно, и маленькая зверушка по пути совсем растряслась. Приподняв мордашку, она прижала уши и ввинтила пушистую голову между пальцами Хэлкамиро. Успех, как упоминалось ранее, сопутствует упорным и мотивированным, поэтому вскоре ушастая голова, изрядно потрепанная, но крайне довольная, торчала из хэлковских ладоней. Мыши оставалось всего ничего – вытащить оставшуюся часть себя из рук эльфа, когда тот вдруг решил, что нашел зверьку применение по назначению. И ведь чего он решил, что мышей нужно применять так – абсолютно непонятно, но Хэлко сделал что сделал, а именно просто взял и с размаху (замахнулся же еще, зараза!) запустил ею в кусты.

Мышь летела красиво. Изящной дугой, пятаком вперед и в крайнем изумлении. В зелень вошла шумно, с треском и повисла на ветке, перегнувшись пополам. Не хватало только сошедшихся к переносице глаз и звездочек вокруг головы – а так, хоть картину пиши.

Сложно сказать, сколько времени так провисела мышь. Поскольку сама майэ какое-то время пребывала в культурном шоке, впоследствии она не могла ответить на этот вопрос определенно. Как ни странно, в себя после такого вот финта ушами, который выкинул Хэлкамиро, ей помогло то, что поболтавшись так на ветке, она просто с нее свалилась. Майэ, фыркая, встала на лапы.

«Йаванны на тебя нет, листоухий», - насупилась она, расправляя крылья, и попробовала взлететь. Собственно, даже взлетела, но из-за последствий тряски в руках Хэлкамиро ли, из-за ушиба о ветки ли, но мышь не удержала в воздухе равновесия и, пролетев несколько метров, сделала крен и неизящно спилотировала прямо в кусты напротив.

«Блестяще», - скривилась она, в очередной раз выбираясь из листвы и вкладывая в это слово весь яд, на который была способна. Ну что теперь, теперь оставалось лишь повисеть на ветке и прийти в себя. Мышь честно собиралась так и поступить – она залезла на широкую ветку, сложила крылышки и прикрыла черные глаза, когда услышала неподалеку красноречивое «ух-ух!». Если бы майэ могла, она бы обреченно хлопнула себя по лбу.

...Сумерки сгущались и полотном ложились на землю, окутывали растения и выразительными тенями ложились на лицо невесть откуда взявшейся у дороги девы. Занималась она, определенно, увлекательным занятием – продиралась сквозь глухой кустарник, между делом отряхиваясь и ругаясь сквозь сжатые зубы. Дева, честно скажем, походила на неведомое чудо-юдо: красивое платье из превосходной красно-коричневой ткани приобрело какой-то пыльно-серый оттенок и нацепляло на себя богатейшую коллекцию колючек, длинные темные волосы сбились, и между тяжелыми прядями кое-где проглядывали зеленые листочки. Все руки ее были в мелких царапинах, особенно же выразительная и глубокая царапина алой чертой пересекала бледную скулу. Сама дева была среднего роста, по-эльфийски стройная, гибкая и очень, очень недовольная.

Жизнь по сути своей штука очень забавная. Стоит что то однозначно принять за реальное положение дел, как это что то выворачивается в диаметрально противоположную сторону. Например, можно решить, что кругом никого нет и быть не может, по вполне объяснимым (геополитическим) причинам, и вот на тебе. В прохладной синеве лесных сумерек кто то хрустел по кустам, высказывал свое порицание обстоятельствам и делал это все крайне целеустремленно. Так по лесу может двигаться только тот, кто точно знает, зачем и куда ему надо, и не считает, что его продвижение может заинтересовать хоть кого то. Ага, мы помним про смешную штуку жизнь и диаметральность ситуаций?
А если серьезно, то кто там шарится в подлеске действительно было интересно. Потому как это явственно был не отряд орков и не зверь, это раз. Синдарских поселений тут не было, это два. Тут предположительно не должно было быть никого из нолдор, это три. И четыре- Эру, пожалуйста, пусть тут не будет смертных. Хотя, по логике они все хоть ты убейся, а западнее. Смертные эти, но кто их знает? На аданское племя у Хэлкамиро была легкая, но уверенная аллергия. Которой, впрочем, было не достаточно, чтобы не развернуть лошадку и не направить ее в сторону хрустящих кустов. Тут надо отметить, что мирное время нехорошо влияет на всех, даже на тех, кто тому противится как может. Например вот сейчас нолдо, внезапно лишенный уединения, направлялся смотреть кто там бродит, совершенно спокойно. Потому что не скрывающийся одиночка в этих местах с крайне малой вероятностью несет в себе какую либо угрозу, значительную настолько, чтобы начинать нервничать. И действительно, кусты расступились, и за ними оказалась... Дева. Крайне недовольная всем, судя по ее виду. А еще по ее виду судя, где  то в  начале  дня она упала с лошади, и до сего момента занималась тем, что эту лошадь ловила. Причем выбирая для прохода только самые роскошные кусты репейника. И это, на самом деле, была проблема. Не то, что некая представительница рода эльдар репьев нацепляла, а что она вот тут, в явно затруднительном положении. По некой общей логике, с ней надо было что то делать  и решать, а вот что- глубоко не понятно. Пока.
- Ты откуда здесь? Ты потерялась?
Хэлко убрал с лица выражение удивления (а кто бы не удивился, встретив деву вот так вот среди ночи почти, и Моргот пойми где), и постарался задать вопрос спокойным, ровным тоном. Пугать незнакомку в его планы не входило, а жизненный опыт подсказывал, что оно получается по всякому. Жизненный опыт не подвел - ровно заданный, вопрос приобрел те особенные интонации, какие бывают, когда у вопрошающего есть некое неоспоримое право интересоваться подобным. А еще в вопросе слышалось что то утвердительное, но это уже точно было случайностью. Все это, конечно, сочеталось с типичной манерой ведения разговора, когда собеседника окидывают коротким взглядом, а потом взгляд этот словно бы соскальзывает, либо оказываясь направлен за спину тому, с кем идет разговор, либо куда то в район плеча. В рамках очень высокой дипломатии, Хэлко даже спустился с коня (правда подходить к деве и сокращать расстояние не стал). Движение было мягким, плавным, но удивительным образом не нарушало ощущения неподвижности, традиционно окутывающее нолдо. Спустился, и замер, чуть наклонив голову на бок, приводя мир ощущений и мир фактов к единому знаменателю. Казалось, в стоящих рядом деревьях движения было больше.

- В каком таком неоправданном порыве Йаванна решила, что вы вообще кому-то нужны? – ворчала майэ, отдирая от себя колючки. Ворчала тихо, сама с собой, и бархатный голос ее сопровождался лишь треском ткани, от которой активно отделялись колючие растения, да шумом деревьев. И еще едва слышным стуком копыт. Даже не едва, а вполне себе слышным. Настолько отчетливо, что кое-кому стоило бы и оторваться от своего важного дела, пока...

- Ты откуда здесь? Ты потерялась? – совсем недалеко прозвучал голос Самой-Главной-Головной-Боли, ставший за сегодня настолько знакомым, что прозвучал в голове майэ ударом молота по наковальне. Можно было бы сказать, что это сегодня как-то по-особенному звезды сошлись, но Гауриэль прекрасно знала, какая конкретно Элберет за такие мероприятия в ответе, и приписывать всю череду сегодняшних казусов ее воле отказывалась принципиально. Майэ несколько мгновений стояла неподвижно, где-то в глубине души надеясь, что все же вышла ошибочка и эльф сейчас самоустранится. Самоустраняться, однако, понятное дело, никто не собирался, и майэ, тяжко вздохнув и смирившись со своей нелегкой судьбиной на сегодня, неспешно обернулась.

Глядя не глазами маленькой мышки, а полноценной эльфийки, ей было легче рассмотреть эльфа... в панораме, что ли – он уже не казался таким большим, как прежде. Высокий, темноволосый нолдо – если не обращать внимания на содержание, а оценивать только форму, то его даже можно было назвать приятным. Богатый внутренний мир эльфа, однако, был настолько богат, что внутри хроа ему не сиделось – властные нотки проникли в тон голоса, даже манера держаться обращала на себя внимание. Дева убрала рукой упавшие на лицо волосы и подняла на него взгляд, и оказалось, что глаза у нее черные, как угольки.

«Откуда я в кустах?» - уголки ее губ едва заметно дрогнули. – «Знаешь, листоухий, даже не знаю, как тебе потактичнее ответить...» Отвечать, впрочем, было нужно хоть что-то.

-Сюда меня забросило случайно, - заговорила эллет на чистом синдарине. Впрочем, ни слова лжи в ее словах не было – конкретно сюда ее действительно «забросило» и действительно это вышло не очень нарочно. В общем, на том можно было и остановиться, но, видимо, не сегодня – что-то, подозрительно похожее на самую обычную детскую шкодливость, подтолкнуло Гауриэль вдруг обратиться к эльфу самой.

- Я ищу свою летучую мышь, - дева чуть склонила голову набок, вопросительно глядя на Хэлко. – Не видел ли ты ее, воин? Она маленькая, но любит эльфов и могла прибиться к кому-то по дороге.

"Что такое не везет, и как с этим бороться?" именно это подумал нолдо, выслушав печальную историю потерянной летучей мыши. И хотя слова девы многое объясняли, нет, правда многое, но за ними где-то маячил призрак поиска летучей твари. А искать приставучую зверушку эльда не хотел совершенно. Тут можно было бы на самом деле и расстаться, деликатно умолчав о подробностях встречи с летучей мышью с повышенным содержанием дружелюбия в крови, если бы не одно но... По хорошему, дева была тут неуместна. Вот конкретно на этом участке леса, конкретно в этой точке карты. Ведь какое дело- ехать тут по хорошему, некуда и неоткуда. Идти тоже в принципе. Ну, при некоторой натяжке можно было предположить вектор Дортонион-Химринг, но только если очень захотеть и в любом случае, не из чащи должна была выходить любительница рукокрылых тварей. А значит- есть еще что то, что ее суда загнало.
- Не исключено, что видел. Но скажи, ты откуда тут? Любые дороги в стороне, поселений нет...
На этом моменте была дана многозначительная пауза, вполне подходящая для того, чтобы Дева-из-Куста могла начать излагать свою версию событий. А эта версия должна была быть крайне занимательной, если верить результатам повторного и более внимательного осмотра. Ведь что интересно- при себе незнакомка не имела совершенно ничего, кроме одежды. Ни сумки походной, ни видимого сходу оружия... Вообще ничего, ну словно из дома минут на пять вышла, да слегка заблудилась.

- Не исключено, что из Дортониона, воин, - насмешливо прищурилась эллет, почти один в один имитируя интонации Хэлкамиро. На самом деле она и правда летела из Дортониона. Это было хорошее место для общения с синдар – окруженные горами и защищенные с северной стороны крепостями арфингов, эльфы были убаюканы впечатлением безопасности и не слишком подозрительны к новым лицам эльфийской наружности. К тому же «Землю сосен» по какой-то интересной причине очень любили ее летучие мыши и ближе к зиме то и дело норовили туда подселиться. Да так упорно, что Гауриэли раз от раза приходилось выскребать их оттуда лично – будто приказ майэ зимовать дома носил сугубо сезонный характер и нуждался в ежегодном подтверждении... В общем, майэ следовала из Дортониона, правда, откуда именно, она решила не уточнять, дабы не ломать стереотипы нолдо о возможной скорости передвижения на двух девичьих ногах.

- Странно, что встретив на пути тебя, она не подлетела ближе, - эллет покачала головой. – Ты не мог бы припомнить, где, возможно, мог ее видеть?..

Над головой прокричала ночная птица. Прервав свою комедию, Гауриэль подняла взгляд, и совсем ненадолго – на мгновение – холодное лицо ее осенил бледный свет первой вечерней звезды.

- Говорят, желание, загаданное при появлении первой звезды, сбудется, - глаза эллет, утратив насмешливый блеск, потемнели еще больше. – Не упусти свой шанс, неро.

- Предположительно, видеть ее можно было тут неподалеку. Тебя проводить?
С некоторой обреченностью изрек нолдо, логически рассудив, что будет действительно проще проводить деву и воткнуть ее примерно в те кусты, в которые была принудительно десантирована зверушка. Дортонион... В принципе, это складывалось в некую логическую картину, Дортонион близко. Другое дело, что двигаться оттуда через эти места можно не так много куда.
- Первых звезд на небе было уже много с того момента, как они в принципе зажглись. Не думаю, что это сработает, иначе мир бы выглядел совсем не так, как теперь.
В приметы Хэлко упорно не верил, если не брать в расчет те, которые имели прозаическое происхождение, проверенное практикой. Например, если посередь Ард-Гален торчит копье, а на нем эльфийская башка, значит орки оборзели и надо им доходчиво объяснить, что бошки на копьях бывают разные, а выпендриваться нехорошо. Жаль, очень жаль, что художественная раскладка голов и рассовывние их на палки- практика далеко не всегда одобряемая лордом. Хотя, тут были свои нюансы и многое зависело от настроения этого самого лорда, но все же.
- И куда же ты из, вероятно, Дортониона направляешься, без коня и поклажи?
Сказал нолдо, дабы смазать впечатление от рассуждений о желаниях и знамениях. Должно было прозвучать светски, но размышления о том, что не поощряется по большей части, но иногда все же допустимо, внесли свои коррективы. В негромком и в целом мягком голосе прорезались неприятные, мурлыкающие ноты. Так наверное кот может говорить, размышляя о том, что играть с мышами- весело. Хэлко скинул с себя оцепенение, жестом приглашая деву следовать за собой и глядя куда то в ее сторону вопросительно. Дескать, ну что? Мышь то твою искать будем? Но да, это был взгляд именно в ее сторону, а не на нее саму. Равно как и приглашающее движение выглядело так, словно деву за собой манит статуя, которой чарами придали вид живого существа.

- Да, если тебя не затруднит, - ровно ответила эллет, и ее спокойный голос явно говорил о том, что этот внезапный поиск мыши должен являться для Хэлко едва ли не самым закономерным событием в этот вечер и возможные затруднения нолдо деву занимают мало. Она направилась к нему,  и движения ее представляли собой разительный контраст статичности Хэлко – рядом с ним особенно заметной казалась быстрота и стремительность ее широкого шага.

- Ты расточителен, неро, - по лицу Гауриэли скользнула тень улыбки. – Ведь ты не можешь знать наверняка, не можешь быть уверен в том, что именно эта ночь и именно эти звезды не будут особенными, а Замысел не протягивает к тебе руки прямо сейчас. Не можешь знать, а все равно отказываешься, - дева снова подняла взгляд к проглядывавшему сквозь густые ветви небу. – Есть смысл загадывать желания или нет, кто знает? Но мне все же жаль, что я не могу заглянуть в твою судьбу и увидеть, сколько таких возможностей прошло или пройдет у тебя сквозь пальцы льдинкой, зажатой в кулаке.

- Вроде того.
Ответил Хэлко тоном, полным неопределенности. То есть, как то так одновременно он был не согласен, при этом не споря. В действительности же идея искать мышь блестящей все еще не казалась, при этом оставаясь давольно логичной в некой глубине. Внутреннего обоснования послать все лесом (находясь в лесу- забавный каламбур) по крайней мере найти не удавалось. Что ж, жизнь полна именно таких, мелких и незначительных разочарований. Надо терпеть, по причине отсутствия альтернатив.
- Замысел уже вполне достаточно протягивал ко мне свои руки. Думаю, более близкое с ним знакомство не будет хорошей идеей.
Несколько резче, чем надо было бы, ответил Хэлко, у которого к Замыслу и прочим материям, в которые входили такие понятия как "Рок", "предопределенность" и "судьба" были свои, огромные претензии. Все же не смотря ни на что, и не смотря на череду разнообразных малоприятных событий, отката которым дать невозможно, он предпочитал думать, что Рок и судьба решают не все. Или по крайней мере на них можно как то влиять своими действиями, иначе картина получалась совсем безысходная и единственным правильным выходом было вешаться, а это не продуктивный подход.
- Но смысл заглядывать в судьбу? В конце концов, можно предположить, и с хорошими шансами не ошибиться в предположениях. Мне кажется, все очевидно до одури.
С интонацией, которую при должной фантазии можно было счесть примирительной, произнес нолдо, направляясь в сторону кустов, в которых предположительно могла быть летучая мышь. Если конечно крылатая тварь не улетела в панике после сеанса невербального межвидового общения на повышенных тонах. Сделав пару шагов, эльда обернулся, чтобы посмотреть, следует ли за ним незнакомая любительница экзотических питомцев. Этак бывает, овчарка оборачивается, чтоб проконтролировать, следует ли за ней заблудший ягненок. То есть с одной стороны в движении и взгляде читается некоторый вопрос, а с другой- уверенности в том, что да, следует, там читается не меньше.

Похоже, вышеупомянутый Замысел крепко надавал эльфу подзатыльников, раз он предпочитал с ним не знаться от слова совсем. Хотя едва ли это был Замысел, конечно – скорее, цепь неудачных событий и обстоятельств, каждому из которых предшествовало чье-то вполне конкретное решение. Такая цепь и правда может стать похожей на Рок, вероятно. Но лишь похожей, не более. Практика показывала, что рука Замысла может коснуться того или иного эрухини, но вплетаться в судьбу... Что-то настолько значительное должно бы ожидаться в конце в таком случае, что лучше уж пусть Замысел и вовсе проходит мимо.

- О, смысл подобного мероприятия до неприличия прост – заглянув, можно узнать наверняка. А предполагать, не зная ничего... Что мне, стороннему наблюдателю, может помочь – вот это? – дева провела тонким пальцем по своей щеке с той стороны, где у нолдо был шрам. Такой жест можно было толковать абсолютно по-разному, кому как позволяла тонкость душевной организации – эллет в равной степени можно было заподозрить как в возмутительном отсутствии такта, так и в подкупающей своей честностью прямолинейности. – Кажется, это единственное видимое свидетельство упущенного шанса – шанса увернуться от противника. Но увы, это совсем не то.

Гауриэль убрала с лица путающиеся локоны и, придерживая волосы рукой, ускорила шаг, чтобы не отстать от нолдо. Сумерки становились все гуще, все шире тянулись по земле тени. Скоро найти что-то в глуши будет совсем сложно, вероятно, поэтому Хэлкамиро и решил все же ее проводить к месту, где им были нарушены все возможные права животных. Эльф  двигался впереди, и когда он обернулся, Гауриэль помахала ему рукой, мол, я тут и не отстаю.

- А если знать наверняка не хочется? Если, допустим, в будущем ожидается какой-либо ужасный провал, то знание о нем ни разу не полезно. Потому что если верить в судьбу, то получится, что изменить ничего нельзя, остается только тупо того провала ждать. Как скотине мясника.
Эльф фыркнул, усмехаясь. Складывалось впечатление, что к перспективе такого вот будущего он относится философски до тошноты, и то, что от шрама усмешка получается более похожей на собачий оскал, скорее усиливало это впечатление.
- Вот это может сказать тебе, как стороннему наблюдателю, что однажды я действительно не увернулся. Но это свидетельство не упущенного, а взятого шанса. Противник тогда остался с вываленной требухой, так что это был один-один в мою пользу. А что было бы то?
Сказано это все было мягко, вкрадчиво даже, а еще упоминание о чьих-то размотанных кишках прозвучало до безумия обыденно. Ну, вроде уточнения в духе " а еще дождь был". Так, совершенно не задумываясь, говорят о вещах совершенно естественных, бытовых, не заслуживающих особого внимания.
Двигающийся впереди, нолдо старался не слишком забегать вперед, дабы не потерять деву... Нет, не в лесу, если не дура сама не потеряется, а из зоны внимания. Строго говоря, ему было не вполне комфортно держать за спиной совершенно незнакомого кого то, хотя никакой угрозы в деве видно не было и не ощущалось. Просто дурная привычка, ничего более. Потому он и старался слушать, как она идет, просто чтобы знать, где именно, в каком месте находится спутница. Овчарка продолжала пасти ягненка, хотя и делала вид, что нет.
- Кстати, у тебя есть имя? И, ты все еще не сказала, куда направляешься...
Эта фраза была сказана больше для того, чтобы заставить деву подать голос, чем из вежливого любопытства. Это с одной стороны. А с другой- она действительно не сказала, куда держит путь. Забылось в разговоре или не хочет? Вот если снова вопрос не заметит, то скорее второе...

- Вижу нюанс, - украдкой заметила эллет. – Если мы говорим о том, что интересно было бы знать, сколько отпущенных тебе шансов ты возьмешь, а сколько упустишь, то мы в принципе допускаем возможность выбора. И рассматриваем судьбу не как накатанную дорожку, на которой от тебя ничего не зависит, а как череду предлагаемых тебе возможностей, когда все нити в подобный узел завязать смог бы лишь Замысел, – Гауриэль уже пришла в себя после принудительных полетов в кусты, и теперь огибала встречавшиеся ей на пути растения так легко, что, казалось, они и вовсе не представляли для нее какой-то осязаемой преграды. – В противном случае слово «шанс» тут не подходило бы совсем, верно?..

Гауриэль замолчала, и вопрос ее утонул в легком шуме ветра. Нолдо шел не слишком быстро, и деве не приходилось прилагать усилий, чтобы не потерять его из вида, и она ровно двигалась за ним где-то на расстоянии нескольких шагов и даже вполне успевала покрутить головой по сторонам.

- Последствия, оставившие след не на теле, а в голове, - ответила эллет, всматриваясь вдаль, а затем подняла на него глаза и внимательно посмотрела эльфу в затылок. – Но ты не подумай, что я предлагаю вывернуться тебе наизнанку или лезу туда, где мне не место. Просто мне кажется необычным то, что ты, будучи воином, защищаешь жизни, но к этой самой жизни, за которую сражаешься, относишься так равнодушно. Будто ты это делаешь не ради того, чтобы стало лучше, а потому, что хуже все равно не будет, - дева то ли говорила с Хэлко, то ли сама с собой вела беседу. И такая манера говорить в равной степени позволяла эльфу как отвечать, так и просто слушать, не утруждая себя диалогом. – Говорят, вы, нолдор, хорошие мастера. Ты чем-нибудь занимаешься кроме войны? – а вот это уже был прямой вопрос.

Хотя она и говорила, что не пытается копаться в его фэа, тут она немного кривила душой. Ей было интересно. Быть может, это все оттого, что она вообще мало слушала Детей Эру, а тут как-то обстановка располагала. И эльф, попавшийся по пути – он был необычным. Даже не то, чтобы необычным, а, скорее, нетипичным. И уж больно подозрительным, ведь чем, кроме подозрительности, можно было объяснить повторный вопрос о ее перемещениях? Гауриэль действительно предпочла бы обойти эту тему стороной, но раз уж вопрос ставился ребром, то никуда не денешься. Вернее, проигнорировать его снова было можно, но едва ли это способствовало бы росту доверия и дружелюбия на один эльфометр в этом лесу.

- Зови меня Гвельвен, - эллет улыбнулась. – А направляюсь в Дориат, хотя и не живу там постоянно, как несложно заметить, - дева чуть развела руками. – Я, видишь ли, tauren nastadren, лесная целительница. Лекарка. Вот я и обитаюсь везде и нигде – весть о том, что я нужна, в теплые сезоны заставляет передвигаться от одного обиталища эльфов к другому. А теперь холодает, и я возвращаюсь на Юг. Не новость, что мы больше всего нужны на границе, но эту зиму я хотела бы провести подле Владычицы Мелиан. А кто ты, воин? Как тебя зовут и откуда ты в этом лесу один?

- Вижу нестыковку в логике. Если допустим, известно количество взятых и упущенных шансов наперед, то это предопределенность. Если оно известно, но при этом некие действия влияют на количественное соотношение взятых и не взятых шансов, и в итоге оно меняется, то получается что изначально знание об количестве бессмысленно. Потому что по определению не верно.
В тон деве ответил работающий проводником в данным момент нолдо. Разговор покамест выходил странный до одури, надо сказать. разгребая не слишком густой, но вполне заметный такой подлесок, эльф упорно ощущал, что в речах девы есть некая логическая дыра. То есть все звучит относительно гладко, но при этом реальность не отражает вообще. Все-таки в его личном восприятии знание о том, что будет, причем знание не на уровне догадок и теорий, а именно что знание, до известной степени противоречило независимому решению. А вот у черноволосой спутницы почему-то нет. Сдохни, логика да и только!
- Снова мимо. Я делаю это, не потому, что хуже не будет, а чтобы хуже не стало. Потому что про лучше я не уверен, а вот хуже бывает всегда. Совершенству предела нет.
Хэлко качнул головой, и издал некий звук, более всего напоминающий фырканье кота, который чихает. Что в данной ситуации следовало трактовать как усмешку, и следовательно - слова о совершенстве являлись в его понимании шуткой. Смешной.
- Много чего говорят. Раньше занимался, сейчас руки не доходят. Да и строго говоря, рвать глотки у меня получше выходит. Как думаешь, это можно считать творческим занятием?
Может, со стороны было и не очевидно, но типичный представитель аглонского зверинца продолжал шутить. То есть, при очень большом желании, в его интонациях можно было рассмотреть именно это. Ну, если бы собаки, такие здоровые твари с мохнатыми серьезными мордами умели шутить, они непременно делали бы это так. Кусты закончились, и сперва перед конской мордой, а потом уже и двуногими возникла полянка. Так, скорее небольшая прогалина, на которой не так давно происходило неравное сражение дружелюбия и социопатии. То есть мыши и эльфа.
- Вот твои кусты. Летучая тварь была тут, когда мы расстались.
Нолдо указал на, как ему казалось, именно тот куст, в который на повышенной скорости отбыла упомянутая тварь, потом подумал, что вероятно не стоило так называть любимицу девы (называть кого либо так, как ты о нем подумал, вообще чаще всего не лучшая идея, на самом деле) и попытался ситуацию поправить, тупо двинув беседу дальше:
- Зови меня Хэлко. И - в некотором роде я тоже иду на Юг. В Аглон, с дальних выселок. Не то чтобы один, но сейчас мы разделились на время. Всем нужно личное пространство и всем надо ото всех иногда отдыхать. Через Химринг планируешь идти?
При упоминании этого загадочного "мы" Хэлко неопределенно махнул рукой в сторону, где теоретически должны были быть расположены его спутники. Очень абстрактно так обозначил направление, сходу и не понять, где там они именно. А про Химринг было сказано в целом наугад, с упором на жизненный опыт. Потому как опыт тот подсказывал - не смотря на удобство расположения, мало находится желающих срезать через такое удобное Аглонское ущелье. Неким мистическим образом, хорошо укрепленная, надежная крепость будто отпугивала путников, как бывает, отпугивает место, в котором может жить чудовище. Может, там его конечно и нет, и никто его там не видел, но все равно неуютно и как то само собой выходит, что крюк в обход не такой уж большой. В остальном складывалось впечатление, что доведя даму до поляны, свою задачу эльф считает выполненной, и лично он шарится по кустам в поисках пропавшей зверушки не будет. ну максимум пронаблюдает со стороны за результатами.

- Нет, в логике несостыковки нет, - Гвельвен тряхнула головой так активно, что на лоб упали темные пряди волос. – На каждый шанс дается несколько возможностей взять его или упустить, и от любой из этих возможностей идет своя история и свои шансы, которые снова можно взять или упустить... И если ты охватишь эту огромное разветвление возможностей, вероятностей и предназначенных тебе шансов в панораме – ты заглянешь в свою судьбу. А ты говоришь о судьбе, как об одной-единственной ветке, - наставительно подытожила дева и выразительно посмотрела ему в спину с видом таким внушительным, что это несомненно вызвало бы усмешку у стороннего наблюдателя.

Вообще, забавно у нее день сегодня складывался. Если бы еще утром ей сказали, что вечер она проведет в лесу с эльфом, который до этого ее пожмякал и швырнул ее в кусты, в рассуждениях о Замысле – она бы первая предложила фантазеру показаться кому-нибудь из майар целительницы Эсте. А вот однако же!

- Твое понимание совершенства имеет свои особенности, - эллет улыбнулась. И улыбка получилась особенно приятной и сердечной. И очень красивой. Потому что на лице Гвельвен расцвела редкая улыбка Гауриэли. – А что касается глоток... Что ж, если ты рвешь их как-то витиевато, проявляя индивидуальность и особый подход, то, наверное, можно.

Деревья впереди редели, и вскоре перед глазами появилась вполне знакомая Гауриэли местность, часть которой она совсем недавно пропахала на своем пушистом мышином пузе, и дева согласно кивнула. Кусты действительно были ее, Гауриэли, коя и являлась по совместительству летучей тварью.

- Хм... А расставанию предшествовала встреча, вероятно? – дева искоса посмотрела на нолдо и приподняла длинную юбку, обнажив тонкие щиколотки, явно вознамерившись по пути к кустам свою юбку от посягательств колючек если не спасти, то хотя бы не привести в совсем непригодный вид.

- Рада знакомству, Хэлко, - эллет обернулась через плечо и кивнула ему, а затем двинулась в сторону кустов. Собственно, долго двигаться до них не пришлось, и вскоре Гвельвен остановилась рядом, задумчиво разглядывая творение Йаванны. Изображать бурную деятельность в гордом одиночестве ей не хотелось от слова совсем, это как-то смахивало уже не на шутку с эльфом, а на какое-то издевательство над собой.

- Хэлко, - Гвельвен подняла взгляд и прищурилась. – Я по глазам вижу, как ты мне хочешь помочь. Может, ты и сам еще не в курсе, что у тебя есть такое желание, но оно есть, я прямо чувствую. Поэтому иди сюда, не стесняйся...

Понятное дело, что ничего подобного ни в глазах нолдо, ни где-либо еще не наблюдалось. Даже больше – у него буквально на лбу было написано, что он тут не при делах и вообще мимо проходил. Нет, ну что, она теперь будет по одиноко кустам шариться в поисках себя любимой? Ага. Щас.

- Витиевато или нет, но пока не жаловался никто.
Эльф пожал плечами, возвращая деве улыбку. Ну как возвращая- этак чуть на сторону улыбнулся (а по другому у него вообще не особо получалось, по известным и объективным причинам), не показывая зубы. Вышло многозначительно, с этаким читаемым намеком на то, что жалоб не поступало единственно в силу того, что как то некому было претензии предъявить. А еще вполне становилось ясно, что рвание глоток- дело глубоко житейское, обыденное.

- Ну да, виделись с летучей мельком. Но знакомство не заладилось и зверь решил отправиться своей дорогой.
О том, что зверь своей дорогой отправился с ультимативной такой подачи эльфа, естественно осталось за кадром.Для усиления эффекта святой невинности, Хэлко демонстративно отвернулся, не менее демонстративно осматривая молодое деревце. Деревце было осиной, и мало чем отличалось от всех осин в Белерианде. Сам же эльф сразу стал похож на кота, которого вопрошают о судьбе канарейки, а кот такой "какая птичка? не знаю никаких птичек и вообще не интересуюсь представителями рода птичьего, не говорите ерунды.". Объяснять деве, что ее питомец подвергся интенсивному прокладыванию курса как то не хотелось. А потом Гвэльвен сказала удивительную вещь...

- Да ладно? Прямо вот так вот видишь?
Хэлко изобразил изумительно неискреннее удивление, причем буквально всей своей фигурой. Проще говоря, он даже не старался. Зато в голосе его слышался немалый такой скепсис, буквально таки уверенность в том, что эльфийка если что по глазам увидеть и могла, то прямо противоположное. Тем не менее, участие в поисках он изобразил. Ну то есть накинул конский повод на удачно торчащую ветку, и неторопливо приблизившись к кустам, где технически могла бы залегать контуженная эльфийским дружелюбием летучая мышь, те кусты пошевелил. ну так, отодвинул пару веток, потряс ближайшую крупную ветку... В целом это была конечно, откровенная симуляция активности. "Вообще, интересно, мог нетопырь с броска поздороваться со стволом? Вот найдет она свою мышь, прибитую об дерево и валяющуюся на сырой земле, два и два сопоставит... Если так, то неудобно получится..." Флегматично подумал эльф, наблюдая больше за девой, чем за наличием в кустах иной жизни. Примечательным фактом было то, что смущала его возможная разборка на тему "почто зверушку обидел, тварь?", причем исключительно в силу необъяснимости как то это мотивировать. А вот потенциальная обида и контузия летучей мыши оставляли глубоко равнодушным. То есть ну конечно наверное зверушку должно быть жалко, и даже наверное тут положено ощущать нечто вроде движений совести, но как то нет. А вот наблюдать за девой было интересно. Она вела себя в лесу, как у себя дома. Причем именно у себя, то есть там, где можно не беспокоиться о том, как ты выглядишь и где у тебя есть эксклюзивное правд делать вообще все, что хочется. Впрочем, она была из синдар, предположительно. А может, конечно из авари, разбери их на глаз, ага. То есть технически, любой лес могла воспринимать как свой дом, свою собственность. Эту осбенность коренного населения Белерианда Хэлкамиро считал до крайности забавной. Ну правда, забавно ведь- земля их, как они считают, а крепости на ней- принадлежат нолдор. И как то так никто особенно не спрашивает, можно ли вот именно тут, допустим, вкорячить еще одну заставу. Просто все деликатно опускают этот вопрос, и все тут. Ну, не считая Дориата с их неадекватным правителем, но в Дориате всегда своя атмосфера, что с них взять? Тем более как то так исторически сложилось, что несколько сотен лет как конкретно в Аглоне было принято мнением государя Элу пренебрегать. В силу того, что любые претензии от оного государя могли быть разве что высказаны в письменной форме, но никак не подкреплены действиями, отличными от негодования. Пользы же от безвылазно сидящих за Завесой и далее своих границ обычно не высовывающихся собратьев было кот наплакал. Впрочем, и вредя немного. Уже неплохо...

- Да, эрухини с разорванными глотками обычно тихие товарищи... – солидарно покивала дева. Даже, наверное, немного неожиданной могла показаться ее солидарность со стороны – уж слишком внушительно соглашалась Гвельвен, едва ли не с глубоким знанием дела. Хотя она же лекарка, по идее, и о разговорчивости разодранных эрухини вполне могла узнать из профессионального опыта.

- Да-да, у тебя это прямо на лбу написано, - смешливо прищурилась эльфийка, явно не стараясь вложить в свои слова хоть крупицу правдоподобия.

Дева бесцеремонно закатала рукава и склонилась над кустарником, всем своим видом изображая глубочайший интерес и заинтересованность в рыскании между ветвей. Ощущение при этом у нее было немного специфичное – с одной стороны, занятие это было бесплодным, конечно, но с другой что-то ей говорило, что поиск себя – занятие весьма и весьма философское, и к этому стоит, наверное, относиться с должным уважением.

- Не заладилось знакомство? Это как? – Гвельвен подняла на нолдо глаза, оторвавшись от мыслей о кустах и высоком, и убрала со лба волосы тыльной стороной запястья. Уж больно интересно ей было послушать рассказ Хэлко об их печальных отношениях – что-то подсказывало ей, что взгляды на обстоятельства их знакомства у майэ и эльда разойдутся если не кардинально, то очень близко к этому.

Между делом Гауриэль отвела очередную ветку. То, что они там не найдут мышки, было более чем понятно, но бросать поиск вроде как любимицы вотпрямщас было как-то не комильфо. Посему Гауриэль искала, а там куда кривая вывезет...

- С драной глоткой все тихие. Видимо, есть в этом нечто успокаивающее. А тебя, как я вижу, обсуждение этого вопроса не смущает. Занимательно.
Нолдо как и не искал летучую мыш, так собственно и не начал. Тем более что дева, судя по всему, иллюзий на тему одолевающего его энтузиазма не испытывала. Очень хорошо, прямо-таки замечательное взаимопонимание складывается. Но ради приличия, а также чтобы избежать мотивационных вопросов, он все же шевельнулся, лениво дотягиваясь до расположенной в непосредственной близости веточки, торчащей из кустов. Далее ветка была вяло пошевелена, так, чтобы зашуршали листья. Такая вполне себе имитация деятельности, причем без малейшей претензии на реалистичность.

- Нуууу... Мышь хотела знакомиться несколько активнее, чем можно ожидать и я ее прогнал. летучая поняла, что обозналась и вняла намеку.
Это было очень скромное описание произошедших событий, но в целом правливое. Когда тебя кидают в кусты попробуй не понять, что общаться тот, кто совершает такое вот насилие над дружбой, на общение не настроен! Не то что летучая мышь, наверное даже жаба осознает все и сразу. Тем более что именно вот "не дружить" Хэлко умел крайне ультимативно, в запредельно доходчивой форме. У него с обратным проблемы были. Вот сложное, действительно сложное дело, кому либо показывать свое искреннее расположение так, чтоб до адресата дошло. Потому как вообще не понятно, что в таком случае делать и как...
дева продолжала свои поиски. Со стороны это напоминало "охоту на грибы", тем более что как то так выходило, что новая знакомая ищет летучую тварь скорее по низу. Весьма оригинальный подход, учитывая что твари летучие не большие любители пеших прогулок по земле.
- А ты не думаешь, что зверек мог не в траву забиться, а наоборот, залезть в ветки повыше? Может, позвать ее вслух будет проще?
Не столько спросил, сколько отметил факт такой возможности нолдо. Совет вышел деликатным, прямо-таки на удивление, настолько интонация, с которой он был произнесен, подчеркивала отсутствие навязывания мнения. То есть, ну вот да, я думаю, что может быть так, и высказываюсь, а что думаешь ты- дело глубоко твое. Совершенно твое, полностью. Настолько, что это запросто можно было воспринять не как вежливое невмешательство в личное идейное пространство, а банальное равнодушие. Впрочем, конкретно у Хэлкамиро вежливость часто оказывалась на грани наплевательства.

- Ну, я же лекарка, - Гвельвен пожала плечами. – Я разодранные тела штопала, если было, что штопать, на ногах и руках связывала и стягивала все, что можно. И избегать разговоров о том, чего не избегаю видеть – это было бы странно. Меня не может это смущать, ведь и такие раны – часть моей работы, самая паршивая, стоит сказать. Но и занимаясь этим, мы не изображаем на лице ужас или брезгливость. Целительство – дело серьезное. Мы имеем дело с жизнью и смертью и проявляем к этому уважение.

Дева с интересом проследила за вялотекущими псевдопоисками, проводимыми Хэлкамиро, а затем посмотрела на него глубоким и проникновенным взглядом черных глаз, так, чтобы он увидел буквально написанное на ее лице смешливое «неубедительно, товарищ эльф!»

- Вняла намеку, ага... – Гауриэль провела рукой по волосам, ощущая под пальцами невыбранные еще оттуда листики и вздохнула. – Видимо, доступно ты объясняешь, нолдо.

Энтузиазм майэ сошел на нет, рыться в кустах ей больше не хотелось и она, пошевелив траву носком туфли, отошла на шаг от кустарника. На самом деле дева, конечно, точно знала, что зови-не зови, а второй Гауриэли поблизости не нарисуется... Но может нарисоваться какая-нибудь другая мышь, в общем-то, и едва ли нолдо заметит подмену.

- Давай попробуем, - дева оглянулась и позвала. – Gwein!

Голос мягким эхом прокатился сквозь шум деревьев, но словами она звала скорее для проформы. Ведь вместе с ними потянулась неслышная Музыка майэ, протянувшая в сумерки свои нити. Они вились и переплетались, искали, касаясь разливающегося многообразия Тем вокруг, и через некоторое время в тишине раздался шум крыльев. Просто мышь, типичный представитель келвар, просто откликнувшись на зов майэ, опустилась к ней на ладони.

Пассаж о целительстве и сопутствующем ему философском отношении к разного рода "нарезкам" из разумного-прямоходящего эльф обдумал, и пришел к выводу, что такой подход лично он считает разумным. Хотя, конечно, говорят, что очерствение души целителям не идет на пользу, но это с одной только стороны. Со стороны другой же получается, что это как раз на пользу должно быть. Потому как ну вот кому лучше будет, если вместо зашивания раны лекарь будет блевать в кустах, ибо разваленное мясо- специфическое зрелище. Ну или от нервов и сочувствия рука перестанет быть твердой, а движения- точными.
- Ты права. Жалость к раненому и лишняя брезгливость не те качества, которые должны помогать в работе целителя. Хотя, чаще встречается другой подход. Нечто в духе "я и без того вынужден сталкиваться с ужасным, и не хочу о том еще и слушать". Хотя, казалось бы- это все такая же часть жизни, как и остальные дела. Не лучшая, но что поделать.
Говорил нолдо неторопливо, можно даже сказать- просто рассуждал на заданную тему. Но при этом в мягком, глуховатом его голосе слышалось заметное такое одобрение. Подход девы ему был близок и понятен, и он не скрывал этого факта. Обратная сторона знакомств, которые никогда скорее всего не возобновятся, случайных таких встреч, которые происходят практически в нигде и никогда- высокая степень откровенности. Собеседники не знают друг друга и никогда не узнают, так что смысла для сложных социальных танцев нет.
- Что же до драных глоток, то не завидую я тому целителю, который этим делом заниматься будет. Проигрывать бой с приглашениями от Намо- радости не много.
Самым неожиданным образом у двоих, стоящих на небольшой полянке среди ночного уже считай сумрака, появилась общая тема для беседы, и Хэлко эту тему не упускал. Хотя, конечно, кто другой и мог бы задуматься, чего это случайно встреченная дева так спокойно и расслабленно говорит о вещах не самых приятных как ты их ни крути. Но это кто другой, а цепной аглонский верный - нет. Он сам слишком давно и плотно увяз в подобных вещах, сделав их естественной составляющей своей жизни, и воспринимал их соответственно. Слишком это было нормально для него, чтобы дергаться и задумываться. Заметив, что его вопиющее не участие в поисках пропавшего зверька не укрылось от внимания целительницы, Хэлко поступил логичным образом. То есть, деятельность эту, вернее- ее симуляцию, свернул, попросту наблюдая за своей почти знакомой. И этак фоном отмечая, что пронаблюдать в целом есть за чем. На фоне темных контуров кустов, одетая в простое платье, синдэ выглядела... органично. Она хорошо двигалась, и когда назвавшаяся Гвельвен вскинула руки, чтобы приветствовать явившуюся на зов летучую мышь, Хэлко подумал, что в другое время и в другой жизни из этого получился бы хороший рисунок тушью. Лишенная хрупкости, но гибкая, дева была смутно напоминала плеть. Та хе упругость, тугая энергичность взмаха руки, порыв, но сдержанный такой. Который при нужде может перестать быть сдерживаемым. Это не были движения того, кто привык только лишь убегать и прятаться, а в руках ничего опаснее иглы для вышивания не державший...
- Ну, я вижу твой спутник нашелся. Или нашлась. Должно быть, и правда мышь пряталась в ветвях...
Нолдо покосился на зверька, стараясь прикинуть на глаз, не сильно ли помятой является рукокрылая тварь. И заодно прикидывая, не обладает ли синдэ талантом разговаривать с животными. Потому как если обладает, то мышь вполне может оказаться мстительным животным и наябедничать. Поделиться так сказать полученным неоценимым опытом общения с западными пришельцами. А что, лорд вон вполне мог у того же коня выяснить, где тот поранился, так что мешает еще кому либо обладать схожим даром? Определенно, могло получиться неудобно, и неудобно весьма так.

- Такой подход отдает либо страхом, либо лицемерием, не находишь? – дева подняла взгляд и вопросительно заглянула эльфу в глаза. – Я тоже слышала о страхах за ожесточение фэа. Знаешь… Говорят, от заморских учителей эльфам открылось многое: знания о ремеслах, искусствах, о мире. Может, в том числе им открыли и то, что нужно беречь и лелеять свою душу. Я не знаю наверняка, я не говорила со Стихиями, и здесь великая мудрость мне не открылась, но все же я верю в то, что выучила сама, думая и наблюдая, - Гвельвен чуть пожала плечами, и в жесте этом спрятался оттенок почти незаметного смущения, совсем нетипичный для эльфийки. По крайней мере, если судить о том, что для нее типично или нетипично, после такого короткого знакомства – шаги и жесты ее были широкими и уверенными, и, наверное, слишком стремительными для высокого ценителя женственной красоты, и робости в них не наблюдалось.

- А выучила я то, нолдо, что деревце, - ты уж извини за образность, но я синдэ и tauren nastadren к тому же, и уходы в лесную тематику у меня, наверное, в крови – так вот, деревце, выращенное в тепле и оберегаемое от любого дуновения ветерка, быть может, и вырастет высоким и стройным, но никогда не будет таким же могучим, как дерево на краю утеса, в которое били молнии и чьи корни ветер заставил впиться в землю сильнее. Поэтому не делать над собою усилий, оберегая душу – это не всегда благо. Хотя не знаю, насколько тут я могу быть права.

Гвельвен улыбнулась Хэлкамиро, поймав его взгляд, и вытянула вперед руку. Мышка, сидевшая на ее ладони, деловито проковыляла от запястья к плечу девы и уселась на нем, сложив крылышки и сверкая черными глазками-бусинками.

- Она в обиде на тебя, нолдо, - в глазах эллет, точь-в-точь таких же черных, как у мышки, появились искорки смеха. – Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Она подошла к нему, обойдя кустарник, и, раскатав рукава, натянула их на самые пальцы.

- Давай найдем место, где можно разбить костер. Моя дорога была долгой, и я была бы не прочь отдохнуть. Думается мне, ты тоже не горишь желанием продираться сквозь леса в такой темноте? – эллет прошла чуть вперед. – Тебе стоит либо отыскать своих друзей, либо найти место на ночь, - мышка на плече майэ солидарно завозилась.

- А о целительстве я вот что скажу, - она обернулась и чуть улыбнулась. – Ты должен либо принять и делать, либо, не принимая, не делать вовсе. Работа, в которой цена – жизнь, не терпит полумер. Потому что неприятие порождает сомнения и неуверенность, и это когда-нибудь обязательно целителя подведет. Наверное, то же самое и у воинов? – вопросительный взгляд, не просто так, но как приглашение оставаться с нею и продолжать беседу.

Вот так, к концу дня, Мышь неожиданно для себя осознала, что ей нравится этот эльф и бросать его вотпрямщас ей отнюдь не хочется.

- Возможно. Но я не целитель, и могу только строить версии. Может, душу и надо оберегать от всего, но с другой стороны- жизнь к тому располагает так себе. Береглись тут одни такие...
Заканчивать свою мысль нолдо не стал, но из того, как слова прозвучали, было совершенно ясно эти самые "одни" ничего хорошего таким образом не добились. Даже скорее наоборот - лично орт него они добились неодобрения и порицания самой высокой пробы.  Выразить одно временно, в недлинной фразе, глубокую печаль, искреннее  сожаление, сдобренное сочувствием - дескать, "ну что ж вы так?" и брезгливое пренебрежение с оттенком отвращения - не всем дано! Впрочем, если говорить об эмоциях обидных, то Хэлко умел их выражать примерно тысячей разных уникальных способов, что по мнению окружающих было весьма спорным достоинством.

На аналогию между фэа и деревом эльда покивал, серьезно так соглашаясь. Взвешенно, можно сказать. Действительно, сказанное выглядело разумным и обоснованным.
- Ага. Опять же, если гончака не притравливать на зверя, и оберегать от столкновений, то пес вырастет пусть и красивый, но годный только украшать собой место у камина.
Ничего феерически нового эльф не сказал, но поддерживать беседу на аналогиях было удобно. Хороший, нейтральный и безопасный путь, тем более что Гвельвен судя по всему, обладала значительным запасом житейской приземленности. Не того рода, которая рубит на корню крылья полету духа, а той, которая позволяет смотреть на мир не с дистанции. И, как следствие, принимать не только лишь его, мира, красивые и возвышенные проявления, но и все остальное тоже.

Дева упорно пыталась смотреть глаза в глаза, и на какой то момент ей это удалось, впрочем, ненадолго. Нолдо взгляд почти сразу отвел- ему было не комфортно вот так смотреть в кого то, а более того, когда смотрят в него, а глаза штука такая- по ним видно много чего такого, что не хочется и не надо бы. Вместо этого он уставился на обидчивую мышь, угнездившуюся у синдэ на плече. "Наябедничала, дрянь рукокрылая. Нет чтоб благодарной быть что цела ушла..." с усмешкой подумал эльф, отмечая тем не менее, некое неуловимое сходство между мышью и ее хозяйкой. Что то в них было общее, что то определенно их роднило, хотя не зря же говорят, что питомцы похожи на своих хозяев и наоборот... Нет, в лице темноволосой синдэ не было ничего, что роднило бы ее с плоской харей нетопыря, но в чем то, видимо, было. Вот только в чем именно - не понятно. Есть и все, как факт.

- Да что там говорить еще? Я же рассказывал, мышь сунулась знакомиться, я ее прогнал, она улетела...
Хэлко с известной долей четко обозначенного равнодушия пожал плечами. Вдаваться в тонкие сферы ранимой мышиной души он не хотел, фактологически, в сухом остатке- говорил правду. Мышь дружить ломилась как прокаженная? Да, определенно. Была ли она изгнана? Пусть тот, кто усомнится, сам попробует в кусты улететь подобно камню. Это ли не означает прогнать? И, в конце конов, улетала ли мышь? Ну, всяко не пешком ушла, не уползла- по воздуху путь до куста проделала. Но с темы следовало срочно съезжать, во избежание самых разнообразных глупых ситуаций. Потому как например, с Тьелкормо сталось бы потребовать, чтобы нолдорский агрессор принес обиженному зверю извинения. Трезво оценив свои ощущения, Хэлкамиро понял, что на такой шаг он не готов, причем от слова совсем...

- Действительно, давай поищем место. Мои спутники вполне переночуют сами, а если и нет- то он них это скажет не лучшим образом.
Прежде чем это сказать, Хэлко заглянул вглубь себя, принимая решение с такой ответственностью, с которой можно разве что прикидывать, с какой стороны штурмовать холм. Или- решать заложить первый камень в фундамент города именно вот в этом месте. Потому что если говорить по совести, то запропасть не пойми на сколько времени - это не хорошо. Так не делается. Бдительность, порядок и все такое. А с другой стороны, хотел он того или нет, но тягучее, напряженное спокойствие Осады накладывало свой отпечаток на всех. Даже на того, кто очень не хочет в этом самом спокойствии испачкаться. Ну что может случиться, правда? Все праздники отмечены, все вахты расписаны, остается только врастать в дозорные башни и пробивать колеи в маршрутах разведки...  А беседа с девой была увлекательной. С одной стороны вроде бы ниочем, а с другой- беседа эта была пронизана той особой прелестью встреч, которые ни к чему не ведут. Чужие, незнакомые друг другу существа пересеклись на короткое время, потом они расстанутся и почти наверняка никогда более не встретятся.  Этот факт удивительным образом делал все проще, убивая любые перспективы и оставляя только "сейчас". Этот лес, это время, это место. Другого не будет.

- Ты права. Какие там полумеры... Есть враг, и ваши отношения предельно простые. От тебя выпотрошит, или ты его. Все, что сверх того- это очень красивые слова, очень красивые позы, и огромная дрянь. Можно очень долго прикидываться чистым, можно очень хорошо говорить о сочувствии к врагу, но это пожалуй, самое мерзкое вранье из возможных. Если ты испытываешь к врагу жалость, то зачем брался за меч? А если взялся, то наверное не так тебе его и жалко, как хочется показать. Ну, или ты кругом очень хороший, но очень мертвый. Впрочем, это очень заманчивая игра. Много кому нравится.
Вывалив на деву эту порцию житейской философии, нолдо медленно двинулся в обход поляны, ведя коня в поводу. Предполагалось, что дева  проследует за ним в том же темпе. Действительно, чтобы коротать ночь дальше, лучше было бы найти поляну менее заросшую.. Впрочем, лес тут был совершенно не похож на непролазную чащу, а ночь хоть и темна, но до непроглядной тьмы ей далеко...

Гауриэль медленно кивала, лениво поглаживая мышку на своем плече тонкими пальцами. Она не могла не отмечать, что то, о чем говорил нолдо, было ей близко по духу. Его приземленность (для Крылатой же она звалась по-иному – «здравый смысл») позволяла вести беседы свободно, и даже если точки зрения их на что-то расходились, то обсуждение как-то не сводилось к спорам, скорее к свободному перечислению различных альтернатив. А ведь формально это был враг, враг, который априори должен быть по всем мыслям и чувствам своим противоположен ей. Но это было не так, и Гауриэли подумалось, что, быть может, вне внешних обстоятельств они с этим эльфом могли бы, наверное, подружиться. А еще подумала о том, что, в таком случае, их война, война солдат и подчиненных, – это во многом абстрактные «внешние обстоятельства», которые заставляют встречаться на поле битвы и ненавидеть друг друга вполне конкретных эрухини вне зависимости от того, как они хотели бы относиться друг к другу. Это, казалось бы, не то, чтобы противоречило последним словам эльфа, но и не очень гармонировало…

- Можно полюбопытствовать, - Мышь обернулась к нолдо чуть ли не всем корпусом, решив прояснить для себя этот философский вопрос. – А тебе в голову когда-нибудь приходила мысль, что врагу можно отдать должное по поводу его навыков и личностных качеств и в иное время и в ином месте ты бы вполне мог привечать его в своем доме?

Вопрос действительно интересовал деву, хотя было видно, что интерес был чисто познавательный – большие черные глаза пытались поймать взгляд Хэлкамиро, но в них не было и претензии на настойчивость, лишь ненавязчивое любопытство. Майа не пыталась проникнуть в его сознание, лишь прислушивалась к Музыке, да и только. Беседа ведь на то и беседа – собеседники обмениваются теми словами, которые хотят сказать. Остальное – слежка и допрос, и проводятся эти мероприятия при других обстоятельствах.

- И что стало с теми, которые береглись? – Гвельвен отвела рукою темную ветвь, низко нависшую над тропкой, и потревоженные листья тихо зашумели. Заросли редели, а значит скоро должна была появиться более-менее подходящая полянка. – Ох и устала же я, Хэлкамиро, - она улыбнулась. – Жду не дождусь, когда смогу опустить свою хроа на землю и отдохнуть.

- Отдать должное навыкам? Можно, но как это мешает взаимному вырыванию печени? Можно признать, что враг хорош как воин, и это не помешает его ненавидеть. Это совершенно разные чувства. Точно так же, как не всех союзников обязательно любить как брата. Видеть в своем доме в других обстоятельствах? не знаю. Сейчас я думаю, что нет. Да и это пришлось бы отменить вообще всю историю, начиная с первого для существования эльдар. У нас слишком длинные счеты друг к другу.
Хэлко повернулся, чтобы одарить деву несколько недоуменным взглядом. Он действительно не видел тут противоречия. Да, следует объективно признавать сильные стороны врагов, отмечать их, учитывать. Потому как иначе очень легко наделать ошибок и в итоге настолько заиграться в собственное превосходство, что все закончится скверно. И, как бы там ни было, а стремление Гвельвен перехватить взгляд увенчалось успехом. Заинтересованные черные глаза встретились с зелено-кошачьими. Очень такой спокойный взгляд был у нолдо, серьезный и даже наверное при большом желании его можно было счесть вежливо-доброжелательным. Но это было спокойствие нехорошее, нездоровое. Сродни тому, как спокоен волчий череп, давно поросший мхом. Между клыков пробиваются стебли цветочков, на трухлявом своде лба прикорнул мотылек... Как бы так тоже можно, но за черепом тянется позвоночник и ниже ребер он разломан, и понятно что зверь подыхал долго, и видимо долго полз, роняя между тогда еще белых клыков розоватую пену. А вот теперь успокоился, теперь все хорошо. Давно так хорошо.

- С теми, которые береглись стало... Странно. Странно и страшно. Они знали, что берегутся и поверили, что если они берегутся, значит их не тронет тьма и в них сами тьмы быть не может. А дальше решили, что раз тьмы в них быть не может, то все, что они делают- свет. И перестали думать, что делают и зачем. Ты не пойми меня не правильно, я не против жестокости как таковой....
Тут в голосе Хэлко прорезалась неуместная прочувствованность, этакое искренне и сильное желание быть понятым правильно, донести мысль.
- Но я считаю, что всегда надо отдавать себе отчет в том, что ты делаешь, зачем и почему именно так. Жесткость должна иметь смысл, цель и не быть бездумной. Там же она таковой стала, просто не воспринималась как таковая. А когда им сказали, что и как, объяснили- то имели место шок, непонимание и душевный раздрай. А ведь всего то надо было не думать, что можно воевать и оставить руки чистыми... Мне казалось, это должно быть понятно всем, как думаешь?
Теперь в мягком, глуховатом голосе была слышна досада. Дескать- ту как такими дураками можно быть? Тем временем лесная тьма чуть заметно поредела, поредели и древесные стволы. А там расступились ветви орешника, и взору двух эльдар и одной лошади явилась небольшая поляна. Совершенно лишенная следов чьего бы то ни было пребывания на протяжении крайне долгого времени, и как оборотная сторона такого положения дел- не лишенная нападавших сухих веточек и травы.
- Думаю, это место вполне подойдет. И думаю также, ты не будешь против костра?
Вопрос прозвучал скорее утверждением, более того, он им по сути и являлся. По крайней мере нолдо накинул конский повод на куст, скорее порядка ради, чем действительно предполагая, что лошадь убежит, и деловито принялся собирать хворост. Что характерно, занимался бытом импровизированного и пока еще не вполне существующего лагеря так, словно был в нем один. Вернее- местоположение девы Хэлко отмечал, но на автомате выключал ее из круга хозяйственных забот. Вроде как она была некой мебелью, о которой требуется заботиться, которую не хорошо потерять, но которая не способна делать что то сама просто по факту своей природы. Конь неторопливо принялся обкусывать с куста наиболее аппетитные листья, где то в вышине раздалось задумчивое уханье совы. Ночь вступила в свои права, а кучка хвороста все более приобретала конкретику.

- То, что в таком случае находится то, за что можно его уважать? - эллет чуть пожала плечами. Мышка на ее плече недовольно завозилась и, потоптавшись, отвернулась к эльфам задом. Гвельвен чуть повернула голову и, взглянув на это сосредоточение вселенской обиды, уткнувшееся мордашкой ей в волосы, усмехнулась. - Забавные создания. И очень любят Дортонион, как ни странно...

Дева подняла взгляд на нолдо и прямые как таран черные глаза наконец встретились с неуловимыми зелеными. Гвельвен смотрела в них не мигая. Это что-то нездоровое, болезненное, болезненно спокойное, чувствовавшееся в словах, в движениях эльфа, вылилось на нее с этим взглядом. Взгляд даже для эрухини говорил о многом, майэ же ощущала не только настроения, в нем отразившиеся, но и оттенки Музыки, и они затопили ее, переполнили до краев. Спустя несколько мгновений Гауриэль вспомнила, что, наверное, стоит что-то сказать или сделать, ибо просто созерцать нолдо - это было несколько неестественно... для эльфов. Дева перевела взгляд на первый попавшийся корешок под ногами и для придания большей естественности своему облику даже чуть оступилась. Глаза-угольки тем не менее оставались столь же серьезными, как и минуту назад, и плохо гармонировали с этим небольшим проявлением неуклюжести.

Деревья потихоньку редели, и вскоре взгляду открылась небольшая полянка. Дева отступила в сторону, наблюдая за манипуляциями Хэлко. Так она постояла-постояла какое-то время, а затем сняла маленькое животное с плеча и пересадила на круп эльфьей лошади. И, закатав рукава выше локтя, принялась активно помогать эльфу. Ибо уж кто-кто, а Гауриэль себя мебелью совсем не считала и раз уж была способна совершать полезные телодвижения, то телом нужно двигать. И она собирала хворост, не вторгаясь, впрочем, на рабочую территорию эльфа - что-то подсказывало ей, что он тот еще собственник.  

- Я понимаю, о чем ты говоришь, - дева подошла к куче веток с охапкой хворостинок и, сгрузив все в общак, отряхнула руки. - Такие создания совершают страшные вещи. Порою куда более страшные, чем можно было бы ожидать от последнего подонка... Впрочем, они же и есть тогда последние подонки, разве нет?

- Эм... Не совсем понял, почему если нашлось, за что уважать, то нельзя при этом желать нарезать из него же ремней?
Хэлко действительно не понимал, в чем тут проблема и противоречия никакого не видел, хотя и старался углядеть. Но нет, одно совершенно не мешало другому, как ты ни крути. В конце концов, достоинства достоинствами, а личные счеты личными счетами, одно не перекрывает другого, и вообще это явления глубоко параллельные. Ну право слово, сухое с холодным тоже сравнивать как то странно...
К самовольно вызвавшейся помогать собирать хворост деве, нолдо отнесся нейтрально. То есть, возмущаться не стал, восприняв такое ее самовыражение как нечто должное. Этакое- если хочет, то пусть. Лес общий, хворост в нем и подавно, да и костер в целом нужен обоим, и тот факт, что помощи тут не ожидалось и ее не просили, совершенно не означает, что ее не согласны принимать. Согласны, еще как, если она, помощь эта- дело лично-добровольное. Сбор хвороста шел споро, тем более что лес тут не был хоженым и обжитым, и как следствие, сушняк не был выбран вообще. Удобно... По небу ветер нес редкие облака, которые нет-нет, да набегали на серп луны, погружая поляну и все пространство в густую темноту. Когда же облаков не было, луна давала причудливую чересполосицу теней. Хороших таких теней, в которых легко затеряться, если только как следует замереть. Впрочем, Хэлко не был коренным обитателем леса, и опытному охотнику не составило бы труда вычислить его по шуршанию травы и прочим звукам, сопровождающим того, кто не слишком аккуратно перемещается в не слишком густых зарослях. А вот если бы аглонский дозорный решил замереть, то наверняка тут же бы слился с окружающей средой, куда естественнее, чем многие, размывшись в тенях и серебристых лужах света... Однако, этого не происходило, а кучка хвороста росла быстро, и вот уже в принципе, веток должно было хватить не только на небольшой, но уверенный костер, но и на то, чтобы он не потух слишком скоро.
- В таком смысле я об этом не думал. Подонки? Нет, наверное. Подонок должен мне кажется, осознавать, что делает нечто не годное, просто он решил для себя что да, мне мол можно. Тут скорее идиоты. Идиоты- они куда страшнее и опаснее, причем и для своих тоже, не находишь?
Уже начавший возиться с огнивом, нолдо обернулся, снизу-вверх глядя на свою спутницу. Очень так по звериному вывернувшись, склоняя голову на бок, так что сторона со шрамом потонула в густой тени, и не разглядеть. Удивительным образом, это не добавляло ему ни жизни, ни дружелюбности. Да вообще мало меняло впечатление. Вот допустим, на вас когда либо оборачивался волк? А если предположить, что этот волк до недавнего времени был мраморным? Спокойный такой, каменный волк... ушами шевелит, глядит вопросительно... И внешняя подача шла совершенно в разрез с голосом, интонацией. Мягкий такой голос, дружелюбный, совершенно без агрессии, хоть детям на ночь сказки рассказывай, хоть на хлеб намазывай вместо варенья. Если отвернуться, то можно подумать, что вообще чей-то чужой, принадлежащий кому угодно другому.

- Попробую правильно сформулировать, погоди минутку, - Гвельвен притащила очередную охапку веточек и, бросив их на землю, прижала ладони к пояснице и с наслаждением выгнулась. - Ох, хорошо-то как...
Ветер был притятным - шуршащий и прохладный, он будто просеялся сквозь вереницу листьев и веточек и стал мягким и ручным, будто хорошо вычесанная овечья шерсть, просеянная мука, все обработанное и одомашненное. Он обнимал ноги, полз по рукам, шевелил волосы и с каждым вдохом наполнял грудь вечерним запахом трав, нагревшихся за день. Ночь дышала, мерно и спокойно. Она дышала запахом леса, едва ощутимым теплом земли и контрастом к нему - холодом неба, блеском звезд и пульсацией этого белесого света... Казалось, еще чуть-чуть - и разольешься изначальной Темой, проникая своим звучанием в ткань мироздания, переплетаясь, сливаясь, ощущаясь единым целым, единой материей, единой Музыкой. Без самости и инности. И это было красиво. Это было хорошо.
- Вот смотри, - дева перестала довольно щуриться и, опустив руки, посмотрела на эльфа сверху вниз. - Уважение предполагает набор качеств, которые ты высоко ценишь. А высоко ценишь как правило то, чего в природе не слишком много. Нарезать ремней - значит сделать в этом подзвездном мире на одного эрухини с такими вот редкими и ценными качествами меньше. Разве это не достойно сожаления?
Дева наклонилась, чтобы расчистить местечко возле почти-костра от мелких веточек и шишек, а затем опустилась на траву, оперевшись о землю одной рукой.
- Не знаю, Хэлкамиро... Думается мне, тем, кому такие вот товарищи причиняют вред, нет никакой разницы, осознается ли обидчиком то, что поступок дурен, или не осознается. Им все равно плохо от действий, подонка ли, идиота ли, - Гвельвен протянула руку к сухим веткам, не прячась, но и не акцентируя внимания на своем жесте. - Идиот, наверное, хуже в основном тем, что не в состоянии контролировать масштаб катастроф, которые устраивает вокруг себя...
Музыка майэ, тихой темой вьющаяся в фана, срезонировала в кончиках пальцев, сорвалась легкой пульсацией и обратилась тихим треском разгорающегося в сухом хворосте огня.
- Ты странный эльф, Хэлко - Гвельвен чуть нагнулась над разгорающимся костром, придерживая волосы рукою, дабы не опалить. - Вернее, необычный. Мне кажется, нет в тебе желания походить в сверкающих доспехах, ты не видишь в себе - и только в себе - воплощение Замысла, а в войне - чего-то высокого. Если так - то ты близок мне, но все же... такой взгляд на жизнь не рождается сам по себе. Он куется долго и упорно, и такая кузница души обычно - дело неприятное. Это как со сталью - она проходит сквозь огонь, и если не ломается, то каждая выбитая капля воды закаляет ее и делает крепче... - эллет вздохнула и, опершись о землю и второю рукою, откинулась чуть назад. - Но это все философия, а я хотела не говорить, а спросить... Что было твоей кузницей души, нолдо? Извини, если вопрос нетактичный, но мне правда интересно.

- Ты смешиваешь понятия.
Сказано это было мягко, но с таким специфическим послевкусием, которое следовало бы назвать обличающим. Сказав это, нолдо более упорядоченно (с его точки зрения) переложил в рамках будущего костра какую-то мелкую веточку, и решил таки развернуть мысль (а заодно продолжил маяться с разведением костра).
- Вернее, то, что ты говоришь, логично. Но это формальная логика, в рамках которой можно свести в одну категорию мягкое, мокрое и вторник. Я попробую объяснить. Смотри, возьмем для примера оленя. Олень красивый, и мы не испытываем к нему ненависти. Что не мешает его подстрелить, потому что хочется есть. И хрустальная статуэтка красивая, но ее не разбивают. У нее и оленя- общее свойство, они красивы, но взаимодействуем мы с ними по разному. А теперь возьмем медведя. Медведь сильный и опасный зверь, его силу и опасность мы признаем и уважаем, и в среднем не ненавидим его. Что не мешает добыть медвежью шкуру. Но все меняется, если медведь, допустим, нас укусил. В этот момент к медведю испытывается множество чувств, которые не отменяют базовой установки- что это могучий и сильный зверь, чью силу следует уважать.
Тут Хэлко сделал паузу, давая собеседнице возможность осознать схему, в которой он ведет свои логические построения. Тем временем огонь все-таки решил поддаться на уговоры и шаманские пляски с бубном, словно бы отозвавшись на движение темноволосой синдэ. Со стороны вышло забавное совпадение, но так или иначе, а маленький пока еще, не слишком уверенный язычок пламени лизнул темноту. Пока- только пробуя ночь на вкус, пока еще нежно касаясь сухих веток, но пройдет буквально несколько минут - и огонь окрепнет, заставляя тьму шарахнуться в сторону, кусая ночь в мягкое брюхо.
- Странный? Отчего же?
Нолдо картинно выгнул бровь, давая деве прочувствовать всю глубину своих сомнений в такой вот характеристике.
- Что же касается войны- то ты права, ничего высокого в ней нет. Низкого, впрочем, тоже не много. И мне очень интересно, почему в таком взгляде на предмет ты находишь нечто близкое.
Теперь деве достался пусть и короткий, но почти что прямой взгляд, почти можно сказать в упор. Впрочем, эффект продержался не долго, и вот уже эльф глядит ей за спину, в сгустившуюся темноту, на плохо различимые во мраке древесные стволы. Так, как будто за спиной у нее кто то стоит, и может быть даже размышляет, не вышагнуть ли в освещенный круг, пока еще его граница зыбка и не до конца ясна... Кто то- прямо у нее за спиной, вплотную почти...
- Кузница... Хорошее слово, красиво звучит. Но не думаю, что подходит, слишком от него веет творчеством менестрелей и сказителей. Не верное определение. Думаю, тут все проще. Просто у меня была давольно долгая жизнь, еще Древа помню.
Нолдо улыбнулся, мягко так, можно было даже удивиться тому, что он вообще умеет демонстрировать такие вот нормальные эмоции- до этого оно как то не было проявлено. Улыбка правда была заметно так невеселая, за ней стояло нечто недоброе, болезненное, но- отрефлексированное, с чем уже успел сжиться и подзабыть, как оно, когда не.
- Вот в том и дело, Гвельвен, что у меня жизнь вышла долгая, а кое у кого- не очень. Брат, потом почти сразу отец. Потом подруга... близкая. Могла бы наверное стать большим. Не стала. Длинный список будет. Впрочем, думаю много у кого такие же списки имеются...
А вот тут эмоциональность, казалось бы проснувшаяся, дала очевидный сбой. Потому что вот это вот перечисление не следовало бы вести все с тем же мягким выражением лица, и совершенно ровным тоном, которым рассказывают о вещах обыденных и не очень то интересных. Про урожай, про погоду... Костерок разгорелся, напугав темноту, заставив ее отшатнуться ближе к стволам, и глубокие тени сползли с лица Хэлко, освещая теперь сторону со шрамом. Улыбка сминала шрам, растягиваясь в подобие чудовищной пасти вымышленного зверя. Негромко, сонно всхрапнула лошадь, глухо переступив копытами по лесной почве. Где то за кругом света с елки свалилась шишка, шумно прошуршав в подлеске. Ночь была хороша, и дышала покоем, который не могут поколебать никакие войны, потери и потрясения. Могут рушиться стены крепостей и сходиться в смертельном бою армии, но лес так или иначе будет. В крайнем случае- он вырастет по новой.

Гвельвен где-то за спиною нащупала пальцами небольшую палку и подтянула ее к себе - палке была уготована роль тыкалки в костер, скорее ради забавы, нежели для поддержания огня - , не отрывая, впрочем, глаз от рассуждающего эльфа.
- Звучит здраво... Быть может, ты прав, - в итоге вздохнула она и качнула головой, отчего непослушные тяжелые волосы снова упали ей на лоб, отбрасывая тени на лицо, подсвеченное желтоватым огнем костра. - И все же на какое-то мгновение мне было бы жаль, что с тем, что я уважаю, я волей судьбы состою в противостоянии. Или в противостоянии с тем, что мне приятно, - уголки губ эллет дрогнули. Краткая улыбка, на диво приятная - для нолдо. Почти выразительная, можно сказать, да только сходу и не понять, что именно она выражала.
- Не знаю. Быть может, потому что я тоже не вкладываю Особого Смысла в то, что по сути является лишь безликим инструментом. Поэтому я могу взяться за самые отвратные раны - и у меня выживут. А ты ввяжешься в самый жесткий и отвратный бой - чтобы выжили твои, - эллет неопределенно махнула рукой, жестом этим пытаясь указать приблизительное расположение этих самых "твои". - Поэтому мы с тобою можем поработать плодотворнее, чем те, берегущие свои фэар от потрясений. И поэтому же никогда такие вот эрухини не станут героями. Герои должны верить в уникальность своего дела.
Дева мягко пожала плечами - по всему было видно, что ее негеройская судьбина ничуть ее не печалит.
- Права ли я - не знаю, но ощущаю тебя так... Так, как ощущаю и себя.
Гвельвен отпустила взгляд Хэлко и опустилась спиной на сухую траву. Над головою ровно блестел звездный купол, бесконечно спокойный и глубокий. Голос эльфа звучал мягко и его Музыка вплеталась в общую Тему вокруг майэ органично  и естественно. Кто бы подумал - тот же голос, который, как ей ощущалось еще вечером, вносил диссонанс, сейчас вливался в сознание очень... приятно. И Мышь - невиданное дело - слушала эльфа внимательно, глядя широко раскрытыми глазами в темное небо.
- Да, много у кого такие же списки... - полувздохом отозвалась эльфийка и чуть повернула голову, чтобы взглянуть на Хэлкамиро. - Мне жаль. Правда.
Черные блестящие глаза эллет не несли в себе и следа сентиментального сочувствия - чувства, не делающего чести ни тому, кто его испытывает, ни тому, кому оно предназначалось. Хэлкамиро совсем не был жалким, а Гауриэль - той, кто мог бы пожалеть слабого, если бы сочла его таковым. В глазах ее отразилось нечто более глубокое и, наверное, уважительное. Что-то, больше напоминающее "ты не заслужил". Почему именно он, если такие списки были у многих? Потому что. В конце концов, она имеет право на субъективное мнение.

- Может быть я прав. Такую вероятность исключать нельзя.
Нолдо негромко фыркнул, так что при желании можно было догадаться, что это означает усмешку. Тем более что тон, которым это было сказано, был куда богаче да и в целом понятнее мимики. Слова звучали иронично, в них явственно прочитывалось "о да! Хорошо, что ты допускаешь такую малую вероятность, как эта! Похвальная широта взглядов." При этом, самым магическим образом, потенциальные сомнения в правоте его лично суждений, эльф умудрялся не поставить деве в укор. Наверное, это можно было счесть самоиронией. Которая, на самом деле, у Хэлко наличествовала, в принципе, если смотреть абстрактно. Ну нельзя быть по звериному серьезным, живя в Аглоне, с его вечным нервным покоем и нездоровым ожиданием когда уже наконец. Другое дело, что эта самая самоирония проявлялась у Хэлко не всегда, строго под настроение, и дозировалась непостижимым для логики образом...
- Но у тебя опять ошибка в рассуждениях. Ты спаиваешь вместе уважение и приязнь, но при этом не учитываешь то, что никто и ничто не обладает только одним свойством. Так не получится. А комплексное восприятие оно такое... комплексное. Со всеми вытекающими.
Тут нолдо понял, что либо сейчас свалится в многочасовую лекцию о том, как предпосылки и события формируют восприятие и отношение, либо остается понадеяться, что Гвельвен догадается до всего сама, и после короткой заминки избрал второй путь. Разве что этак пространно очертил рукой в воздухе некую кривую, которая должна была послужить иллюстрацией для сказанного ранее. Стало ли от этого движения что то понятнее или наоборот- оставалось на совести темноволосой собеседницы. Собеседница тем временем, закончила шарить у себя за спиной, явив миру найденную там палочку. невинное, в общем-то действие, если смотреть с позиции абстрактных величин. А если смотреть глазами конкретно этого аглонского дозорного, то очень легко поверх накладывалась картинка, как вот точно так же, неторопливо и спокойно, дева нашаривает в траве кинжал. Так же спокойно и обыденно прибирает пальцами спрятанную в траве рукоять, и не отвлекаясь от беседы, тихо, обыденно вытягивает оружие на себя. Тоже сперва неторопливо, чтоб не нервировать сходу... Для себя Хэлко отметил, что такая вот манера двигаться и ассоциации, которые вызывает случайная знакомая, когда совершает простые действия, ему нравится. на уровне некого глубинного одобрения. Правильно делает, в общем. Так, как надо.
- Безликим инструментом... Да, пожалуй так. Хорошее, точное сравнение.
Эльф одобрительно кивнул, будто пробуя формулировку на вкус, и вкус этот оказался подходящим. В негромкой же речи явственно слышалось то же самое одобрение, глубоко прочувствованное и почти что всеобъемлющее. Можно сказать, что оно просочилось через набор слов, и относится не только к непосредственно выбранной метафоре, но и к принципу в целом. И к вытягиванию палочек из за спины тоже, да. Гвельвен была одобрена целиком, даже если и не нуждалась в этом. Правда, строго в соответствии с невысказанными правилами вежливости- абстрактно. А вот полувздох девы был расценен Хэлко совершенно по своему, и вполне однозначно.
- Ты говоришь о списках как тот, для кого это не просто печальная абстракция.
Был это вопрос или же утверждение сказать с уверенностью не получалось- с равным успехом фраза могла быть и тем, и другим. Тут не было лишнего интереса, или навязчивого желания вызнать чужие счеты к мирозданию, но приглашение рассказать, если на то будет желание- было вполне себе. Очень так аккуратно сказано было, и сопровождалось подчеркнуто заинтересованным закатыванием незрелой еловой шишки в костерок. Дескать, я что, я ничего, вон костром занимаюсь... При этом Хэлкамиро таки скосил глаза на собеседницу, проверяя, все ли у нее нормально, не решила ли она, что грань вежливости была нарушена, а рамки светской беседы перейдены. Когда речь заходит о чужих обидах и чужих потерях- это всегда неочевидно. Многие реагируют нервно. Куда большее количество- наоборот, начинает горстями вываливать все, что накопилось, ожидая в ответ лучей утешения и уверений в том, что все хорошо. А потом обижаются, потому что не все готовы врать, и потому что ничего хорошо не будет. Все умерли, никого не вернуть, вечность это долго, умрет еще много кто, живи дальше сам как можешь- плохое утешение, никому не нравится. Но в данном случае ложь Хэлко считал ниже своего достоинства, оказывать вменяемую поддержку не умел (а может и не старался), и парадоксально предпочитал первый тип. То есть нервных. Ну или совсем редкий, парадоксально сбивающийся в стаи, особый подвид- которые каждый сам по себе грызет свою беду и не стремится взломать ближнему мозг. Многие почему-то почитали эту категорию глубоко нездоровой, ну да что взять с большинства?

- Нельзя, - невозмутимо подтвердила Мышь, будто не замечая иронии, а разговор будто был самым серьезным на свете. Впрочем, в каком-то смысле реакция майэ была вполне созвучна тому, что Хэлко преподнес в качестве полунасмешки – она действительно допускала правоту эльфа, которая проходила в обход ее драгоценного мнения, скорее в виде исключения, нежели аксиомы. Поэтому шутка Хэлко была в каком-то смысле и не очень шутка.
- Не просто печальная абстракция, - резко очерченные губы эллет дрогнули и со словами разомкнулись в прерванном полувдохе – будто в намертво замурованной и изолированной от вторжения извне грудной клетке открыли дверцу, и в горячее нутро рванулся холодный воздух и дрожащая от бледного света подзвездная тьма. – Много, много лет назад было... страшное время, Хэлкамиро. Мой дом гиб, моя работа, моя суть – фэа от моей фэа. Знаешь, что меня пугало тогда больше всего? Неизбежность. Когда ты видишь, как беда протягивает к тебе свои холодные, липкие пальцы, наползает медленно и неотвратимо – а ты ничего не можешь с этим поделать. Видишь это и почти физически ощущаешь, как распадаешься на куски, – черные глаза эллет блестели в свете костра, но это был не обычный для Гауриэли блеск гладкой отражающей поверхности, возвращающей глядящему его отражение. Это был живой, негасимый свет самой сущности бессмертного создания. – У меня не списки, Хэлко. У меня полное разрушение и собранная по кусочкам жизнь.
Она говорила на диво спокойно. Не ровно, нет – голос майэ переливался интонациями, которые говорили о том, что слова эти искренние и пропущенные через себя – но интонации эти были мягкими, шелестящими, как шум ветра в верхушках деревьев над их головами. Ветер стройно вплетался в картину ночи. Воспоминания эллет, видимо, так же стройно вплелись в ее самосознание, и, пусть болезненные, они давно стали составляющей ее личности.
- Я помню все, каждый разрушенный камень и каждое убитое мгновение, - дева печально улыбнулась и провела рукою в воздухе, будто задевая тонкими пальцами бледные струны звездного света. – И оттого к тому, что мы отстроили – такая нежность...
Дева несколько мгновений всматривалась куда-то вдаль, а затем, вынырнув из тонкого мира воспоминаний, повернулась на бок и подперла рукою голову. Светлое лицо в обрамлении темных волос снова обратилось к Хэлкамиро, и взгляд эллет снова скользнул по профилю нолдо, с той стороны, которая не была изуродована шрамом.
- Ты красив, нолдо. Правда, замечается это далеко не сразу, - глаз майэ коснулась теплая усмешка.

В ответ на "нельзя", произнесенное девой с запредельной серьезностью, нолдо чуть слышно фыркнул, еле заметно раздвигая губы, что символизировало улыбку. Манера Гвельвен шутить, сохраняя при этом совершенно серьезное выражение лица, ему достаточно нравилась. Действительно, так намного забавнее... Но через минуту аглонцу стало совершенно не до смеха. Нет, сам факт того, что у случайной собеседницы кого то там убили, что то там разрушили, не был чем-то из ряда вон выходящим. Что поделать, это бывает, жизнь такая штука. Но вот как именно она говорила, и как подавала информацию... Видимо, эта бродящая сама по себе синдэ решила, что то для себя, вынесла своему временному спутнику некий диагноз и сочла возможным проявить себя чуть больше, чем до того. Хэлко внезапно и остро ощутил, что будь он зверем, то шерсть на загривке непременно бы поднялась, а уши- прижались. Может, и на задние лапы присел бы, припадая брюхом к земле, чем Эру не шутит. Потому что откуда то со дна девичьей оболочки, этак ненавязчиво, на него дохнуло время. Хорошо настоянная вечность, дикая толща веков, больше чем он живет и больше, чем можно с легкостью представить. Живая, чувствующая, полная жизни, но- вечность. Дева говорила о катастрофе, видимо, страшной и лютой бойне, как о давно пройденном и прожитом этапе. Хэлко старался, но не мог припомнить подходящего в рамках известной ему истории. Значит, это было раньше, чем небо Лосгара было подсвечено веселым пламенем от хорошо просмоленного дерева... Впрочем, каким бы то ни было зверем нолдо не был, так что степень "придавленности" впечатлениями от намека на богатый внутренний мир девы выразилась скромнее, чем могла бы- эльф всего только замер, ошарашенно и подозхрительно уставившись на Гвельвен.
- Сколько тебе лет. Ты из перворожденных.
Вообще то, это должен был быть вопрос, но сказано было в той степени задумчивости, которая маркирует вопрос как обращенный скорее к себе, чем к собеседнику, и волшебным образом превращает его в утверждение. А еще Хэлко остро ощутил, что лезет совсем уж не в свое дело, совершенно вот. И, дабы поправить ситуацию, эльф закопался в вещмешок, ранее дальновидно снятый с коня. За обыденными этими, совершенно проходными действиями, он старался спрятать как известную долю случившегося с ним изумления, скорее даже растерянность, так и смущение от того, что кажется, вступил туда, куда не просили. Впрочем, у всего этого была и другая сторона- выбитый из зоны комфорта, Хэлкамиро закономерно вывалился и из своей привычной статичности. Если вдаваться в красивые и вычурные метафоры, то каменный волк пошел трещинами, и под мраморным крошевом у статуи оказалась вполне обычная начинка из меха, костей и мяса. Изнутри все одинаковые, ага.
- Я не скажу, что полностью понимаю тебя, но мне жаль, что так вышло. Хоть оно и не удивительно, но не хорошо.
Утешать и оказывать сочувствие Хэлко не умел, и в ситуациях когда то требовалось, ощущал себя неуютно и неуверенно. Особенно когда необходимость диктовалась не социальными условностями, а интуитивным внутренним порывом, так что и выкручивался он как умел. То есть, из вещмешка была извлечена фляга и предложена даме. Жест был специфичный: рукой, держащей флягу, эльф коснулся Гвельвен, чуть выше локтя синдэ. Коснулся, задержал прикосновение, не убирая руки. Взять- не взять она сама решит, сама же и откажется, если что. Но в целом- это должно было символизировать некую безмолвную поддержку, без попытки выказать жалость.
Впрочем, дева оказывается, не закончила еще удивлять своего случайного собеседника.

- Красив? Частично, возможно. У тебя странные представления об эстетике, если ты так считаешь.
Нолдо повернулся к Гвельвен, так, чтобы ей было хорошо видно как половину лица, не тронутую ничем, так и половину со шрамом. И улыбнулся, ага. Так, что дева в полной мере могла оценить масштабы "красоты". Нормальная сторона нолдо улыбалась вполне себе обыденно, можно сказать иронично и этак с невысказанным вопросом. Другая же более напоминала звериную маску. Шрам от попыток улыбаться сминался, растягиваясь к уху, и казалось вот-вот раскроется пастью неведомого зверя, показывая ряд убедительных клыков.

- Ммм... – Гвельвен неспешно кивнула в ответ на предположение эльфа. Подтверждение сквозь сомкнутые губы вышло непринужденным, так подтверждают в легких разговорах чье-то предположение ненавязчивым «угу».  Из Перворожденных майэ и была, если вдуматься – сотворенным до начала времен приставочка «перво-» подходит более чем. Ложь как-то была в такой обстановке не к месту, да и вообще не соответствовала тону разговора. Гауриэль не была склонна ко лжи, хотя, конечно, и не была ревнителем и хранителем святой истины. Лгала она без зазрения совести, но все же тогда, когда полагала это полезным для достижения какой-то конкретной цели, усилием ради результата. В казематах, на переговорах... Но не сейчас, не у костра, один на один с эльфом, который по какой-то причине оказался ей чем-то созвучен.  Не придет же в голову воину размахивать мечом в обеденном зале, а лекарю – резать эрухини без причины, просто потому, что это порою бывает частью их работы? Вот то-то же.
И майэ отпустила Музыку, приглушенную, близкую к звучанию эльфов – но все же более древнюю, густую. Пусть течет. Если вместо лжи она будет просто недоговаривать – это не разрушит атмосферу открытости, которая была необычна, интересна и... приятна, что уж говорить. Необходимость играть превратила бы эту встречу в очередную, одну из многих и перечеркнула бы эти ее черты, которые прочно привязали Гауриэль к залитой светом огня полянке желанием не уходить. А пока есть возможность говорить с эльфом вот так, просто и легко – этот разговор действительно будет одним на миллион.
- Поэтому лет мне очень много, - дева с интересом воззарилась на едва ли не по уши закопавшегося в мешочек эльфа. Так стремительно закопавшегося, что Гвельвен невольно подумалось, не пытается ли собеседник укрыться на его дне, где-то  между кусками лембаса. – Ты что-то потерял?
Впрочем, эльф, как выяснилось минутой позже, ничего не терял. А в мешочке его хранилось нечто поинтереснее лембаса... Иными словами, к деве была душевно так протянута фляжка. И явно не с каким-нибудь соком одуванчиков.
- Не удивительно, ты прав, - майэ приподнялась с земли, села рядом с эльфом почти плечом к плечу, поджав под себя ноги, и приняла фляжку.
«Хотя фактически тебе не то, чтобы жалко, что Битва Стихий произошла, - закончила майэ про себя, прикладывая емкость к губам и чуть-чуть ее наклонив, чтобы резко пахнущее алкоголем содержимое чуть коснулось губ. – А... наверное, того, что кому-то от ее исхода тоже было больно».
Жидкость легонько обожгла губы, едва скользнула в рот и расцвела на языке сладко-горьким вкусом – вкусом рябины и меда.
- Да... Не бывает в этом подзвездном мире только хорошего или только плохого, как-то у Эру не сложилось, - Гвельвен, распробовав напиток, снова отпила из фляжки, на этот раз смелее, и протянула ее эльфу. Поделилась, ага. То, что это, в общем-то, эльфье добро, как-то забылось.
- Частично, скажешь тоже, - майэ широко улыбнулась в ответ. Искренне и на диво приятно. - Этот кусок эльфа симпатичный, а этот - так себе?.. Нет, Хэлкамиро, ты красив целиком. Думаю, если тебя разделить на куски, это мне перестало бы нравиться вовсе.

На самом деле, с таким всеобъемлющим понятием как "жаль" все обстояло практически так же, как сходу предположила фальшивая синдэ. Так, если бы она могла как следует прочитать не столько мысли, сколько сложносочиненный ком мотиваций, эмоций и ассоциативных связей, имеющих место в голове ее собеседника, то выяснилось бы крайне занимательное. Ее собеседнику действительно, совершенно не было жаль, что когда то случилась какая-то неведомая бойня. Сама по себе эта самая бойня воспринималась им в известной степени нейтрально, вроде плохой погоды. Было и было, да прошло, больше не сказать. Также, гипотетические прорвы погибших и калечных жалости не вызывали, ну разве что сожаление, да и то в известной степени абстрактное. Вроде как плохо конечно, но дело настолько обыденно-ожидаемое, что ярких эмоций вызвать не может. А было жаль именно того, что это событие вызвало печальные и болезненные эмоции конкретно в этой вот деве, и, вероятно не только в ней. Жаль, что было воспринято так- да, жаль, что случилось- нет.
- У Эру, по моему, в принципе сложилось далеко не все, как хотелось. Ну лили же у Него крайне тонкое чувство юмора, доступное эльдар не более, чем Его замысел. Я не знаток трактования замысла Эру, но в принципе, склоняюсь ко второму варианту. У Эру обязано быть чувство юмора, как по мне.
Со звериной совершенно серьезностью изрек нолдо, про себя тихо радуясь, что разговор с темы "сожалений и сочувствий" съезжает на нечто абстрактно-философское, и как следствие- совершенно не обязывающее являть феерию эмпатии. Задачу несколько осложнял тот факт, что эта самая дева, которая "пахла вечностью", решила, что личное пространство- величина вымышленная и пересела, по мнению Хэлко, практически вплотную. В это самое личное пространство вторгаясь с изяществом сходящего селя. При этом шарахаться от нее было бы глупо, а не напрягаться - сложно. В итоге проблема была оставлена без решения, и эльф просто забрал возвращаемую ему флягу, хотя движение вышло странноватым. Вполне естественное в начале, на последних сантиметрах, оставшихся до сосуда, оно выглядело так, словно аглонцу приходится проламываться через пространство. Словно последние эти сантиметры составляет тягучая и плотная масса, которую надо мягонко продавить. Это не акцентировалось, и даже наверное выглядело естественно, праздный наблюдатель и вовсе бы пропустил... В свою очередь сделав глоток, он уже было собрался вручить емкость с рябиновым настоем своей собеседнице по второму кругу, но Гвельвен высказалась, да так, что впору было поперхнуться. Собственно, только чудом того не случилось.
- Целиком. Скажешь тоже!
Почти возмутился, что следовало трактовать как крайнюю степень изумления, Хэлко, совершенно искренне округлив по рысьи зеленые глаза, от чего сходство с котом, и до того прослеживаемое, усилилось. Впрочем, к чести разведчика, почти сразу же он вернул себе нормальное выражение лица, и даже усмехнулся, по сути отзеркаливая на свой манер выражение лица синдэ. Вышло не похоже, но идея угадывалась.
- Разделяться на куски идея не лучшая, да. Я бы себе тоже перестал нравиться вовсе, буде такое случилось. Хотя, у меня был шанс проверить. Один Морготом драный деятель, в свое время так старался подправить мне улыбку, что почти преуспел. Помнится, мясо сползло, аж зубы видно было чуть не до уха. Тогда я уверился, что делиться на куски идея дурная, хотя и до того подозрения были...
Эльф негромко рассмеялся, совершенно естественно и как то очень по домашнему, при этом коротко глянув Гвельвен в глаза. Собственно, это было своеобразное "потыкать деву палочкой", поглядеть, как отреагирует на историю. Однако, долго играть в гляделки он не стал, переводя взгляд в привычное место- на складки рукава на плече девы. И наконец-таки протянул ей флягу, примерно тем же способом, что и до того. То есть, позволяя самой решить, брать или нет.

Нет, в принципе Гауриэль едва ли можно было обвинить в непонимании выражения «личное пространство». В большинстве своем она не только его признавала, но даже радела за оное всей фэа. Но так уж сейчас сложилось, что граница личного пространства в мировосприятии майэ в пыль разлетелась в тот момент, когда эльф попросил рассказать о себе. А если еще точнее, когда он попросил, а она – согласилась. Отозваться на вопрос, развернув в сознании свитки бессмертной памяти, ответить честно – это было сродни разрешению одним глазочком заглянуть под материальную оболочку в пульсирующий под нею поток мыслей, воспоминаний, чувств и ощущений... По сравнению с этим сесть рядом и пить из одной фляжки – несоизмеримый пустяк.
Иными словами, Хэлко на такую вот фамильярность сам напоролся.
Поэтому майэ, ощутив внезапно всколыхнувшуюся в эльфе напряженность от ее, в общем-то, ничем не примечательного перемещения, испытала немалую долю недоумения. В первую очередь потому, что это самое напряжение она ощутила, а его причину (как раз из-за противоположного эльфьему взгляда на то, когда и как стирается «личное пространство») не улавливала от слова совсем. Внутреннее напряжение, мимолетное сокращение мышц, изменения во взгляде – тут даже не нужно вслушиваться в Музыку, хватит обычной чувствительности айну, сродни хорошо настроенному инструменту. Настроенному на то, чтобы впитывать в себя все вокруг и, впитывая и просеивая через себя, неизбежно замечать изменения. Гауриэль была «настроена» хорошо.  По сути, не терять этой чувствительности (иными словами, просто быть майэ и стараться не привязываться к телу и Арде) было важным куском ее работы.
Понимать причину изменений, в общем-то, тоже было куском работы, но сейчас как-то с этим делом не сложилось.
- Эй, ты чего? – Мышь удивленно подняла бровь, глядя на Хэлкамиро, а затем, по-своему истолковав его загадочное поведение, рассмеялась и бойко вручила в неспешно тянущуюся к ней руку фляжку. – Бери смелее. Я не фарфоровая, заденешь меня – не рассыплюсь.

Хэлко пил и рассказывал, а Мышь снова подгребла к себе палку и, слушая эльфа, аккуратно тыкала ею в угли костра. Где-то на словах «Морготом драный» выражение лица Мыши стало почти непередаваемым. Она посмотрела на Хэлко, затем усмехнулась и снова отвернулась к костру. Улыбка, впрочем, вскоре сошла тоже, уступив место мрачной задумчивости.
- Кто тебе помог? Рана доставила много хлопот? – Гауриэль подняла глаза и ответила Хэлко взглядом прямым, как таран. – Хотя о чем это я... Рваная рана – самый паршивый вид ран.
Дева, в отличие от эльфа, не спешила отводить взгляд. Черные глаза внимательно изучали его лицо, будто он своим рассказом дал на это разрешение. Впрочем, внимание это было не назойливое, а тихое и мягкое. Почти уютное, если такое вообще возможно.
- Интересно, чем тебя заштопали, – в конце концов она вздохнула и, качнув головой, снова приняла фляжку. – Судя по ширине шрама, то, что должно было изображать перевязку, изображало ее не слишком удачно.

- Что я чего?
Искренне и от души удивился эльф на вопрос девы, действительно не понимая, что она могла такого-этакого разглядеть, что аж прямо вот потребовало уточнений вслух. Потому что как ни было это забавно, но большей части мелких своих особенностей моторики, незначительных таких деталей, формирующих напрягающую зрителей, тревожную картину, Хэлко как раз таки и не замечал за собой. Ну правильно, с его то точки зрения все было обыденно, нормально и совершенно естественно! А уж что там кто видит, то всяко проблемы смотрящего. И это не он какой то не такой, а у всех мнительность высокая и нервы слабые. Впрочем, синдэ сочла возможным мысль развернуть, и где то в глубине себя нолдо удивился второй раз. Вот почему спрашивается, вообще у собеседницы такие мысли возникли? и вовсе даже он не избегает маниакально прикосновений к ней, просто... Просто вежливый и аккуратный, да. Так что комментировать ситуацию далее он не стал, только этак качнул головой, дескать- не думаю я так, вот совершенно.
- Ну много не много хлопот, но было неудобно. Особенно первое время после - говорить мешало изрядно. А так- штопали чем обычно, и в принципе хорошо, но там ситуация осложнилась тем, что у нас внезапно осыпался лекарский состав. Не в смысле полег, а грубо говоря, у нас его не было, хотя должен был. А там - несколько дней как добирались до своих, что то поджило, что то не очень, и смысл перешивать по новой, если уже и так схватывается?
Хэлко пространно пожал плечами, явно демонстрируя феноменально утилитарный подход к последствиям ранения. Судя по всему, в его логике выходило, что если заживает, не мешает и болит в рамках нормы, то эстетическая сторона вопроса имеет десятое значение и ради красоты и ровности вскрывать и перешивать по новой что бы то ни было смысла не имеет. И строго в соответствии с этой логикой, к разглядыванию девой шрама он отнесся примерно... никак. Ну то есть если ей интересно, то почему бы и нет? Она в конце концов, целитель, и чисто с профессиональной точки зрения такой интерес наверное естественен...

- Ты от моей близости нервничаешь, как гном при виде ножниц, - дева мягко пожала плечами, невозмутимо осматривая фляжку, поблескивающую в желтоватом свете костра.  Она качнула ее, чтобы приблизительно прикинуть, сколько там осталось и, удовлетворившись выводом «осталось», снова приложила ее к губам и отпила, прикрыв глаза. – Знаешь, вкусный напиток, - дева непосредственно, полудетски облизнула горящие от алкоголя горько-сладкиегубы. – Ты умеешь его готовить?

По всему было ясно, что ответ «да» будет тянуть за собою просьбу «а научишь?» И, судя по заинтересованности девы, весьма ультимативную просьбу.

- Неудобно, говоришь, -  она обернулась к нему и снова протянула нолдо фляжку. – Что ж, похоже на то, - она кривовато усмехнулась. – Немного помолчать – невелика потеря... Но мне не по душе твоя ирония, Хэлко, - она качнула головою. – Спасло тебя то, что такой острый и глубокий разрез пришелся на щеку, а не шею. Вот на столько ниже, - дева подняла руку, показывая эльфу расстояние между большим и указательным пальцами. – И ты бы не выбрался, могу сказать со всей ответственностью.

По лицу девы скользнула тень легкого упрека и эхом отозвалась в негромком голосе. Нехорошо это, когда существо из плоти и крови проявляет небрежность в вопросах своей хроа. Это уже бродит где-то рядом с безалаберностью, а не со смелостью. Впрочем, Хэлко, конечно, виднее, поэтому дева свою мысль развивать не захотела. Он производил впечатление эльфа толкового, а она... она высказалась – и довольно.

- Ну а в остальном... – дева прищурилась и, повозившись, села напротив Хэлко на колени, внимательным, острым взглядом рассматривая эльфью рану. – Зашили без запевания? Хорошо помогло.

- Да вроде как не очень. Не пойму, с чего ты такие выводы сделала.
С известной долей задумчивости пожал плечами нолдо, который действительно не нервничал. Вернее как - со своего ракурса наблюдений, он вел себя как обычно, и взаимодействие с девой не выбивалось из стройного ряда взаимодействий со всем остальным миром. То есть, по сути "напрягаться не более, чем обычно" как бы и являлось нормой, приравнено к "не напрягаться", ибо, повторимся, изнутри многие вещи видятся не такими, как на самом деле.

- Не скажу, что умею его готовить, но теоретически представляю процесс и рецепт знаю.
Озвучив это эльф уставился куда то в сторону девы (но таки не на нее) вопросительно. Дескать, рассказывать подробности или вопрос был светским ради поддержания беседы? А вот следующий пассаж Гвельвен требовал куда более развернутого ответа, и определенно, требовал раскрытия мысли о травмах, их отсутствии и легкомысленном отношении к оным.

- Ты не права. Я не отношусь к перспективе остаться без полбашки легкомысленно...
Очень так мягко, можно сказать аккуратно, начал излагать Хэлко сложные хитросплетения своей логики, и процесс этот на самом деле рисковал затянуться.
-... И определенно, я буду прилагать усилия к тому, чтобы такое не случилось по безалаберности или недогляду. Но рассуди сама- что то уже произошло, и завершилось в целом неплохо. Излишняя серьезность ничего не поменяет, не выправит имевшегося промаха, не сделает прохождение ситуации более чистым и гладким. Если бы это случилось не со мной, то я мог бы быть серьезен, чтобы не обидеть собеседника, если для него это до сих пор болезненно. Но это случилось со мной, и как непосредственный получатель неоценимого опыта, я, как мне кажется, имею тут право на иронию. Зачем мне горевать или посыпать голову пеплом сейчас, или делать вид, что не вполне прошедший мимо удар меня все еще тяготит, если оно не так? Серьезное лицо не поможет мне избежать подобного в будущем, и вообще никак не повлияет на.
Говорить эльф старался убедительно, даже с несколько увещевающими интонациями. Очень хотелось, чтобы его идея была понята именно тем образом, которым он ее видел для себя. Что в данном случае шутки вокруг резки по живому растут не из легкомысленного отношения к перспективам случайно помереть, а от спокойного осознания возможности такого факта в принципе. Нет смысла оплакивать себя заранее, нет смысла и горевать о тез случаях, когда этого не случилось. Принять факт, да смысл есть. В некотором роде это можно было назвать агрессивным фатализмом, когда вероятность неодолимых обстоятельств учитывается, но не отменяет попыток что то менять.

- Ага, без. Обыкновенно, иголкой.
Кивнул он в ответ на предположение о способах экстренной хирургии, чуть поворачиваясь в сторону, чтобы явно проявившая свой интерес Гвельвен могла нормально все рассмотреть. Даже волосы за ухо убрал, чтоб значит, целительница могла во всей мере насладиться увлекательным зрелищем. При этом нет-нет, а все же нолдо косил глазом на свою собеседницу, с менее выраженным, но вполне имеющим место интересом. Как себя ведет, что делает? Ажиотаж с ее стороны был ему не вполне ясен, но сам как явление- увлекал, как может быть увлекательно смотреть на кого то, занятого интересным для этого кого-то делом. Ну и да, фляжку, переданную ему обратно, эльф взял. Правда использовать по назначению пока не спешил, ожидая конца импровизированной экскурсии в глубины "шитья по эльфам в условиях затрудненности обстоятельств".