Первое сообщение в теме :

Вторая половина дня. Переменная облачность, еще достаточно тепло, но ночью возможны заморозки. Справа можно пронаблюдать горы в легкой дымке, слева ветер треплет сухие ковыли. Прямо по курсу имеется то ли небольшой перелесок, то ли крупная рощица.

В общем-то на том Мышь тему сомнительных телодвижений эльфа уже было собиралась считать исчерпанной, но неожиданно Хэлкамиро принялся спорить. И ладно бы просто спорил, порой это бывает даже забавно. Но он просто взял и невозмутимо так перевел все стрелки на нее – мол, не я это, а у тебя просто наблюдательность кривая. Дева неспешно подняла глаза на эльфа, и пока тот вещал, черные не мигающие глаза медленно, почти театрально сужались с каждым его словом, слогом, звуком речи и каждым сантиметром подъема плеч. Не нервный, значит? Не дергается, значит?

- Не скажу, что умею его готовить, но теоретически представляю процесс и рецепт знаю, - плавно продолжил эльф с этаким полувопросом, пока Гвельвен взирала на него с видом «вот оно, значит, как». Хэлко говорил вроде ей, а вроде и глядя куда-то ей за спину – деталь, ее не особо смущающая, но в сложившихся обстоятельствах...

- Да, расскажи пожалуйста, - движение майэ было легким, естественным и очень быстрым. Тонкая рука, прежде покоившаяся на коленях, взлетела на уровень лица эльфа и пальцы ее оказались у его подбородка. Казалось, она сейчас просто жестом развернет его лицо к себе – коснется рукою и переведет разворот головы. И все же она не дотронулась – жест был стремительным лишь поначалу, чтобы быть пусть неожиданным, но замеченным. Потом он замедлился и сошел на нет в каких-то миллиметрах от лица.

- Ну, это на деле не то чтобы сложно...
Начал излагать эльф, но вынужден взять паузу. Со стороны, для наблюдателя праздного, могло возникнуть впечатление, что он просто примолк, чтобы собраться с мыслями. На деле все обстояло несколько сложнее. В частности, важной задачей было не шарахнуться от движения Гвельвен, и не перехватить ее руку. Собственно, или то, или другое непременно бы произошло, если бы нолдо не был интуитивно готов, что целительница будет не только смотреть, то и решит потыкать так сказать, пальцем. Готов конечно, был, но вот само движение было уж очень резким. Как итог, эльф шарахнуться не шарахнулся, но определенно, среагировал. В противовес первому, естественному порыву, он именно что замер, придя в совершенную такую, почти нереалистичную неподвижность, которая при всем желании не могла бы быть названа расслабленной. Нет, это было именно что вхождение в статику четким волевым усилием, равно как и удержание этой самой статики. Так, бывает, собаки замирают на резкий и незнакомый звук. На что только порой не пойдешь, чтобы доказать другому свою правоту! Пауза продлилась секунд пять, или может быть дольше, прежде чем эльф продолжил говорить.
- Побитые морозом ягоды рябины мнут с медом и пряным чем-либо, потом заливают крепким чем-либо, как целители некоторые зелья делают. Дальше все настаивается плотно закрытым.
Несколько более ровно, чем было бы нормой для среднестатистического говорящего существа, поведал Хэлко куда то в пространство. После чего выразительно поглядел сперва в лицо своей собеседнице, а потом скосил глаза на ее же руку, замершую возле его лица. Затем левая бровь нолдо выразительно выгнулась, а угол рта дернулся, что обозначало потенциальную вероятность того, что тут могла бы быть улыбка. Все вместе же складывалось в некое выражение лица, говорящее что то в духе "ну, что дальше-то? Если собиралась- так делай."

А что не так?..  Да ВСЕ не так! Весь мир  - бардак!
(Древняя нетопыриная мудрость)

Гвельвен смотрела. Глаза в глаза, сведя брови и чуть прищурившись, отчего ресницы ее отбрасывали особенно четкие тени на подсвеченное огнем лицо. Она чувствовала, чувствовала, как напряженно сократились мышцы эльфа, как дыхание от ее движения оборвалось коротким вдохом, как сфокусировался взгляд и сузился зрачок – следил. Настороженность. Тело Хэлко должно было автоматически защититься. Он должен был вздрогнуть – как минимум, вероятнее – рефлекторно перехватить ее запястье. Но он не сделал ни того, ни другого.
Ну да, волевым усилием, упрямый поганец.
Она смотрела не дольше нескольких секунд – то ли выжидающе, то ли вглядываясь. Затем ее лицо разгладилось, и дева от души рассмеялась.
- Кошмарное ты создание, Хэлко, вот что я тебе скажу, - странно, но нелестная характеристика у Гвельвен прозвучала очень дружелюбно. То ли из-за искр смеха в голосе, то ли из-за того, что он сопровождался взглядом эрухини, обнаружившего шутку и вполне ее одобрившего. Дальше, в общем-то, у жеста по плану было... ничего, ибо миссия «доказать эльфу, что он вот-вообще-неправ» уже была с треском провалена. Гвельвен ответила на неудавшуюся улыбку улыбкой вполне себе заметной и отрицательно качнула головой. Мол, а то сам не знаешь, что ничего.
Хотя... почему, собственно, и нет.
Дева приблизила руку, стерев то ничтожное расстояние, которое оставалось между ее пальцами и его лицом, и невесомо провела по щеке эльфа, здоровой щеке – что-то очень похожее на ласку, но более легкую, эфирную. Почти не существующее прикосновение.
- Действительно, не сложно, - эллет кивнула и, опустив взгляд, отняла руку и отсела ближе к костру. – Холодает, тебе не кажется?

Рано или поздно заканчиваются и нервы, и патроны. (с) народное

Вообще, надо сказать, что в рамках сложносочиненного диалога с малознакомой девой, Хэлко в своем роде оказался загнан в угол. Причем угол этот состоял из таких неодолимых вещей, как с одной стороны- полное и тотальное отсутствие у этой самой девы даже намека на такую штуку, как уважение личного пространства. С другой же стороны "угол" подпирался не менее глобальной и ультимативной штукой- личным желанием эту самую деву переспорить, при учете ее правоты. Хотя, как раз правоту Гвельвен нолдо как раз и не признавал, что никоим образом не отражалось на реальном положении дел. Отсюда рос сложный такой дуализм расклада: эльф сам провоцировал вторжение в свои личные границы, и сам же не был готов терпеть его далее, исчерпав свой, в целом далеко не богатый, ресурс по этой части. Но- священный поход на принцип! Но- ресурса больше нет! Возможно, глубокая противоречивость натуры Хэлко и не была так уж видна на глаз, но в мире абстрактных идей она наличествовала более чем весомо...
- Ага. Мне говорили это, хотя, и в несколько иных обстоятельствах.
До тошноты серьезно проговорил эльф, как если бы тут обсуждалось нечто материальное, весомое и... Да, именно серьезное. Наверное, точно так же он говорил " да, завтра моя вахта на воротах" или "Нет, вчера в дозор ходил не я". И в принципе, было не вполне понятно, это у аглонца такой способ поддержать шутку, или же он действительно серьезно это воспринял. А потом дева решила таки довести начатое до логического финала ( по мнению эльфа, конечно). И неожиданно, но таки доказала, пусть и молчаливым древесным стволам, свою правоту. Потому что когда ее прикосновение достигло цели, нолдо таки шарахнулся из под ее руки. Если можно так назвать чуть заметное, почти отсутствующее, если глядеть со стороны, движение. Но- вот пальцы касаются кожи, а вот- между пальцами и кожей прослойка воздуха, откуда только и взялась? Может ли невидимое почти движение, которое больше угадывать приходится, чем наблюдать, быть физически плотным, всепоглощающим? Таким, что будь оно заметным для глаза, можно было бы проводить аналогию с тем, как уходят из-под замаха меча, почти успевая, но именно что почти? Или- как от плети отдергиваются. Выходит, можно- мир вообще очень разнообразен. Но это все лирика, а физика была в том, что нолдо просто крайне удивился. Он просто предполагал, что Гвельвен будет изучать наощупь "штопку по живому", а не совершенно обыденный кусок эльфятины.
- Хорошо, что морготовой тварью не назвала. Да, пожалуй, стоит подбросить в костер хвороста.
Рассудительно сообщил деве нолдо, причем одна часть фразы логично перетекала в другую. Ну и да, будучи в принципе созданием местами логичным, он строго в соответствии с этой самой логикой, потянулся к груде собранных ранее веток. Получивший новой пищи костер разгорелся веселее, выдирая из объятий ночи больше пространства, раздвигая черный ночной полог шире.
Вечер получался странный, вся ночь с посиделками получалась странной донельзя. Хотябы потому, что выглядело это все до изумления нормально, но никак таковым не ощущалось. По крайней мере, нолдо ощущал, но никак не мог отловить за хвост эту вот странность, закономерно проигрывая в забеге на социальные взаимодействия.

Гвельвен кивнула в ответ на предложение эльфа подкинуть в костер хвороста и подобрала ноги к себе, обхватив колени руками – движение, вызванное интуитивным желанием занимать поменьше места, будто это предоставило бы Хэлкамиро больше пространства для действий, в данном случае – для поддержания огня. Хотя, по сути, дева не занимала столько места, чтобы как-то стеснить нолдо, но нерациональные движения на то и нерациональные.
Чем чернее становилось вокруг, тем ярче казался огонь, тем шире становился круг света вокруг костра, а случайные тени и блики становились все более резкими и быстрыми, и сейчас он, пожалуй, казался настоящим маяком острого, дрожащего света в густой и тягучей темноте. Гвельвен скрутила тяжелые волосы и переложила их через плечо, чтобы в близости от огня случайно их не опалить – их длина делала подобное мероприятие вполне возможным.
Она могла позволить себе не смотреть на эльда, и все же улавливать его настроения – сгусток порывов, чувств и эмоций, отделенный от внешнего мира физической оболочкой. Обычно именно оболочку используют для определения этих внутренних состояний – используют те, кто мир познает глазами, ушами, руками и еще Эру знает чем. Долгое время назад Гауриэль тоже начала познавать Эа, только она не имела для этого подобных инструментов эрухини, и ее метода познания по сути была иной – через Музыку. Это не было каким-то особым талантом, как порой могло представляться – якобы у майар была помимо прочего особая плюшка «заглядывать в душу». Но нет, это не плюшка – это и было ее сутью как создания, способ же познания с помощью органов чувств был вторичен. Казалось ли это бонусом или нет  - не важно, Эру создал ее такой.
Поэтому, хотя Хэлко и был вышколен и собран просто на удивление, глаза не смогли ее обмануть . Дева слышала его так, будто внутренние его противоречия, напряжение и  эмоции из-за принципов, шедших вразрез с реальными желаниями – все это крупными тенгвами проступало на его лбу.
Гауриэль, конечно, знала, что была права. Что, тем не менее, не мешало ей испытывать чувство некоторого удовлетворения от того, что пусть вникуда, но ее правота была-таки доказана и возобладала над контраргументами эльфа – Мышь была созданием довольно властным. Свое мнение она априори считала правдой в последней инстанции, если собеседник в противовес не приведет достаточных (на ее личный взгляд) аргументов против. Если таковые находились, то Мышь – тут стоит отдать ей должное – принимала их. Если не находилось, и собеседник принимал ее точку зрения – то молодец собеседник. Если же аргументации не было, а визави мнения менять не хотел – то он получал клеймо «сам себе дурак». Хэлкамиро в большинстве своем тяготел к третьему варианту, только вот из схемы выбивался тем, что, как показал опыт недолгого знакомства, был отнюдь не дурак. Тут дело было в другом и, вероятно, дело это ходило где-то очень близко с причинами того, почему Мыши в итоге приглянулся этот эльф.
Война по сути не только приносит реальные, физические потери – она помещает эрухини в такую среду, в которой неизменно происходит или распад, или истощение личности. Результатом ее, вероятно, и была та самая «усталость фэа», на которую порой сетовали эльдар. Они делали то, что природой делать им было не свойственно, жили в иерархичном и жестком обществе, которое им несвойственно также... Это их меняло. Кто-то мог посмотреть правде в глаза и сказать «да, я теперь не такой, каким был прежде и уж подавно – не такой, каким я прежде хотел быть», к таким, как казалось Гауриэли, и относился Хэлкамиро. А у кого-то сносило крышу от двойственности, в которую они себя загоняли – между «я есть» и «я хочу быть». Это были те, кто жег пусть вражьих, но живых тварей заживо во имя благой цели, кто, как раньше сказал Хэлко, «берегся». Этот внутриличностный рассинхрон мешал оценивать ситуации здраво с точки зрения морали, ведь, по сути, все то, что такие эльфы делали, было для них априори аморально. А при условии, что действия свои нужно как-то оправдать и облачить в высокодуховную цель, под такие оправдания попадало абсолютно все – от убийства врага на поле боя до сожжения бабы в сарае.
Хэлко нравился ей тем, что мог просто осознавать, что он то, что он есть в том мире, каков он есть. Но сейчас и он зачем-то шел против того, что для него являлось нормой, и Гауриэли это показалось маленьким, но заметным таким звоночком, что там, глубоко в фэа эльф тоже загоняет себя в пусть более незаметный, но все же рассинхрон. Дай Эру, если это не так, потому что в противном случае эльфу нужна будет помощь – как маленькому зубастому волчонку, который по счастью избежал многих капканов, а теперь почему-то сам ровненько направляется в один из них...

- Хорошо, что морготовой тварью не назвала, - прервал ее мысли Хэлкамиро. Гвельвен снова перевела на него глаза и, выразительно окинув его взглядом от макушки до пят, улыбнулась.

- Тварь тьмы? Ты? – дева тихо рассмеялась и покачала головою. – Вот уж едва ли. С чего мне говорить такую глупость?

«А у соратников Валы, пожалуй, такой рассинхрон маловероятен», подумала Мышь. «Тьма могла бы помочь, да только слишком много счетов у таких, как ты, с нею, чтобы просить подобной помощи».

- Ну я, не ты же.
Несколько удивленно пожал плечами эльф, аккуратно укладывая в костер очередную веточку. Для кого-либо, наблюдающего со стороны и точно знающего расклад сил на этой полянке, подобное заявление должно было бы показаться в высшей степени забавным. Даже знаковым в чем-то, учитывая искренность посыла, с которым эльф это произнес.
- С чего говорить... Ну, тут я прямо в растерянности, хотя, прецедент был. Лет этак несколько назад, было дело, довелось нам встретить на Ард-Гален человека. Опуская детали, мы посчитали, что ему стоит пойти с нами. В достаточной степени, чтобы настаивать на именно таком развитии событий. Очень настаивать. Человек же встал в позу и уперся, что твой баран.

Надо сказать, что среди прочих особенностей Хэлкамиро, с его тонкой душевной организацией, значился такой момент, как феерическая злопамятность, помноженная на крайнюю степень обидчивости. Замечательное сочетание, не облегчающее жизни никому, включая самого нолдо. И сообразно этим свойствам, с однажды полученным пинком от судьбы ли, или от вполне конкретного представителя какого-либо народа, Хэлко мог носиться, что Моргот с Сильмарилами. То есть мучительно, бессмысленно и годами. А обзывание себя морготовой тварью он воспринял очень, очень близко к сердцу, хотябы потому, что если судить отстранено, то брошенное человеком ругательство в цель попало- параллель провести было не сложно. В общем, эльф рассказывал что называется, свою беду. Негромко, очень так мягко, излагал. Таким тоном хорошо рассказывать сказки детям, чтобы спали тихо и не боялись темноты. Не голос, а кошачья лапа со спрятанными когтями...
- Ну и вот он нас этими тварями полоскал чуть не пол дня. После того, как обнаружил, что составить нам компанию все же придется. Дозорного мне покусал,гад такой... Видать, не совпали мы с тем, как адан светлых эльдар себе представлял. Обидное, видать, дело - когда представления с реальностью не совпадают.
На последней фразе Хэлко усмехнулся, вроде бы даже по доброму. Вроде бы. Очень вроде. Но маска спокойствия, что роднила эльфа с торфяной топью по степени выразительности, сползла, пусть и на пару секунд. Тугая, упругая волна животной почти злобы, чистой словно утренняя роса ненависти к неизвестному адану, пробилась в интонации. Настоящей, восхитительно искренней. Хлестнула, словно железным прутом, обернутым в бархат, вызверилась зимним волком, переплавила мягкость голоса в нечто иное. Даже статичность движений пропала на время. Так что, когда эльф накидывал свой плащ на деву (сказала же, что мерзнет, а это не дело), то со всей уверенностью можно было сказать, что на ожившую статую он более не похож. Статуи, пусть и самые живые, не умеют чувствовать так.

Было, было такое создание на поляне! И знающее расклад сил, и наблюдающее со стороны – как минимум за Хэлкамиро. То самое, которое сидело, прижав к себе ноги, и блаженно грело бок у огня, раз от раза по-кошачьи жмурясь от жара и блеска его желтых язычков. Гауриэлью оно звалось, да-да.

- Ну уж, понятное дело, - сдержать широкую улыбку Мыши стоило поистине титанических усилий. Слова эти прозвучали достаточно буднично, будто брошенные как бы «между прочим», только черные глаза чуть прищурились – верным признаком сдерживаемой улыбки. Впрочем, это мог быть и мешающий глазам жар и пепел. Или и вовсе не прищур, а всего лишь тени. – А какие они вообще должны быть, по-твоему, твари Тьмы? Как вы, нолдор, пытаетесь узнавать, что встреченное вами создание – это оно? Если это, понятное дело, не орк – их отличия самую малость бросаются в глаза, - последнее, вероятно, стоило рассматривать как шутку, хотя в тоне Гвельвен на это как обычно ничто не намекало. Это в принципе было спецификой мышиного юмора – где предполагается улыбка, догадайся, мол, сам. – Мы, синдар, пытаемся услышать отголоски Музыки. Это очень ненадежный способ, но лучшего пока не придумали.

Гвельвен лениво пожала плечами и, повозившись, села покомпактнее, чтобы было потеплее. Хэлкамиро рассказывал, и рассказ его становился все неординарнее, и вместе с ним лицо Мыши – все выразительнее.

- О, - дева подняла брови. – Я так понимаю, адан отправился с вами в добровольно-принудительном порядке? Спасибо... – Гвельвен тепло кивнула эльфу и довольно укуталась в его плащ по самый нос. – Покусал?! Вот прямо своими аданскими зубами и покусал эльфа? – глаза над тканью плаща превратились в два насыщенно-черных блюдца. Эрухини жует эрухини, папа Создатель, вероятно, был бы в восторге от такого проявления братской любви... – Это за что же он с вами так? Не просто же за настойчивую просьбу.

Угу, помнила Мышь, как Хэлкамиро просить умеет – до сих пор руки в царапинках.

- Да в принципе, и мы тем же способом их различать пробуем. У кого-то лучше выходит, у кого так себе... Впрочем, тварей Моргота кроме орков не сказать, чтоб часто видеть случалось. Даже скорее редко.
Эльф озадаченно почесал за ухом, действительно пробуя вспомнить, когда именно из созданий Мятежного Вала им попадался не орк и не варг. Получалось, что кроме разрозненных, и явно дикорастущих (ну или осмысленность их распространения была совсем за гранью добра и зла) пауков, ничего регулярно не встречалось. И вообще строго говоря, не встречалось. Ну, еще можно барлогов вспомнить, успешно отправивших Феанаро домой в Валинор самым быстрым из всех путей, но это было давно, и наверное сейчас в зачет пойти не могло.

- Именно покусал. Адан, волей случая, обстоятельств, плохого своего поведения и иных моментов, ехал с нами. Поперек лошади, ибо был без сознания. И вот, в определенный момент, он начал приходить в себя и понял, что "твари тьмы" его похищают. Мы, конечно, на всякий случай руки ему стянули, но смертный дух толкнул его на подвиги. В общем, он попытался с коня свалиться, а заодно куснул везущего его дозорного за ляжку.
Хэлко негромко фыркнул, скорее даже просто шумно выдохнул, но как то сразу стало понятно, что лично он воспринимает происшествие с покусанием дозорного крайне забавным. Нет, ну правда, это же смешно, если смотреть абстрактно. А если не абстрактно- то так ли хорошо, что эльфы именно что воруют человека, вяжут и насильно везут туда, куда он ехать совершенно не хотел, и крайне недвусмысленно на то намекал? Мысль определенно требовала раскрытия, да...

- Понимаешь, человека мы нашли подранком- его варг подрал, не сильно, но противно так. И мы не были уверены, что если его оставить, то он не отправится на свои Пути Людей. Он же сам по себе сперва вроде был не против помощи, а потом ему будто шлея под хвост попала! Слово за слово, мы друг друга не поняли, он за нож схватился. Шустрый, гад! Я об него порезался еще. Ну и как итог, в целях воцарения мира, а также однозначности в планах, адан выхватил в челюсть. Да я вообще не собирался ничего такого делать, он первый начал!
Закончил обрисовывать эпичную по степени идиотизма, ситуацию эльф, и закончил, надо сказать, на возмущенной ноте. Волшебным образом, не смотря на форму, получалось, что он ни капли не оправдывается, а именно что возмущается. А еще понятно было, что факт выписывания незнакомому несговорчивому адану в челюсть эльфа не тяготит совершенно. Что он себя в этой ситуации полагает в своем праве.

- Угу, - потихоньку зевнула пригревшаяся Гвельвен. – «Так себе» - это да, это очень жизненно... А что до других, то ты, быть может, и встречал, да только не узнал, - дева пожала худенькими плечами, на которых громоздко лежал нолдорский плащ – мол, а почему нет.

Ночь уже давно вступила в свои права, и полузабытая летучая мышка, которую позвала Гауриэль, вошла в пик своей активности. Тварюшка, видимо, чувствовала в майэ кого-то вроде гаранта неприкосновенности ее бурой мышиной шкурки и совершенно непуганно летала рядом с нис и неро, то исчезая из вида, то мелькая рядом и отбрасывая черную тень в кругу света.

- Давай, иди сюда, - из широких складок высунулась тонкая девичья рука, и летучая мышь  спустилась к Гвельвен на ладонь. – Мало кто знает, но они на самом деле общительные товарищи, - майэ кивнула в сторону мышки, упорно ползущей деве на плечо, распластав крылья. – И ведь тоже в каком-то смысле твари тьмы – бессовестно бодрствуют в темное время суток, - дева улыбнулась эльфу.

А тем временем, пока мышь совершала эпический подъем, эльф продолжил свой рассказ. И, быть может, со стороны чего-то высокоморального эта история и была печальной, но Гауриэль не была борцом за права аданов от слова совсем. И да – ей было смешно и ни капельки за это не стыдно. Майэ, однако, чувствовала, что тема для нолдо была глубоко небезразличной и знатно так задела его тонкую душевную организацию, посему до сих пор дева в основном внушительно кивала. Где-то до того момента, где эльф дошел до того места, где спасатели подранков принялись помогать оному несколько нетипичным методом – а именно прицельным ударом в челюсть. Лечебным, вестимо.

- Ты меня поправь, если я что-то не так поняла. Вы нашли подранка и честно отправились к нему на помощь. В процессе оказания помощи, вышеупомянутому подранку была добавлена пара тумаков, после чего он был скручен и отправился с вами в принудительном порядке. Попытки воспротивиться этой самой помощи были прекращены... тумаками? – с губ Гвельвен сорвался неуверенный смешок. Который, судя по всему, при первом же неосторожном слове эльфа превратится в лавину неудержимого хохота.

- Может быть и так. Но в таком случае я ничего поделать не могу.
Со сдержанной печалью, впрочем, заметно наигранной, этакой очень напоказ, развел руками нолдо. При этом, выходило так, что вот эту всю сцену можно было с легкостью трактовать совершенно противоположными способами. В зависимости от настроения и желания зрителя, могло получиться, что он действительно сожалеет по поводу собственной недоработки, хотя и не видит путей, как ее избежать, или же откровенно ерничает, иронизируя. Правда, как обычно, была где то по середине. Нет, именно сейчас Хэлко именно что иронизировал, но.. Но если бы вот ему действительно выставляли претензию, что мол, теряешь зубы, то реакция была бы именно такой же, учитывая что и правда все, что со своей точки зрения он сделать мог- сделал.

Впрочем, красивые позы и неоднозначные интонации- это хорошо, а беседа тем временем шла своим чередом. И шла она, надо заметить, строго в соответствии с каноном случайных бесед между малознакомыми эрухини, которые скорее всего, встречаются первый и последний раз в своей жизни. То есть, по  пути той особенной откровенности, которая немного за гранью разумного и приличного, но ни к чему не обязывает.
- Ты поняла почти правильно. Мы нашли подранка, кое-как заштопали, после чего настоятельно пригласили проследовать с нами. Он же уперся. Причем так, будто мы собирались его за ближайшей сопкой живьем сожрать.
Очень серьезно Хэлко качнул головой, выражая некоторое сожаление по поводу несговорчивости аданов в целом (теоретической) и вот этого, встреченного на лихой дороге, отдельного их представителя (на практике).

- Уж не знаю, что его заставило именно так поступить. То ли он осерчал, что мы сразу не отступились, то ли не следовало его в шутку соловушкой называть... Но последнее было, хочу отдельно отметить, не со зла, а исключительно с целью подбодрить. Да и орал он знатно, пока его штопали. Кто ж знал, что он такой эм... чувствительный.
Эльф с великолепным равнодушием пожал плечами, явно отказываясь понимать на себя ответственность за ранение тонкой душевной организации смертного. И за то, что особенный культурный колорит, которым зачастую сопровождались имеющие хождения в их тесном коллективе, шутки, может со стороны быть непонятен.
- В общем, наше культурное общение вошло в пике, и смертная тварь достала нож. Видимо, собрался отбиваться. Далее, как ты уже знаешь, этот гад получил в челюсть, отключился, и более не противился настоятельным просьбам ехать, куда скажут. Ну как, пока в себя не пришел, но строго говоря, он отрубился надежно.

На этом месте, вообще-то в рассказе следовало взять паузу и вообще завершить его, но увы. Свежие уши и собеседник, еще не воющий от тоски по причине навязшего в оных ушах повествования, провоцировали. Можно было сказать, что Хэлкамиро не удержался, хотя, строго говоря, он и не старался.
- Человечий детеныш думал, что может на что то рассчитывать... От моих загонщиков редкий варг уйдет, куда там этому однодневке.

Очень задумчиво,  негромко проговорил эльф, щурясь на оранжевые языки пламени. Практически промурлыкал, можно даже сказать, что тон, которым это вот все говорилось, был наполнен нежностью, если только она бывает нехорошей такой, буквально сочащейся чем-то недобрым. Скорее уж так не к ночи ранее помянутый варг мог говорить о загоне добычи, чем нормальный эльф. И да, добыча, конечно, должна была, просто была обязана быть двуногой. Самым органичным образом, аглонский дозорный вполне легко представлялся в качестве ловчеко, идущего по следу совсем не звериному, и совсем не с намерением поинтересоваться "как дела".

По хорошему счету, рассказ эльфа имела все шансы скатиться в философскую беседу, задев по пути такие замечательные темы, как этика, мораль, императив и еще масса чего занимательного. Потому что, по сути, нолдо на свободу воли свободного существа (в частности) и нравственные законы (в целом) наплевал с высокого Тангородрима. Но тут было одно непримиримое «но», делавшее внедрение в подобные высокие материи совершенно невозможным – если не лезть глубоко в суть дела, а смотреть исключительно на результат, то вся эта история с аданом отлично монтировалась с чувством юмора Гауриэли. Поступок эльфа не был светлым и не нес счастья в этот подлунный мир? Что ж, майэ этим просто пренебрегла. Причем абсолютно искренне и естественно для себя, поскольку ее личные критерии разграничения «хорошего» и «плохого» в подобных делах хромали на обе ноги. Майэ категорически не воспринимала такого понятия, как высший принцип нравственности и решительно не понимала, как что-то может быть верным или неверным априори. С чьей-то точки зрения – да, пожалуйста. С позиции адекватности (с точки зрения Мыши) – тоже запросто. Вот, например, понадобился Хэлко адан – он его поймал и повез. Правильно он поступил? Правильно. Потому что у него была цель и была возможность. Возможность была взята, цель была достигнута. КПД действия высокий, а значит, действие было правильным. Вот если бы у него стояла цель поймать, а он бы отпустил – это как раз и было бы неправильным, иными словами – некачественным, ибо где его полезность? Далее, если бы он отпустил его по личным убеждениям, при поставленной цели поймать – это был бы совсем печальный случай, связанный как раз с тем самым внутриличностным рассинхроном, и тут уже, по сути, не в поступках дело, а в том, что такой эльф дефектен сам по себе. Так что действия Хэлкамиро отлично укладывались в мировосприятие Мыши. Иными словами, если кто-нибудь когда-нибудь и осудит Хэлко за эту негуманность, то это точно будет не Гауриэль.

А между делом, даже самый серьезный взгляд эльфа, рассказывающего истории об особенностях эльфо-аданского взаимодействия, имеет свои особенности. Где-то между словами «за сопкой» и «сожрать» Гвельвен закрыла лицо рукой, и плечи ее задрожали. Она смеялась. В общем-то, она представляла себе всю картину, более-менее понимала и методу оказания помощи эльфами, и вызванную этим панику адана... Вполне оправданную, стоит сказать. Но то, что это произошло вот в самую что ни на есть взаправду – это же феерия!

- То ли он осерчал, что мы сразу не отступились, то ли не следовало его в шутку соловушкой называть... – продлжил тем временем нолдо, и дева от хохота сложилась пополам. Реагировать адекватно на историю о сложностях межкультурных коммуникаций – это сложно, но еще куда ни шло. Когда к этому добавляется невозмутимо-ироничная манера подачи – уже невозможно не смеяться, но все проходит как-то еще в рамках приличия. Но когда Хэлкамиро влез в детали глубочайших аданских обид, которые, как оказалось, были во многом вызваны страшным оскорблением пернатыми – это было слишком! Гвельвен не могла и не хотела больше сдерживать смех. Обхватив себя за талию, она наклонилась вперед и захохотала в голос, не пряча наворачивающихся на глаза слез.

Странный сегодня был вечер, как ни посмотри...

Ну, на счет высокого КПД Мышь, не будучи в курсе мучительных деталей того, как именно эльфы адана везли, и сколь сложен в транспортировке "рулет с человечиной", пожалуй, погорячилась. Как раз именно КПД, в пересчете на нервы, часы напряженной и тягомотины и обблеваного коня, получался так себе. Ну, по крайней мере, по мнению Хэлко один не вполне целый адан и последующая нотация от лорда явно затраченных усилий не окупали ( а то и вообще смещали уравнение в сторону тотально убыточности). Но мышь, повторимся, была не в курсе. Точно так же, как ее собеседник не был в курсе, что беседует именно с мышью, пусть и майарсокй природы. Все-таки, все в мире устроено гармонично, и все пребывает в равновесии, даже если со стороны то равновесие- кривое в дугу. Кривое, прямое- главное что стабильное!

- Мне в принципе, сейчас это тоже кажется забавным. В некоторой степени.
Деликатно уточнил нолдо, и по тону его было понятно- он именно что ставит акцент, макрирует отношение к вопросу. А вот ни тени не то что смеха, а даже намека на потенциальное зарождение улыбки в голосе не наблюдалось. Еще бы- дать понять, как именно ты относишься к чему-то дело серьезное, требует сосредоточенности и собранности. Далее, окинув согнувшуюся деву критическим взглядом, эльф счел, что лимит юмора на сегодня пока не исчерпан, и добавил:
- Хотя, чаще мне кажется, что куда более правильным было бы просто прирезать его за теми же сопками. Так у нас было бы проблем меньше, а человек не мучился бы от несбывшихся ожиданий.
Теперь фраза маркировалась негромким фырканьем, что обозначало возможность того, что тут мог быть смешок. А также сложно передаваемым движением губ, что следовало понимать так, что тут технически можно было бы предположить улыбку, если обладать должной фантазией, помноженной на патологическую тягу к додумываниям и вольным допущениям.

- Кстати, не поведаешь, что именно из злосчастной судьбы адана приводит тебя в такое веселье?
С каким-то исследовательским даже интересом просил Хэлко, продолжая обозревать картину разгульного веселья, внезапно явленную посреди ночи Гвельвен. Надо сказать, что веселью дева отдавалась настолько полно и безоглядно (если на глаз судить) что аглонцу почти хотелось потыкать ее палочкой в буквальном смысле, или похлопать поп лечу, чтобы убедиться, что оная дева в порядке. То есть, по всему она в порядке должна была быть, ибо не с чего ей быть в ином виде. Но! Последний раз, когда Хэлко видел, как кого то буквально складывает на землю в конвульсиях смеха, который физически сдержать нельзя, это была глубокая и всеобъемлющая истерика, мало общего имеющая именно с радостью. Просто так совпало, что пробило не на рыдания, а как раз наоборот. Это вот визуальное сходство, практически полное, при отсутствии эмпатии как таковой и неумении читать тонкие эмоциональные различия, чувствовать их, и порождало сомнения. То есть, для всех тут было бы понятно, что дама скорее всего именно веселится, а вот для нолдо - 50 на 50 было что нет. После секундной борьбы с собой, сомнениями и прочими сложными условностями, эльф таки решился на ответственный шаг. То есть, потянулся и аккуратно, будто она могла внезапно укусить или убежать, похлопал деву по спине. Дескать, ты не того, не этого тут, ты вообще в порядке там?

Но посыл-то, посыл-то был хорош! Даром, что у адана организм нежным оказался, а у эльфов – душевная организация. Отчего, собственно, КПД и пострадало. Это, фактически, дополнительные элементы (эрухиньевский фактор, если хотите), но сам подход в чистом виде был вполне себе разумен. Решил, что нужно привезти – поймал – привез. А уже то, что довезти прилично эльфы адана не смогли – это уже сугубо эльфийские недочеты.

Вот такая у Мыши и листоухого могла выйти дискуссия, если бы они соизволили поделиться друг с другом своими умозаключениями. Но чего не произошло, того не произошло. И, поскольку история не знает сослагательного наклонения, стоит вернуться непосредственно к полянке и снова обратить внимание на характерную мизансцену у костра.

Гвельвен хохотала, чуть наклонившись вперед, и бархатный, приглушенный смех густым эхом отдавался в ночном лесу. Темные волосы спутанными прядями упали ей на лицо и неприятно лезли в глаза, поэтому дева, обхватив себя одной рукою за талию, второй пыталась отбросить их за спину. Но из-за того, что плечи ее дрожали от смеха, а сам ее корпус как был наклоненным, так и продолжал быть, то выходило это, честно скажем, так себе. Хэлкамиро ее веселья не разделял – то ли, как участник всего того безобразия, он не осознавал, насколько комично это все звучит, то ли у него просто натура была такая непрошибаемая. Кому-то важно, чтобы смешные истории не превращались в самосмейки, а... а Мыши было по барабану. Почти-каменное лицо эльфа не выравнивало ее настроение от слова совсем. Ей было смешно, и пусть идет в пень непрошибаемость ее милейшего визави!

- Да не стучи ты по мне пятерней, - сквозь хохот отозвалась Гвельвен, бросив на эльфа блестящий от смеха взгляд сквозь темнеющие на фоне белого лица пряди волос. – Все со мной в порядке. – Вторая рука девы пошла от пояса вверх, к шее, и она, запустив пальцы обеих рук в волосы, движением назад убрала их с лица. Затем глубоко вдохнула и уже спокойнее продолжила:

- Погоди, ты считаешь, что из-за того, что вы не прирезали адана, он теперь мучается из-за... несбывшихся ожиданий? – и снова плечи вздрогнули, чуть согнулись, руки переползли на лицо, скрывая глаза, и Гвельвен снова захохотала.

- Меня веселит в этой истории всеее...

И это был очень честный ответ.

- Прямо вот так-таки все?
С каким-то непередаваемым интересом, более всего причитающимся мазохисту, бегущему по целому полю граблей, поинтересовался эльф. Но стучать по собеседнице и правда перестал, в некотором роде возобновляя прослойку воздуха, что разделяла их. Волшебным образом ему удалось сделать так, что не поменяв особо положение в пространстве, и все еще располагаясь давольно близко к деве, он оказался очень так отдельно от нее. Хотя, казалось бы, с чего такие эффекты? А вот было, чувствовалось. Наверное, это был талант. Спорный, не самый нужный, но сомнению не подлежащий.

- Что же касается адана- то это была шутка. На самом деле, меня не слишком волнует его разбитый хрусталь идеальных представлений об эльфах, тварях, замысле Эру, воле Моргота и что там еще мы ему испортили. Но я рад, что тебя это забавляет.
В этот раз эльф таки выродил из себя улыбку, и даже в некотором роде успешно. То есть с одной стороны очень такая приятная улыбка вышла, мягкая и предельно адресная. Вот лично Гвельвен адресованная, совершенно без разночнений дающая понять- да, нолдо приятно, что удалось развлечь собеседницу, ему не все равно. Другая же сторона ожидаемо вызверилась в ночь плотно сомкнутой пастью неведомого зверя, растягивая неровно сросшуюся плоть.

- Более того, я тебе скажу, что нечасто встречал эльдар, которых подобное действительно веселит.
Сказано было достаточно задумчиво, но сквозь задумчивость этак ненавязчиво сквозило отношение нолдо к такому положению дел. И это было одобрительное отношение, как можно реагировать, встретив в самом неожиданном месте кого-то, кто в достаточной степени подходит под понятие "на одной волне". В общем, мышь ере раз одобрили, глобально так и целиком. Можно подумать, она в том нуждалась, и можно подумать, у далеко не однозначного эльфа было какое-то право одобрять хоть кого в этом мире. Навреное, в неком обществе эльфов нормальных, подобное одобрение было бы совсем не комплиментом и совсем не хорошо, но увы. Клинически нормальных эльфов на полянке у небольшого костра не наблюдалось.

Гвельвен утвердительно кивнула головой в ответ на вопрос эльфа, щурясь от света костра, смеха – всего вместе. Кивок вышел весьма активным, таким, которым обычно заменяют слова, когда говорить не очень получается. Не то, чтобы у Мыши дар речи отняло, просто так было удобнее – по всему было видно, что дева смеялась от души и явно наслаждалась моментом. Веселиться, тем не менее, бесконечно невозможно, поэтому потихоньку хохот стал мягче, глуше, а затем просто превратился в широкую улыбку, искреннюю, сердечную и оттого очень красивую.

- Понимаю, - этой улыбкой Гвельвен и ответила нолдо в ответ на его. Ею и взглядом таким теплым и блестящим, что в народе его называют «смеяться глазами». – Но довезли вы его в итоге? И как ваш лорд отреагировал на такой... подарочек? Насколько я поняла, план «хватать» был придуман-то на месте.  

Мышь, как уже упоминалось, к вопросам внешнего вида относилась вполне философски (быть может, из-за собственной не слишком материальной сущности и возможности крутить этим самым внешним видом как вздумается), поэтому располовиненная улыбка Хэлко не смущала ее абсолютно. Майэ чувствовала ее настроение и через него, собственно, посыл нолдо и воспринимала, и от этого этой самой располовиненности с чисто визуальной стороны для нее как не бывало. По сути, шрам на лице эльфа лично в ее восприятии менял его не больше, чем какая-нибудь заплата на штанине.

Воистину, майэ была бы просто идеальным компаньоном для любого покоцанного, но стремящегося быть «как все» существа.

- Да уж... А я едва ли встречала эльдар, которые в состоянии что-то подобное провернуть.
И прозвучало это – внезапно! – комплиментом. Весьма специфичным и едва ли употребимым еще хоть где-нибудь и когда-нибудь, кроме здесь и сейчас. В самом слове «провернуть» слышалось «я вижу тут инициативу, твердость и нестандартность мысли, а не что-то вопиющее».

Странный это был подход для девы-синдэ? Ну вот какой был.

- Довезли, а собственно, куда бы он делся?
Сдержанно изумился эльф, и как то так сразу стало понятно- действительно, деться человек не мог никуда. Ну, разве что на Пути людей, что как известно, является вполне надежным способом побега откуда и от кого угодно (но использовать его можно только один раз). Да и то не факт, что дали бы. Уж во всяком случае, приложили бы все усилия, чтобы и такой нелинейный способ избежания совместного путешествия предотвратить... Вот эту вот богатую композицию из скрытых смыслов и демонстрировало удивление, показанное эльфом.
Далее нолдо взял небольшую паузу, дабы подумать. Лорд, конечно, высказывался касательно того, насколько он лично считает негодным притаскивание полудохлых (равно как и совсем дохлых, и вполне здоровых) людей в крепость насильно, но. Но вот как это коротко и емко резюмировать для собеседницы? Тем более, что в той ситуации совершенной однозначности мнений не было. Да, лорд с одной стороны не одобрил, а с другой- вполне очевидно не одобрил меньше, чем мог бы.

- Лорд... Кхм. Он отреагировал понятно. Человека хватать и тащить было не надо, если уж так уперся этот Морготом ушибленный адан. Эту идею лорд до нас и донес.
Хэлко покосился на свою собеседницу, чтобы в очередной раз "снять показания" с того, как именно она слушает, как реагирует и правильно ли воспринимает поданную информацию. Ведь мало что в жизни есть такого дрянного, и сулящего такие бедны проблем, как внезапно отпавшее понимание посыла. Результат же осмотра был таков, что кажется, дополнительные уточнения для веселой (в неожиданных местах повествования) девы все же были нужны. А то мало ли, что себе представит.

- Но при этом же лорд с пониманием и одобрением отнесся к факту инициативы. То есть, резюмируя- можно сделать вывод, что он сказал следующее "Действуйте по обстоятельствам, но в этот раз вышло не очень". Тем более, что в довесок к смертному шли новости, важность которых несколько превышала одного смертного недобитка.
Озвучил Хэлко свои выводы касательно мнения лорда, и задумчиво покрутил в пальцах мелкую веточку, прежде чем бросить ее в костер. Веточка описала пологую дугу и приземлилась аккуратно так с краю, не совсем в эпицентр, но все же в огонь. Ответом на подобное действие был небольшой всплеск искр, быстро гаснущих в ночном воздухе. Парадоксальным во всей ситуации было то, что в своих выводах касательно мнений и политики лорда, Хэлко практически не ошибся.

- Ну, мало ли у истории было продолжение, - Гвельвен чуть пожала плечами, отчего широкий для девичьих плеч плащ эльфа на время затопорщился и сделался по отношению к эллет непропорционально объемным. Движение было мягким и явно указывавшим на то, что дева лишь хочет отметить, что вопрос не такой уж странный и имел место быть. Но ничего не произошло, и она это уяснила.

Костерок приятно трещал, и голос Хэлко тихо вплетался в звук ночи. Гвельвен прикрыла глаза, слушая его, и это переплетение звуков ночи и голоса эльфа доставляло ей удовольствие. Только, к сожалению, у Хэлкамиро была пренеприятная привычка ругаться прозвищем Мелькора, и без того не ласкающим слух. Причем не просто ругаться, а засовывать его в такой контекст, что хоть стой, хоть падай. Майэ было неизвестно, являл ли Вала собою для Хэлко что-то абстрактное или все же эльф встречал Стихию, но для Гауриэли Мелькор был личностью в крайней степени персонифицированной, поэтому всевозможные «Морготом драный», «Морготом ушибленный» и прочие словесные экзерсисы заставляли ее внутренне морщиться. Гвельвен смешно дернула острыми ушами и открыла глаза. Впрочем, по этому поводу ничего не сказала.

- Кажется, у вас приятный лорд, - эллет подтянула ноги к себе поближе и накрыла их концом нолдорского плаща, а потом, окинув эльфа взглядом от макушки до пят, добавила. – Тебе самому не холодно, Хэлкамиро? Если так – твоего плаща хватит на двоих.

- Нет! Не было никакого продолжения, спасибо Эру Единому.
Для вящего эффекта эльф сделал круглые глаза и обозначил руками жест, как если бы надумал сдаваться. При этом речь его осталась все так же негромкой, с мягкой подачей, на первый взгляд. Но под этим ровным, можно сказать вкрадчивым, звучанием этак вторым слоем проступало нечто, что давало понять- другой на этом месте непременно бы взвыл, негромко и страдальчески. И благодарность Эру в купе с острым нежеланием повторных контактов с конкретным кусачим и проблемным аданом, были настолько искренними, что аж дух захватывало. А вот мимика и движение "я сдаюсь" выглядели скорее обдуманным, взвешенным решением, очень адресно сделанными, прямо таки специально для собеседницы. То есть, да, решил проиллюстрировать свои слова, подумал как это лучше сделать, и наконец сделал. Осознанно.

- У нас действительно хороший лорд. Приятный или нет- тут на любителя, но он кое что понимает в жизни. Например, что не запачкавшись не разделать тушу, и точно так же не выиграть боя. И что к мирной жизни легко привыкнуть, растеряв зубы, и что кто-то непременно будет убит, когда осада кончится. И что в любой стычке кто то может погибнуть и погибнет. Его не шокируют такие вещи, и потому я полагаю, под его началом потерь будет не больше, чем необходимо.
Сказано было опять таки, с глубоким внутренним одобрением, на грани хорошо осмысленной звериной преданности вожаку. Неким образом получалось, что готовность принять потенциальные потери более ил менее спокойно, само осознание что без них не обойдется и готовность заложить их в картину будущего Хэлкамиро подкупает. Даже с учетом того, что в список этих "плановых и неизменных" потерь запросто может попасть и он сам. Ну да, если на то будет действительно нужда, если это будет пусть и не единственный, но наиболее эффективный путь, лично его лорд отправит в расход на общих основаниях. Нолдо полагал, что это вполне реально, и с такой реальностью спорить не видел повода. Впрочем, такой вопиющий фатализм никак не тянул за собой суицидальных наклонностей, и вообще "Умирать приказа не было". Если смотреть на политику аглонского вожака, то даже наоборот бессмысленная смерть, даже самая красивая и героическая, подвергалась осуждению и назначалось не подвигом, достойным легенд, а идиотизмом за гранью добра и зла.

-Разумное предложение.
После недолгой паузы, очень весомо произнес эльф, придвигаясь ближе к завернувшийся в плащ собеседнице. При прочих равных- осенние ночи были не сказать чтобы феноменально теплыми, они были адекватны по температуре региону. И при тех же равных, Хэлко вполне спокойно бы потерпел несильное подмерзание, принять предложение Гвельвен воспользоваться (его собственным, на минуточку) плащом его побудила не столько погода, сколько некая общая волна, которая внезапно обнаружилась у них за время беседы. То есть, неким оригинальным вывертом логики, дева была признана безопасной для богатого внутреннего мира, а значит дистанция физическая не была столь необходима, как в случае с более стандартным "первым встречным". При этом довершить начатое, то есть "раскуклиться" из плаща и дать возможность под него забраться была оставлена инициатору действия, то есть той же деве. Все- таки речь шла о том, чтобы вторгаться в ЕЕ личное пространство, и тут переборщить с плясками с бубном лишним не бывает. Если судить конечно, с точки зрения рядового обитателя Аглона, конечно.

Гвельвен снова рассмеялась, глядя на протест эльфа, хотя смех в этот раз был совсем иным – без искристого веселья или ярких эмоций, а, скорее, мягким, тихим и... столь же адресным, как движение нолдо, наверное. Хотя, в противоположность движениям, не обдуманным и не взвешенным. В иной обстановке и при иных обстоятельствах поведение майэ можно было бы назвать домашним. Возможно, даже более домашним, чем это часто бывало непосредственно в локации, достойной именоваться «дом». Сложное переплетение таких обстоятельств, как эффект попутчика, полное отсутствие каких либо обязательств перед эльфом и, как следствие, необходимость «держать лицо» и того странного созвучия, которое появилось само собою и позволяло не просто вести беседу, не обнаруживая сколько-нибудь острых расхождений во взглядах, а скорее дополнять и развивать их, позволяло вести себя так.

- Минуточку, проясни мне кое-что, - дева склонила голову набок и чуть свела черные брови, что, впрочем, ничуть не придало ее лицу хмурый вид. Скорее, подобный взгляд подразумевал собою вопрос с призывом его прояснить. – Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что твой лорд считает, что «к мирной жизни легко привыкнуть, растеряв зубы»?

Гвельвен высвободила руки из-под широкого плаща нолдо, распахивая его, и чуть стянула ткань со своих плеч, чтобы распределить ее по ширине правильно. Нолдо в любом случае полагалось больше половины, исходя хотя бы из соотношения присутствующих на полянке по размерам. Потревоженная летучая мышь спорхнула с Гвельвен и закружила над костром, отбрасывая резкие тени от своих крыльев. Свет замельтешил, задергался и стал не слишком приятным глазу.

- Звучит так, будто он осознанно и целенаправленно ищет проблем на свою...ммм...уши. А мирное время эту чудесную возможность у него отнимает, и оттого становится явлением весьма прискорбным, - эллет на последних словах сузила глаза, что, вероятно, стоило трактовать, как насмешливую гримасу, и, подвинувшись почти вплотную к нолдо, неожиданно сильным для такой изящной руки движением набросила большую часть плаща на плечи Хэлкамиро. Жест вышел весьма эффектным – подсвеченная желтоватым светом костра тяжелая ткань темным крылом взлетела в воздух и обняла эльфа.

По всему было очевидно, что у Гвельвен неудобств по поводу нарушения чьего-либо личного пространства не возникало абсолютно.

- Нет. Я имею в виду другое.
С некой отстраненной, суховатой педантичностью даже не столько возразил, сколько поставил перед фактом свою собеседницу эльф. При этом богатые, можно сказать, целой россыпью присутствующие в его голосе интонации, в очередной раз вывернулись наизнанку. И то, что было явлено миру как сдержанно информирование, на просвет заиграло совсем другими, далекими что от сухости, что от безэмоциональности, красками. Например, резким несогласием, самой чистейшей пробы. И этаким своеобразным прикидыванием- а не обидеться ли, настолько задумчивым, что почти казалось тягучим. Словно эту вот еще не родившуюся эмоцию пробуют на вкус, прикидывая- надо, не надо? Нет, обижаться в итоге было отложено до более подходящего момента.

- Я говорю о том, что очень легко поверить, что мир будет всегда. Что Враг, чтоб ему к трону примерзнуть, всегда будет спокойно сидеть у себя на Севере и не предпринимать ничего.
В речи нолдо прорезалась некая наставительность, как если бы он объяснял разошедшемуся ребенку что совать пальцы в костер- не самая хорошая идея в принципе, но если оный ребенок настаивает, то проверить конечно может... Только пусть имеет в виду, что его предупреждали. Хэлко пошевелился, очень аккуратно, можно сказать чуть заметно так, приваливаясь к синдэ плечом- все таки сидение под одним плащом диктует совершенно свои расклады в плане распределения в пространстве. В принципе, совершенно знакомая и даже в некотором роде затасканая ткань неожиданно плотно, тяжело и непривычно придавила загривок. Шарахнулись по траве и кустам оранжевые отсветы от костра, и пляска теней, порожденных крыльями летучей мыши оказалась странно тревожной. Эльф сощурился, отслеживая взглядом метания рукокрылой зверушки, и инстинктивно избегая смотреть в огонь. Смутной напряженностью, неясной такой тревогой дохнул ночной лес. И без того тихий, этот лес совершенно не изменил своих звуков, все также негромко шуршали ветви, все так же молчали стволы деревьев, но настроение этой тишины и шорохов было иным. Что поменялось? Что не так? А ничего. Негромко и сонно всхрапнула лошадь, временно растворенная во мраке осенней ночи, и все встало на свои места. Тревога исчезла, оставив только послевкусие. Оно было чем-то похоже на талую воду, которая еще недавно была снегом и хвою. Проанализировав все как следует, нолдо пришел к выводу, что объективных причин для всей этой феерии чувств не было, и списал все на нестандартность ситуации общения с чужачкой. А еще- ну право слово, кто из тех, кто живет в тени острых клыков Аглона ни разу не переживал таких вот внезапно налетевших ощущений? Кого не била под ребра беспричинная тревога, заставляющая прикрыть глаза и глубоко втянуть в себя холодный ветер. Замереть на пару секунд, подобраться, вслушаться в тишину коридоров... Привычное дело, норма. Никто и внимания не обращает. Все равно потом отпустит, и коридоры будут тихими, в крайнем случае- пройдет неспящий кто то, или собака залает. Или хлопнет ни с того ни с сего окно ставней, словно пастью. Собака лает, ветер носит...

-... А потом такие вот привыкшие теряются при встрече с залетным отрядом орков, или впадают в смятения и сомнения на штурме чужой ставки. Или- еще что такого же рода... Они оказываются не готовы к тому, что Враг- он есть, он никуда не делся. Ну правильно, сто лет не было видно- это же значит, можно делать вид, что теперь оно навсегда так... Так что не ищет мой лорд проблем. Он скорее купирует их возникновение в будущем.
Сказано было со специфическим таким сочетанием печального сожаления о расслабившихся и недальновидных, и одновременно с вполне читаемым " у нас-то такой ерунды не будет". Да, определенно тут была доля специфической такой уверенности в собственной правоте, на неком общем базовом уровне, которая совсем немного не дотягивала до гордыни.

Наверное, стоило быть крайне наблюдательным существом, чтобы заметить и прочесть изменение в выражении лица Гвельвен, замершей под одним с эльфом плащом как настороженный зверек. Только глаза выдали необычность ощущений для майэ расширившимися зрачками – на время, не большее чем тишина между двумя ударами сердца. Непосредственное, близкое соприкосновение с непривычным для нее звучанием несеверного существа было не то, чтобы неприятным – странным. Как будто берешь в голую ладонь что-то непонятное, чуждое по температуре, консистенции и еще не можешь определиться, каково это – держать такую штуку. Некоторые эрухини берут с таким чувством улиток. Они медленные, холодные и с красивым домиком, и не сразу понятно, то ли неприятно их ползание, то ли вполне приемлемо.
 
Так и нолдо, который находился рядом и касался ее плечом, скажем, не мимолетно, а в процессе, вызывал ощущения необычные, и дева к ним довольно тщательно прислушивалась. Оценочного шаблона для них у нее заготовлено не было, так что приходилось ориентироваться сходу.

Размышления на тему ощущений, впрочем, сам эльф и прервал – не словами, поскольку, погрузившись в себя, вводную часть Гауриэль прослушала, а толчком в сознание чем-то, напоминающим недовольство напополам с зарождающейся обидой. Дева вздрогнула и подняла глаза на нолдо.

- В районах, далеких от границы, действительно считают, что Враг не пожелает выходить за кольцо гор. Но слышала я и то, что эльфы приграничья такой точки зрения не разделяют... Ты, я так понимаю, тоже.

Под плащом с появлением под оным Хэлкамиро стало еще теплее, и майэ в итоге для себя решила, что близость эльфа пусть непривычна, но уж точно не неприятна. Посему дева позволила себе чуть-чуть повозиться, собирая волосы и подбирая под себя ноги, и, признав эльфа территорией не инородной и безопасной, повела своею рукой у себя за спиной и нашла его руку.

- Мне неудобно опираться на тебя плечом, Хэлко, лучше обними меня этой мешающей рукой, – Гвельвен дернула нолдо за рукав, призывая руку чуть отвести, а сама подвинулась вперед и заняла собою освободившееся место между рукой и корпусом эльфа.

- Интересно мне знать, отчего эльфы с далеких земель так верят в благодушие Врага. Почему они полагают, что он настолько ленив, что бросит такое увлекательное дело, как захват всего, что под руку попадется? Воистину, дивные создания обитают на просторах Белерианда!
Поскольку, как мы помним, обижаться нолдо передумал, вернее решил отложить это до более подходящего повода (что по сути было синонимично), то прозвучало сказанное вполне миролюбиво. Ну как, миролюбиво... С этаким преувеличенным, ироничным удивлением, и слегка покровительственно по отношению ко всем этим неведомым эльдар, со всей их первозданной наивностью и незамутненностью.

- И да, у нас полагают, что Враг проявит себя, причем скорее рано, чем поздно. Смешно говорить, но мне думается, что это можно учуять. Как собаки берут след верхним чутьем. И дело даже не в том, что говорят дозорные, нет. Это есть в том, как молчит степь ночью, как качается ковыль, как остывает камень стен... А ты сама как считаешь?
Начавшаяся скорее деловито, по крайней мере собрано и этак весомо, к середине фразы речь эльфа съехала в своеобразный речитатив. С поправкой на глуховатый и мягкий голос получалось нечто такое, сродни сказке, которую рассказывают ребенку, если хотят чтоб тот с одной стороны угомонился, а с другой- все же послушал. И, если продолжать игру в аналогии, то сказка вроде бы должна была повествовать о вещах хороших, но. Но было в ней нечто такое, что намекало: хороших снов после таких историй не дождаться. Финальный же вопрос о том, каково мнение лично Гвельвен обо всем вот этом был задан тоном настолько будничным, что контраст был способен обратить ночь в день. Но да, специфичное очарование речи, когда проще слушать интонацию, проваливаясь в нее, как в одеяло, чем воспринимать суть слов развеялось. Практически было убито на корню.

-Мешающей... Можно подумать, без руки было бы удобнее. Смешно.
И действительно, если доверять интонациям, то Хэлко воспринял последние слова синдэ именно как шутку, и даже "смешно" было сказано без иронии, а именно как уточнение. Дескать, понял, оценил. Но так или иначе, а не то просьбе, не то команде девы он последовал. То есть строго в соответствии с запросом чуть сместился, прихватывая эльфийку за плечи рукой. Удивительно безличный получился жест, просто эталонно никакой, сохраняющий между ними дистанцию уже не физическую, но скорее на уровне идеи. Наверное, с той же степенью личного участия можно приобнимать пенек, или камень. Ну, если предположить, что кому то будет надо пусть и аккуратно, но обниматься со спиленной елкой. А вот с живым объектом так себя вести как то почти и нельзя. Не потому что за рамки выходит, а потому что так не делается вообще, по причине что живой объект- он все-таки живой.

-Тебе виднее, - усмешкой ответила вполне себе удобно устроившаяся эллет. –  Ну, - дева достала из-под плаща руку так, чтобы ее в свете огня было хорошо видно обоим, и принялась загибать пальцы.

- Потому что последнее время враг  терпел поражение? Потому те эльфы, об которые ему придется ломать зубы и в этот раз, однажды его уже оттеснили за Кольцо? – И да, для убедительности минутка афоризмов. - Потому что на ошибках учатся? Потому что худой мир лучше знатной войны? У меня остался незажатым еще один палец, давай-ка еще одну причину... – Гвельвен пошевелила большим пальцем. – Ну, давай скажем «если восьмой блин комом, то логично предположить, что все, на что ты способен – это комочки; ну или, по крайней мере и девятый им будет». – Последний палец на удивление выразительно согнулся.

Небольшой кулачок еще пару мгновений покрасовался перед взглядами присутствующих, а после снова спрятался под плащ.

- Это если в общем. В военном деле, я, честно скажем, не знаток, но более компетентные эльдар говорят об истощении сил, о том, что если враг сделает попытку ударить, то лишь собрав последние силы. В Белерианде хоть и неохотно, но признают, что ваши, - эльфийка чуть развернулась под рукой эльфа и ощутимо так ткнула его пальцем в грудь, - нолдор его изрядно потрепали. Успех кружит голову, - добавила она и, сложив руки на груди, снова привалилась к эльфу боком. Со стороны можно было бы подумать, что дева решила расценивать нолдо в качестве чего-то подозрительно похожего на личную собственность.

- Что до моего мнения, то я считаю – войне быть. Даже если сил у врага хватит действительно лишь на один удар, - Гвельвен тихонько вздохнула. – Об этом нам вся история нашего мира говорит. История жизни Врага у вас, в Valinor. У него большая сила, большая хитрость, но все это перекрывают огромные ааамбиции.

Дева помолчала немного, глядя на огонь, а затем вдруг негромко усмехнулась.

- Знаешь, о чем я подумала в контексте войны в первую очередь? – Гвельвен чуть подняла лицо и улыбнулась, посмотрев на эльфа. – Не о разрухе, не об опасностях, а о том, что работы больше станет... Вот она, сущность эрухини. Своя рубашка, как водится, ближе к телу.

- Ничего он последнее время не терпел. Он окопался у себя и никто точно не знает, что там творится и как. В пределах кольца осады Враг может быть занят вообще всем, что ему придет в голову. И- не совсем понял из контекста, что ты имеешь в виду под ошибками?
Вяло возразил Хэлко, скорее порядка ради, чем действительно собираясь оспаривать аргументы, которые тут выдвигала дева в качестве обоснования экстремального пацифизма" некоторых сторон. Далее он спокойно дослушал остаток аргументов, с вежливым вниманием отслеживая как Гвельвен загибает пальцы. Далее настало время признавать правоту синдэ.

- Более того, если силы врага и правда истощаются и их хватит всего на один удар, то это означает лишь то, что удар этот будет непременно. Потому как в ином случае силы просто истощатся окончательно и все. Выжидательная тактика в таком случае- заведомый проигрыш, а таких подарков враг делать никому не намерен, как мне сдается. Так что нам остается только немного обождать. Немного.
Эльф кивнул, будто соглашаясь сам с собой и губы его кое как, но сложились в подобие задумчивой такой полуулыбки. При некоторой доле фантазии это выражение лица можно было даже счесть тем, что могло бы в другой ситуации быть мечтательностью. Такой, с которой можно говорить о далеких землях, или о весне, которая наступит рано или поздно. Бывают такие дни, которые надо только переждать, и вот тогда... Бывают такие же годы, бывают и столетия. Аглон, всем своим составом, плотно и уверенно не знал других времен, кроме этого самого мифического "когда". Задвинув на дальнюю полку прошлое, хоть прекрасное, хоть жуткое, отложив до лучших времен все, что можно, Аглон знал только одно время- будущее, которое конечно настанет и конечно все переменит. Настоящее же было неким замершим мигом, торжествующим безвременьем, которое личный состав упорно и сосредоточенно пытался переплыть. И вот сейчас в этом непомерно растянутом мгновении наконец замаячил край, уже чуть менее эфемерный, чем всегда. Давшее трещину ожидание, невидимые глазу, но присутствующие в мире идей, эти грядущие перемены, тянули за собой нервозность, заставляли по особенному отмечать игру теней, по особенному вслушиваться в шелест ветра... Смутная, но долгожданная тревога начинала гулять по коридорам и выплескиваться в мир вместе с дозорными и гонцами.

-Работы действительно станет больше. Невпроворот ее станет. Ты очень правильно думаешь, и у тебя очень правильный подход. Что толку лить слезы о том, что изменить нельзя, когда можно подумать о том, что сделать будет должно?
Нолдо глянул на деву, в силу из взаимного расположения- слегка сверху-вниз. Его лицо являло собой маску спокойной рассудительности, но мечущиеся ли отсветы пламени, или что то еще, рождали странные блик и тени, заставляющие из-под маски проступить эту самую жадную напряженность. Алчность до будущего, которое может наступить и наступит, надо только обождать, но теперь уже- совсем чуть. Надо только немного подстегнуть время.

- Не терпел? То есть освободил он земли и окопался в осаде лишь из-за любви к эльдар и уважения их жизненного пространства? – Гвельвен прищурилась, и ее ресницы резким штрихом отбросили черные тени на бледные щеки. – Под ошибками я и понимаю те действия, в результате которых в кольце осады сейчас сидит он, а не мы. Думается мне, едва ли это вышло у него нарочно.

К концу фразы лицо девы вновь разгладилось, глаза утратили жестковатый прищур и снова стали большими и блестящими. Голос ее изменился от начала к концу под стать взгляду – от твердого к мягко-баюкающему, с выдохом на последнем слове. Гвельвен реагировала, как упрямый и несколько властный эльф – внутренне вскидываясь на отрицание ее мнения, но все же быстро затухая, поскольку в собеседнике не чувствовала угрозы. Несмотря на то, что сама его суть звучала странно и непривычно, он не ощущался чужеродным элементом. Может, эти эльдар, живущие на самом приграничье, потихоньку адаптировались к Северу, кто знает.

- Наверное, будет. Я действительно не знаю, - она мягко пожала плечами. – Знаю лишь, что в осаде не от хорошей жизни  да не при хорошей армии сидят... – Дева чуть качнула головой и сложила руки на груди. – Может, ты прав, и Враг действительно сделает такой рывок. Это звучит разумно. Но наверняка пока знает лишь Námo.

Имя Валы вышло в устах майэ едва ли не мурлыкающим. Как-то получилось у нее придать ему голосом такую окраску, что, слетев с ее губ, имя будто на несколько мгновений повисло в воздухе, задрожало в свете костра и лишь затем растворилось в ночном ветре. Что-то неуловимо похожее звучало у нее и тогда, когда она поминала Врага – приглушенный почти до полного отсутствия, этот необычный оттенок все же был. Будто не просто связки в горле эллет извлекают звук, а что-то более мощное и глубокое, что-то умеющее резонировать в мире, как звук тяжелого удара металла о металл резонирует в голове.

- Воистину, сделать предстоит много. Особенно, если ты прав, - дева кивнула и, чуть отстранившись, чтобы лучше видеть Хэлкамиро, посмотрела в его лицо, и кривоватая улыбка обнажила ее белые зубы. – Надо же, только посмотри на себя! Насторожился что хищник. Кажется, если бы мог, то и уши прижал бы.

- Не терпел, потому что как окопался, так и сидит. Хорошо если корни еще не пустил. Чего ему терпеть, если ничего и не происходит?
Наставительно проговорил нолдо, и как то так само собой вышло, будто бы он Врага укоряет в такой вот выжидательной тактике. Легкое такое в словах содержалось послевкусие, что на уровне подсознания отдавало претензией. Очень оригинально, если учитывать, что сами эльфы сделали все возможное, чтобы дела обстояли именно так, и можно сказать не покладая рук работали на то, чтоб такое положение дел сохранялось.

- Во осаде еще бывает, сидят выжидая момента. Или- подготавливая решительный рывок.
Эльф кивнул, с одной стороны вроде бы оспаривая плачевность положения сил врага, а с другой- выражено соглашаясь с мнением девы. Ее ход мыслей казался логичным и стройным, даже удивительно встретить такую рассудительность и связность суждений безалаберных (по мнению Хэлко) в массе своей синдар. Впрочем, должны же быть исключения из правила? Хотя, Гвельвен обмолвилась ранее, что ее возраст несколько больше того, который насчитывают солнце с луной... Так что возможно, тут дело в опыте. Да и имена Валар она произносила этак очень особенно, как это выходило у тех, кто от природы не имел отца и матери. Ну или у майар еще, но заподозрить в Гвельвен майэ не получалось- она была слишком здесь, слишком частью этого леса и мира, хотя... Хотя тут поди угадай.

- Я прав, Гвельвен. Ерунда в том, что я прав, и разница только в сроках...
Почти мечтательно проговорил Хэлкамиро, без перехода сбиваясь с тона возвышенного на совершенно обыденный, и даже несколько вызывающий.
- А что собственно, не так? Ничего никто не настораживался, это ты придумываешь. Так что пусть вон мышь твоя уши прижимает.
За наигранным возмущением стояло не более, чем досада на внимательность собеседницы, наложенная на осуждение себя, каким-то тайным образом выдавшим движения собственной души. Это не дело, это так не надо! Этак можно чего другое тоже прошляпить, и потом долго сожалеть. Что именно такого можно прошляпить, о чем потом придется сожалеть, нолдо не придумал, но интуитивно чуял- оно будет, дай только срок. Для полноты эффекта он даже демонстративно повернул голову, с излишним вниманием вглядываясь в темноту. В темноте смутным контуром маячила лошадь, сонно шевелящая ушами и никак в действе на поляне не участвующая. Лошади было все равно в совершенной, абсолютной степени, смотрят на нее или нет, и о чем у нее за спиной ведут беседы двуногие.

- А. Ну да, - пробормотала эллет вполголоса и немного смущенно почесала нос. Только сейчас она поняла, что, похоже, легкое недопонимание у них с эльфом возникло из-за различий в понимании выражения «последнее время». И если сама Гвельвен имела в виду все четыреста с половиной лет, за которые эльдар пропахали носом чуть ли не весь Эндорэ, то Хэлко , очевидно, имел в виду срок значительно меньший – срок осады. – Я просто... Забавно, - дева усмехнулась, прикрыв лицо рукой, и в итоге решила пояснить. – Когда я говорила про последнее время, я имела в виду последние лет четыреста пятьдесят. Плюс-минус десятилетие.

Странное ощущение – смесь неловкости, смущения и улыбки – было именно что забавным. Хэлко был совсем юным созданием, непривычно юным – по крайней мере, для повседневной жизни Гауриэли и бесед за жизнь. И, несмотря на то, что чужое звучание ощущалось остро и не давало забыть, кто рядом, кто касается ее рукой, некоторые нюансы, такие как возраст, все же забывались. И если и давали о себе знать, то неожиданным осознанием и таким вот «забавным» ощущением.

- Ну, поживем – увидим, - кивнула Гвельвен, не отводя глаз от эльфа. И вновь отметила про себя, что он ей нравится – смешной, немного реактивный и все же трезво мыслящий, четко для себя определивший многие вещи. Созвучный ей и близкий ее северному звучанию, и все же едва ли когда-нибудь станущий близким и северным до конца.
- Ничего я не придумываю, - фыркнула дева.

Мышь, будто почувствовав, что речь зашла о ней, вынырнула из темноты и опустилась где-то в районе плеча девы, цепляясь за плащ лапками-коготками.

- Мыши, чтоб ты знал, прелестные и дружелюбные создания. Видишь, она даже не злится на тебя, - черные глаза эллет многозначительно усмехнулись. – Хотя ты ой как заслужил. Ведь разбрасываться новыми знакомствами не слишком... тактично.

- Ага. Я имел в виду несколько меньший отрезок времени.
Не стал вдаваться в конкретику эльф, для которого в данном случае время фактологическое и ощущаемое лично различались удивительнейшим образом. Где то на уровне подсознания, Хэлко ощущал, что в состоянии "бдительной консервации" Аглон живет примерно полторы вечности. Подобравшись и тихонько вгрызаясь в горизонт шпилями, костенеет в напряжении, плывет через время, которому конца и края нет... Вчера, год назад, послезавтра, через сотню лет. Это слабо соотносилось с реальностью, но на уровне именно личного восприятия было, и никуда ты не денешься. Ну, разве что плюнуть, и позволить себе зависнуть в этом вечном "завтра-потом", вместе о стенами, шпилями и плитами двора.

- Поживем. Увидим.
Согласился нолдо с абстрактным высказыванием девы, по сути просто работая этаким зеркалом для ее слов. Но, тут следовало учитывать, что в конкретно его случае, это не было признаком отсутствия интереса, совсем нет. Это было признаком в высшей степени благожелательной беседы, в самой доступной форме. И, да, как ни странно, общение с малознакомой до сегодняшнего вечера, синдэ выходило замечательно комфортным. Такое спокойное, тягучее, построенное на хитрых выплясываниях около нарушения личных границ, с подчеркнутым отходом назад, в случае чего. Высказывание суждений в воздух без попыток убедить другого в своей правоте или ошибочности суждений собеседника- редкая форма диалога.

- Еще бы ей злиться. Ведь она сама напросилась на знакомство...
Эльф негромко фыркнул, дружелюбно так, и оставил в конце фразы многозначительную паузу, вполне намеренно делая эту самую фразу незаконченной. Позволяя незаконченности быть почти физически ощутимой, повиснуть в темноте ночи. Потому что целиком фраза звучала бы "сама напросилась, и сама предпочла игнорировать все намеки, так что если на кого мышь и может злиться, так только на себя". Но конечно, говорить такое вслух было бы верхом идиотизма, и изрядно погнутых социальных навыков Хэлко вполне хватало, чтобы такой глупости не совершать. Для полноты впечатления от своих слов он даже дернул плечом, как бывает, кот передергивает шкурой, когда его касается нечто неуловимое. От движения плащ, накинутый одновременно на двух эльдар, конечно начал сползать... И Хэлкамиро чуть быстрее, чем следует, поправил тяжелую ткань. Потому что внезапно оказалось так, что ночь, словно почуяв движение потасканной ткани, навалилась мягкой волной. Бояться темноты Хэлко не привык и не имел склонности, но вот поди ж ты. Темнота на этой поляне почему то казалась отличной то того, что он привык наблюдать, она была _не такой_, другой в степени, когда страха нет, но внимание уже отвлекает. Наверное, причиной тому был почти погасший костер, теперь более тускло-багровый, чем оранжевый, состоящий скорее из углей, и может быть, присуствие незнакомого живого существа рядом. Хотя, если разобраться, что такого может быть во всех в мире угасающих кострах, и во всех в мире синдарских девах, даже если оные девы, судя по их словам, древнее луны и солнца? Хэлко почти незаметно качнул головой, инстинктивно избегая смотреть на угли, и пытаясь отловить эту самую странность, распробовать ее вкус и понять причины, но не преуспел. Ощущение ускользнуло, так же легко, как и возникло, оставив после себя разве что недоумение.

- Напросилась и не жалеет об этом, - на лице девы снова блеснула улыбка, осененная уже почти незаметным красноватым отблеском костра. Она сегодня на удивление много улыбалась, и улыбку дарило ей ощущение тепла, мягкими волнами разливающегося внутри – чувство, за работой и одиночеством почти забытое. И дело было не в том, что безмолвная тишина в компании ее мышек и отсутствие жизни в заваленных бумагами кабинетах ей самой претило – это было не так. Просто во всех нас есть какая-то такая черта характера, без которой было бы проще и легче – да только  хоть кричи, хоть плачь, а с нею не совладать. И Мышь знала, что этот вечер пройдет, и они расстанутся, и она будет улыбаться так же редко, как прежде.

- Я устала, Хэлкамиро, – Гвельвен поддержала рукою скользящий с плеч плащ, и по матовому, утратившему блеск взгляду и чуть опустившимся плечам было заметно, что это правда. – Ты не мог бы оказать мне услугу?

- Удивительное дело.
Прокомментировал особенности мышиного восприятия дружбы, общения и последствий обоих действий эльф, при этом в тоне его не было удивления вообще. Скорее уж там проглядывало нечто, в известной степени напоминающее иронию. Видимо, заверениям своей случайно знакомой в летуче-мышиной отходчивости он до конца не верил, или как минимум крепко так сомневался. Впрочем, это было сугубо внутреннее дело аварэ и ее питомца, влезать в которое смысла не имеет. Ну, если только не желать раскрутить обратно маховик выяснений кто кого куда послал, каким курсом и с каким ускорением, много ли в том было добровольности и почему мышь была найдена помятой. А этого Хэлко уверенно и ощутимо не хотел.

- М? Какую услугу, Гвельвен?
Негромко спросил он, поворачивая голову так, чтобы оглядеть свою собеседницу. Костер, сложенный из легких и сухих веток, почти прогорел, и пламя почти угасло, оставляя после себя разве что перемигивающиеся багровым угли. Поляна погружалась в темноту, и гаснущий огонь, помноженный на тишину леса диктовал свои условия, в частности- принося с собой подспудное желание говорить тише. Не от того, что глухая ночь, давно перевалившая за середину, таила в себе угрозу, скорее от общего спокойствия. Тихо стоит расстроившийся в ночи конь, тихо покачиваются ветви деревьев, почти и не шелестя, не подают голоса ночные птицы. Тихо стелется невидимый сейчас дымок от углей. И двуногим стоило бы соответствовать этому положению дел. Потому что ночь расплескалась над всем обозримым миром, вобрав в себя все, начиная от затерянной черте где поляны, и заканчивая рваным краем горизонта, который все одно из леса не видно. Ночь упорно пыталась доказать всем, что она вступила в фазу вечной, и что время вообще замерло, свернувшись в клубок и спрятав морду в пушистый хвост. Так и будут они сидеть вдвоем перед умирающим костром, дожидаясь утра, вместе с которым случиться все на свете- вечность, вторую, еще немного...

Гвельвен протянула руку вперед и опустила ее над красноватыми углями, отдававшими холодному воздуху свой жар. Тепло лизнуло ее ладонь, окутало пальцы и стало медленно пробираться под кожу, и это ощущение было изумительно приятным. Приятным был шелест листьев над головой и черный бархат ночи, плотно окутавший темнотою все вокруг, и тлеющие искры былого огня в костре, бросающие своим теплым светом вызов бледному сиянию звезд в прозрачном черном небе.

- Холодно, - она чуть повернула к эльфу лицо, говоря почти шепотом. – Даже под плащом мерзнут руки. Видно, что скоро зима, - дева сжала пальцы в кулак и снова спрятала руку под тканью эльфийского плаща.

Тепло от углей сделало одну ладонь теплее, чем вторая, и дева сомкнула руки в замок и переплела пальцы. Какую услугу... Это оказалось на удивление сложно сформулировать, чтобы он понял ее так, как должно было понять. Чтобы убрать любое возможное ощущение чуждости и бестактности, оставив лишь просьбу. А еще чтобы он понял, что это просьба о рассказе не для дискуссии, не для беседы или анализа, а для того, чтобы фэа немного вывернулось наизнанку, соприкоснулось с этой ночной тишиной и переплелось с нею, звуча в одной тональности.

- Это не в тему, конечно, и не мое дело, но... расскажи мне о воспоминании, которое могло быть, наверное, самым светлым, - она попыталась заглянуть в его глаза, скрытые пологом темноты, а затем опустила взгляд и, наклонив голову, коснулась виском его плеча. – Расскажи о доме, о твоих старых занятиях... Пожалуйста, - Гвельвен прикрыла глаза, ощущая щекой мягкость ткани плаща, чуть-чуть отдающего ощущением тепла изнутри.

- Зима, да. Дороги завалит снегом, разгебать замучаешься, все встанет до весны. Дрянное время.
Нельзя сказать, чтобы зиму Хэлко так прямо уж не любил, скорее их отношения следовало признать платоническими. Зима была чудо как хороша и красива, если из окна. Все эти резкие, черные ветки деревьев на фоне белого снега похожие на трещины, пушистые снегопады... Это хорошо, если никуда не надо ходить. А вот гонять в дальние дозоры по сугробам- унылое дело. И расчищать тракты унылое дело тоже, оставить которое на самотек никак нельзя, потому что не проехать же будет никуда вообще.
А потом последовала просьба аварэ, и надо сказать, просьба эта возымела более чем двоякий эффект. То есть, нолдо тупо растерялся, поставленный перед задачей из всех воспоминаний выбрать "самое-самое", во первых. А во вторых- этак мысленно подобрался, потому как ночь переставала быть томной, и где то чуть глубже, чем ходят обычно мысли, он четко осознал- нет. Это уже слишком, это уже через край. Если Гвельвен хочет сказочку на ночь- то она ее получит, конечно, но вот лезть для этого в чужое фэа не следует. И если до этого в плане личного пространства и метафор, связанных с ним, все было просто- оно нарушалось, но если так можно выразиться, в рамках допустимого, на уровне прощупывания "можно-нельзя", то теперь расклад сменился. Просьба уже не напоминала поиски лесной тропы наощупь в темноте, скорее оно имело сходство с таранным ударом по воротам. С темы надо было тактично съехать, и Хэлко покосился на деву, чтобы оценить ситуацию. Ситуация была выигрышной. дева выглядела засыпающей, уже почти заснувшей. Вот и очень хорошо...

- Тут ведь такое дело, Гвельвен... Тут ведь такое дело... Воспоминания- тонкая штука, если разобраться. Особенно если они хороши- сложно сказать, что следует выбрать из общей череды. Какое светлее, почему оно?
В некотором роде это можно было посчитать вступлением к сказочке на ночь, таким завуалированным "жили-были". Заодно делалось крайне важное дело- отырывалось время на то, чтобы собраться с мыслями и начать излагать. А деве, соответственно, давалось время на то, чтобы окончательно заснуть, потому что последующий рассказ в должной степени предполагался не интересным, лишенным увлекательных деталей и внезапных поворотов.

-Например, там, за морем, у нас был дом, и в нем был замечательный сад- матери нравится заниматься растениями...У меня был младший брат, и когда он был совсем маленьким, он захотел свою собственную клумбу. Ну, он действительно тогда был совсем маленьким и делать клумбу, а потом сажать в нее рассаду ему было сложно, в итоге мы целый день возились с ней вместе. Он сам выбирал, что и как туда посадить, в итоге там получился укроп вперемешку с примулами, и это было забавно- снизу яркие примулы, а над ними укропные зонтики...

Речь была негромкой, медленной и очень... повествовательной. В принципе, по интонации считывалось, что рассказ идет о чем то теплом, уютном таком, и достаточно обыденном. При этом сам ритм рассказа совсем чуть-чуть не дотягивал до медленного речетатива, которым и правда хорошо баюкать детей. Детей тут не было, но была вполне конкретная аварэ, и мало ли, вдруг сработает и с ней? В конце концов, когда брат был маленьким, и в принципе был, оно работало...

- А через некоторое время он нашел у себя на клумбе гусеницу. Большую, почти в палец длиной, с рыжими длинными шерстинками и черными крапинками. Тогда он решил, что из нее можно вырастить бабочку, если поселить дома и подкармливать листиками. Он поселил ее на окне и очень расстроился, что оставленная без присмотра она уползла... По итогам она у нас прожила, хорошо если час, прежде чем куда то делать, и он решил, что она успела стать бабочкой и улетела. Разочаровывать его мы не стали...
Повествуя обо всем этом, Хэлко очень внимательно прислушивался к деве, к тому, как она дышит, как вообще себя ведет. Заснула? Нет еще? По идее, должна бы, истории не сказать чтобы зажигательные, но мало ли...

Очевидно, когда во время акта Творения Эру раздавал своим детям врожденный такт, Гауриэль стояла в очереди за прямолинейностью. Хорошо ли это, плохо ли – нынче судить было сложно, однако результат был налицо. На напрягшееся лицо Хэлкамиро. Впрочем, лица эльфа дева уже не видела – веки ее сомкнулись, а дрожащие угольно-черные ресницы отбрасывали под глазами густые темные тени, едва различимые в тусклом, тлеющем свете бывшего костра. Мышь слушала музыку ночи – не Тему, а обычный шум деревьев, шелест листвы и тихие стоны путающегося в кронах ветра. Шорох крыльев и крик ночной птицы, шебуршание листвы под лапками какого-то зверька, глухой удар, утонувший в мягкости мха – с сосны упала шишка. А еще – тяжесть плаща на плечах, тепло под щекой и тихий, вкрадчивый голос, вплетавшийся в такую приятную ей ночь легко и гармонично, будто был неотъемлемой ее частью. И все это так переплелось, так слилось воедино, что отними из этих мгновений хоть что-то – они рассыплются, рассеются, потеряв свое очарование.

Дева не уснула, однако. Она будто застыла между сном и явью, одновременно слыша голос и видя разворачивающиеся в сознании картины чужой жизни. Чуждой, необычной, теплой. Той, которая ощущалась по-другому и понималась по-другому, и была совсем не похожей ни на один эпизод ее существования. Бледные, резко очерченные губы дрогнули и изогнулись в улыбке. Легкой и нежной. Светлой.

- Забавно, - губы девы едва шевелятся, когда она говорит, а голос настолько тих, что едва различим. У нее тоже есть брат. Ну или, по крайней мере, это слово наиболее подходит. Гауриэль пытается примерить на него эту сценку из жизни эрухини и улыбается шире, чуть сильнее зажмурив глаза. Да ну, нелепость какая. Ему это совсем не подходит.

«А жаль», - долетает вдогонку – даже не мысль – легкое ощущение сожаления. И следом – снова воспоминания о различиях, фракциях, войне.

- Ты часто оказываешься так близко к границе, Хэлкамиро? – дева спрашивает так же тихо, как отзывалась на его рассказ. Не открывая глаз и не меняя положения тела, даже не просыпаясь больше, чем нужно.

"Да что ж тебе не спится то, зверь ночной?" с легким оттенком досады подумал Хэлко, по прикидкам которого дева должна была уже вовсю дрыхнуть. Ай, ну как похоже ж было, ан нет. Сегодня прямо сразу был не его день, а теперь, видимо, еще и ночь...
Очень аккуратно, как если бы дева была стеклянной, нолдо пошевелился, одновременно поддерживая ее за плечи, а по сути- позволяя деве тихо и плавно, незаметно так сползти. Ну, то есть перейти из сидячего положения в вариант полулежа, все также с упором на живую подушку. Цель сего коварного маневра была проста- может, устроенная удобнее она наконец угомонится? Забота- она дело такое, тонкое. О двух концах палка.

- И да, и нет. Если все складывается удачно, то примерно в месяц раз. Если не везет- то того реже. Но не всегда тут, не всегда у этой части границы... Что, подсчитываешь исчезающе малые вероятности случайных встреч с дозорами?
Ну, как бы ерунда была в том, что строго говоря, штатным разведчиком Хэлкамиро не был, и при прочих равных вылизывать степь было не самой первой его обязанностью. Что не мешало конечно выходить в поле в порядке общей очередности, но в случае наличия какие то дел очередь сдвигалась, обидно проходя мимо. А вот про вероятности- это явно должна была быть шутка, по крайней мере чуть слышное кошачье фырканье, которое сопровождало слова, следовало считать за смех.

А Мышь тем временем поехала. И, конечно, заметила это, потому что не заметить, что ты куда-то съезжаешь, будучи в пусть полусонном, но сознании, сложно. Дева, впрочем, не сопротивлялась. Лишь приоткрыла глаза, чтобы удостовериться сквозь опущенные ресницы, что ничего критического не происходит, и доверила свое фана рукам эльфа, располагавшим это самое фана на себе по своему усмотрению. То, что эльфу почему-то непременно вздумалось ее усыпить, вроде как в его действиях угадывалось, но цель этого действа оставалась за гранью понимания Гауриэли. Какой именно тайный смысл прятался в этом обязательном убаюкивании и почему это нужно было сделать вотпрямщас, было небольшой такой загадкой, с легкой руки майэ отнесенной к одной из многочисленных странностей эльфов. В любом случае, ей от его манипуляций становилось лишь уютнее.

Дева уткнулась носом в мягкость плаща и шелк собственных рассыпавшихся волос и снова закрыла глаза. Она хотела ответить, что редко – это хорошо. Что граница – это опасно. Пусть ходит подальше и приходит сюда пореже, но ответилось почему-то другое:

- Конечно, подсчитываю. Я прониклась атмосферой у костра и пропиталась твоей настойкой, и хочу знать, когда еще такое чудо может встретиться у меня на пути.

Возможно, это стоило рассматривать как шутку. А возможно – и нет. По тону этого было абсолютно не понять, впрочем, как обычно.

"Она что, днем чтоли отоспалась? Специально, чтоб пол ночи куролесить... Прицепилась с расспросами, прямо как мышь ее до того, с дружелюбием." Мысленно нолдо все еще досадовал на деву, которая отказывалась спать по заказу, но скорее порядка ради. С неудобной и некомфортной темы, благо, дева спокойно съехала. Во всех смыслах.

- Скучно вы живете, судя по всему. Если подобное уже считается за событие, которым стоит проникаться.
С мягкой такой, на грани заметного, иронией заметил нолдо. В его представлении, местные аборигенные эльфы скорее должны были стремиться встречать себе подобных во первых, а во вторых не особо дивиться спонтанным посиделкам у костра. Но мало ли, как оно на деле? Об обычаях коренных народов Белерианда он знал мало и очень абстрактно.

- Ну... Ты идешь в Дориат, значит- на юго-запад. Нечастое направление, для нас там считай, ничего нет. Если так считать шансы, то получается один на пару тысяч, что чудес не случается.
Сказанное девой эльф решил таки воспринимать как шутку. Ну да, они хорошо посидели и неожиданно душевно поговорили ниочем, так что все дальнейшее можно смело оставлять на волю случая. Но, действительно, Дориат. Эта белое пятно и недосягаемые, изолированные  земли, на которых кто то живет и что то делает. И дева собралась туда... Вполне вероятно, она могла бы позже поведать что то может и не очень важное, потому что кого волнуют дела Тингола, который из своих елок носа не кажет, но интересное. Да и что ей молчать, она же не из Тинголовых подданных вроде как. Потому внезапно, Хэлко совершил некий идеологический реверс на 180.
-Ничего нет, не считая переправы через Арос. Нечасто, но выбираться случается и в те места. Опять же, не граница, и туда, чисто теоретически, можно сбегать просто так.
Сказано было сугубо в темноту, и тоном совершенно абстрактного построения теорий. Дескать, ну да, есть переправа, ну да, туда можно добраться, и что? А и ничего, можно просто. Это с одной стороны. С другой стороны, некий акцент интонацией имел место быть, и находился на слове "случается".

- Это вы скучно живете, раз развлекаетесь попойками у костра, - вяло парировала дева, этак невнушительно махнув рукой. Вероятно, это должно было усилить эффект от ее слов, но что-то как-то не сложилось. Вероятно, за этой ремаркой прятался скрытый намек на то, что дни синдар проводят настолько увлекательно, что... Но это тоже вышло малоубедительно. Гвельвен явно плохо старалась.

Дева чуть поерзала на земле, отодвинувшись подальше от нолдо, и медленно досползла до положения «лежа», уложив голову эльфу на колени.

- Ну да, я иду в Дориат... Но в общем-то имею тенденцию ходить в направлениях больших, чем одно, - майэ улыбнулась и как-то по-кошачьи фыркнула. Так же делал порою сам нолдо, просто точь-в-точь, и если бы Гауриэль сейчас смотрела не на тлеющие угли, лежа у эльфа на коленях, а на него самого, то Хэлкамиро бы на мгновение увидел почти детальное отражение своей мимики. – Я хотела остаться там на всю зиму, но если станет ясно, что я нужна – я смогу вернуться уже через месяц. Если ты прав и удара стоит ждать вскоре. Зимой эльдар ранятся так же, как и летом, это мне работать холоднее, - дева мягко сделала акцент на слове «мне».

- Ну то есть и мы и вы живем одинаково однообразно. Кажется, это называется "компромисс".
С видом великого знатока неприличных политических определений кивнул эльф. То есть, само по себе слово "компромисс" было вполне употребимым в любом обществе, и даже вроде как относилось к понятиям глубоко положительным, но вот интонация с которой оно произносилось, красила его в сложные оттенки. Основным из которых было не то чтобы неодобрение, а скорее- порочность практики? Не годность как идеи? В общем, явно что то сомнительное такое, с душком.

- Компромисс... Это когда всем одинаково не нравится результат, верно?
А вот это уже было шуткой, причем при некотором наличии фантазии и огромном желании натягивать ужа на ежа, шуткой с доверительным оттенком. В некотором роде, могло сложится ощущение, что с Гвельвен чем-то внезапно поделились. Чем-то своим. Ну, вроде того, как ранее ей была предложена рябиновая настойка.

- Ага, то есть если что- ищи тебя что того ветра в поле. Ясно-понятно.
На деву, конечно, эльф в данный момент не смотрел, потому удивительная зеркальность мимики осталась для него за кадром. Тем более, что он был занят важным делом- обозревал ночной лес, поверх уже тусклых, подернутых горячим пеплом, углей. И где тут же слышалось такое "ой не очень то и хотелось, если что", которое, как известно, высказанное в известной форме, заведомо является не вполне правдой. Ну например, как сейчас. Как до того- намеки Гвельвен об увлекательном синдарском досуге, который что ни день, так просто праздник.

- Ты права. Зимой и летом примерно одинаково, но давай посмотрим правде в глаза... Вскоре- это очень растяжимое понятие. Может быть через неделю, может быть весной, а может через пару лет. Время смешная штука- получается разным, в зависимости от того, с чем сравнивать. В масштабах вечности- так все завтра.
Это было произнесено очень задумчиво, очень философски, но как то вот не отстранено. Видимо, масштабы вечности чем-то лично эльфа задевали. Обидными были, или неустроенными. Их надо было порицать. А вот продолжение фразы вышло уже более предметным, если теми же интонациями их измерять.
- Но в масштабах наступающей осени и дороги на Дориат, через месяц ты можешь быть разве что у той самой переправы, если в нашу сторону.
Очень неподвижный нолдо таки шевельнулся, наклоняя голову ровно настолько, чтобы таки увидеть деву, а она, соответственно, могла разглядеть его выражение лица. И было то выражение этаким вопросительным. Очень такой вежливый вопрос, подчеркнутый выгнутой бровью и относительно прямым взглядом в лицо собеседнице. Дескать "ну, как бы мало ли что и кто, через месяц, возле два целых раза названного, очень приметного брода". При этом, если на слух судить, то вопроса не было вообще, отсутствовал он как класс. Было- рассуждение о расстояниях и направлениях.

- Ну в общем да, однообразно, - лениво отозвалась Гауриэль, намертво перечеркнув этим согласиям все свои намеки о крайне увлекательной синдарской жизни. Причем так легко и невозмутимо, будто ее сейчас вовсе и не бросило из края в край. – Нет, Хэлко, это не компромисс. Это перестать выпендриваться и признать реальное положение дел.

Тихий выдох и придыхание в конце фразы, скорее всего, стоило трактовать как усмешку. Мягкую, почти незаметную и очень между собой. А вот компромисс все же штука годная, и весьма. Если не он, то что еще бы побуждало крайне непохожие во всем кроме ослиного упрямства создания хоть как-то сосуществовать вместе? А о специфике общения в коллективе вышеупомянутых созданий майэ представление вполне себе имела.

- Ага, именно так, - Гауриэль улыбнулась и кивнула в положении лежа. – Но все равно это вещь полезная, хотя и обоюдоострая. Тебя вон с товарищами по фракции что заставляет уживаться вместе, если не компромисс?

Дева опустила глаза и очень задумчиво посмотрела на хэлковское колено – так, будто эта часть эльфа представляла его целиком. Как-то у него очень гладко получалось все не одобрять. Так гладко, что в какой-то момент майэ поймала себя на мысли, что впервые за долгое время выступает защитником прав мироздания перед этим ушастым оплотом недовольства и скептицизма. Весьма интересное такое чувство, забавное. И откуда оно вылезло – абсолютно непонятно. Вестимо, катализировалось рядом с эльфом, обладающим очень четкой жизненной позицией порицать все через один.  

- Похоже на то, - Гвельвен чуть повернула голову и ответила взглядом прямым как таран. – Через месяц у той самой переправы. Разве что.

- М... Долгая история. Товарищи, как ты сказала, не настолько меня бесят, чтобы бытие с ними было компромиссом. По большей части - нет. Иногда.
Эльф мягко так качнул головой, с каждым словом становясь все задумчивее и задумчивее, до полной философской абстрактности. И как всегда, переход на обыденный, вполне конкретный тон беседы был, что называется, без объявления войны.
- Ну, бывают удачные дни, по крайней мере.
Последнее было шуткой, и даже сопровождалось смехом, почти беззвучным, но пристроившаяся на нолдо как на подушку, дева вполне могла ощутить некоторую тряску, связанную с этим. Отсмеявшись, Хэлко сделал некое странное движение рукой, как если бы собирался потрепать лежащую Гвельвен по волосам, но в самом начале движения понял, что собственно собрался делать, и передумал, движение скомкав. Причем именно смяв это самое движение, сознательным решением воли, тогда как началось оно само по себе, в обход мозгов. Рефлексы прошлого, что поделать. Где -то одну жизнь назад все получилось бы естественно, и задумываться просто не пришло бы в голову.

- Учитывая время- нет других мест. У переправы через Арос.
Очень мягко, даже с некоторым оттенком грусти, произнес Хэлко. Так мягко наверное, только кошка умеет вышагивать, боясь разбудить котят. И- очень решительно поглядел в лицо деве. Таки встречаясь с ней глазами, хоть и случайно. Если убрать слова, оставив только картинку, то можно было легко представить, что именно с таким видом, именно с этим выражением лица следует посылать войска на штурм. Нет других мест. Вообще. Совсем. Точка. Нолдо моргнул, и этот эффект пропал, сменившись в общем то совершенно спокойной, обычной задумчивостью, тем не менее- обращенной не вглубь себя, а как раз таки очень на собеседницу.

Несколько мгновений – совсем недолго – дева смотрела ему в лицо не мигая, и черные, зеркально блестящие глаза стали на эти мгновения острыми как осколки стекла. А потом она улыбнулась.

- Да, время. Вечный ограничитель, - сказала эллет скорее для того, чтобы хоть что-то сказать. Получилось отчасти философски и, как водится при такой недофилософии, абсолютно бессмысленно. Зато голос ее был мягким и легким, а ремарка все же возвращала к беседам обо всем и ни о чем. Так начинается новое предложение после точки.

- А разве компромиссом пользуются тогда, когда кто-то кого-то уже бесит? Поздновато, мне кажется, - дева чуть опустила голову, уткнувшись носом в свои волосы. - Неблагодарное это дело – совать пальцы в дверь, в которой испортились петли.

Эллет утихла, и молчание утонуло в тишине деревьев и медленно рассеивающейся ночи. Гауриэль изучала взглядом темный рисунок леса, а после едва заметно пошевелилась, шурша тяжестью плаща.

- Мы, быть может, еще успеем немного поспать, - майэ чуть приподнялась с колен эльфа, опираясь рукою о холодную землю. – И ты в том числе. Совсем не обязательно меня убаюкивать, Хэлко, - Гауриэль почти ласково усмехнулась, подобрав волосы. – Ложись со мною рядом.

- Время вообще забавная штука. Его либо слишком много, да так что хоть вешайся, либо оно все кончилось позавчера еще.
Философские беседы на отвлеченные темы тем и хороши, что могут начинаться с любого места, всегда обладают равной актуальностью, и совершенно ни к чему не обязывают. То есть как бы общение, но как бы и риск потоптаться по хвостам друг другу ниже, чем иных раскладах. Особенно если четко иметь свою концепцию всего, и не желать непременно переубедить других. Обмен мнениями- важная часть социальной активности.

-Компромиссом? Ну, практика показывает, что обычно да. Как все всех бесить начали- так самое время компромисс искать. До этого обычно необходимость неочевидна.
Хэлко негромко фыркнул, изображая нечто среднее между крайней, очень подчеркнутой, степенью удивления и этакого - "такие дела, подруга". Действительно, если бы все искали точки соприкосновения заранее, мир был бы куда как проще. Но мир прост не был, и от того само понятие компромисса отдавало чем то смешным. Ироничным, если быть точнее. Этакая очень хорошая идея и очень правильное дело, которое всегда случается немного позже, чем надо бы...

- Та к ты не спишь. Так что логично все.
Об то, с какой вопиющей и совершенно неодолимой линейностью был сделан вывод о том, зачем было убаюкивать деву, можно было горы крошить. Не спит? не спит. Спать надо? Надо. Что делаем? Правильно, принимаем меры. ну действительно, не говорить же бродячей эльфийке другую часть правды, которая "Ну, мне надо чтоб ты заснула, потому что я не хочу говорить на личные темы, а как отмазаться не знаю." Это было бы тупо, и невежливо и как то очень несдержанно чтоли... Нет, между ними не шло никакой игры на баллы, и никакой борьбы или противостояния, но вот проявление тупой несдержанность воспринималось бы Хэлко как личный проигрыш. Но тут благо дева сама решила спать. Так что вполне послушно нолдо сделал, что ему было сказано. В конце концов, плаща на двоих хватит, кругом не жарко, а угревшись под боком Гвельвен может быть уже уснет. Должна же она когда то спать?
Костер погас окончательно, и даже угли особо не отсвечивали, подернутые серым прахом. Тихо вздыхала в ночи лошадь, сонно переступая копытами. Где то там, чуть выше полога из ветвей и не опавшей пока листвы, проплывали созвездия. Если закинуть руку за голову, то лежать было в целом даже удобно... Если сперва конечно выковырнуть из под спины шишку, да. Но тут дело такое, от случайно шишки под спиной в лесу никто не застрахован. В остальном ночь была тягучая и темная, хорошая осенняя ночь и породы тех, которые кажутся бесконечными.

Но так уж получилось, что Гауриэль на самом-то деле спать была совсем не должна. То есть в общем и целом она это мероприятие проводить умела, даже порою практиковала, но жизненно необходимым оно для майэ не являлось. А проводить ночь под куполом звездного неба, в глухой тишине шелестящих деревьев, согревшись теплом чужого тела... Ни к чему это. Зачем по утру прощаться при солнечном свете? Она все равно не найдет, что сказать.

Гвельвен легла на спину, и тонкие теплые пальцы нашли под плащом руку нолдо. Сжали мягко, почти невесомо.

- Доброй ночи, - проговорила она тихо, вкрадчиво, и ночь будто стала гуще, увлекая в сон, размывая границы между грезами и реальностью. – Спи, - в голосе тихий приказ, ломающий волю, разрывающий ее словно ткань. Тепло, истекающее из ее руки, расслабляло мышцы и согревало тело... Или, быть может, ему это уже снится?

И тепло, и голос, и рваный рисунок леса, и огни звезд по самый горизонт.

... И эльф действительно заснул, по сути неожиданно для себя свалившись в сон, как можно упасть в торфяное болото- разом по самые уши. И приснился ему сон, весьма надо сказать, странный и нетипичный. Нет, его не кошмарило по ставшей привычной традиции, и не было каких то огрызков из событий дня. Хэлко снилось, что его придавило огромным спящим котом. Кот был серый, с коротким мягким мехом, и размером с хорошую такую телегу. Здоровенная теплая туша не то чтобы была тяжелой, но и вылезти из под нее было никак, кот в свою очередь на попытки шевеления не реагировал, и лежать под ним было даже скорее уютно. Но и что то сделать было нельзя тоже- попытки выбраться оставались бесплодными, и котом игнорировались... Потом кот встал, потянулся, и ушел, а эльф соответственно, проснулся. И обнаружил, что оказывается уже вполне себе ощутимо светает, что осеннее утро мягко говоря, не теплое, и что дева куда то делась. Последнее удручало, так как в плане на ночь-утро никак не значилось протупить этот момент. Ну что такое- вот так бревном дрыхнуть, когда всякие незнакомые личности под боком... Плохо, очень плохо. Также утро было отмечено неким странным ощущением, что вчера где то как раз на моменте засыпания, Хэлко нежно прилетело в башку лопатой. Именно нежно, можно сказать даже бережно, но с разворота, и как бы стремительный сон взялся не сам по себе. При этом, конечно, ничто в реальности не намекало на то, что пот этим ощущением есть какой то обоснуй. Так, игра ассоциаций. Но и на рябиновую настойку эти ассоциации не списать- не те, скажем прямо, количества. Ладно, в любом случае, следовало вставать и шустро отправляться к своим, потому как оставленный в одиночестве дозор нервировать не дело.
... И действительно, когда таки Хэлко выехал к скромной, чтоб не сакзать минималистской, стоянке своих товарищей, те уже поднялись и были уже скажем так, не вполне рады.

- О, а мы уже думали, тебя в лесу барсук сожрал и собирались горевать, отправляясь на поиски бренных останков. Ты где мотался, случилось что?
Укушеный-Аданом (который надо сказать, был не согласен с таким своим прозвищем, но кто будет спрашивать?) глядел на командира осуждающе, а говорил - с претензией. Что с учетом условий и обстоятельств следовало трактовать как заботу и переводить как "мы волновались, ты хоть предупреждай когда вот так до упора".

- Не дождетесь, хотя я вас тоже люблю. Ничего такого не случилось. Встретил в лесу синдэ, и что то засиделись. Если варить ей, в Дориате чудовищное болото и совершенная тоска.
Вдаваться в детали конечно, Хэлкамиро не стал, но вопрос был справедливый, а он сам таки был не вполне прав в данном раскладе, так что ответить по существу следовало.

- Дева? А, то есть спасать надо было ее, понятно. Она точно не убежала с воплями, узрев кто ей на темной дорожке попался? Что за дева вообще?
А это активизироваться другой член дружного коллектива, тот самый, который по своему собственному мнению отвечал за наличие юмора в их разъезде. И- дальновидно, хотя и очень демонстративно, спрятался за собственного коня.

- Дева, дева. Майэ Мелиан, что ж еще? Всю ночь на супруга жаловалась и политику его ущербную.
Совершенно равнодушно пожал плечами Хэлко, который на самом деле, по сувести если, прямо вот так много о своей ночной собеседнице сказать не мог. Белых пятен в биографии Гвельвен было мягко говоря, огромное количество, и вопрос "что за дева" по факту не мог содержать слишком осмысленного ответа. И, таки отыграв у коллектива несколько секунд, которые требуются для приличного случаю ехидного ответа, продолжил.
- Да обычная синдэ была, из бродячих, на зимовку в Дориат шла, крюком из Дортониона. По ее словам - ну нравится ей в теплое время года бродяжничать, а зимовать предпочитает в комфорте. Не могу сказать, что не понимаю ее в этом- зимой под кустом радости мало. Новостей особо не рассказала, но так она в Дориате том с весны выходит не была, в не дориатские сплетни до нас и так доходят.

- М.. А о чем тогда трепались аж до такой степени, чтобы добрые товарищи успели начать сочинять оду о погибшем в безвестности командире?
Укушенный-Аданом униматься не хотел, у него было неплохое, не смотря на прохладное утро, настроение. Ну и отпавшая необходимость бегать и искать пропажу в виде одного из членов группы в целом радовала.

- Да на вас, уродов, жаловался. Это ж неисчерпаемая тема, тут и сотни лет мало будет.
Хэлко юмора не то чтобы не оценил, но ответ требовался симметричный. Как то в общем ключе не серьезных, но почти-почти любезностей.

- А, это реалистично, да. Бедная дева, она явно узнала что такое "сто одна вещь, которую не хотелось знать, но пришлось".
Укушеный- Аданом в целом заканчивал проверять сбрую своего коня, потому как беседы- беседами, а домой все таки надо. Да и лагерь в целом был собственно, собран. Некоторое, пусть и вынужденное, не участие командира в сборе лагеря тоже конечно можно было обсудить, но впереди длинный день и темы надо экономить.

- Я вас ненавижу, твари. Знали бы вы, как я вас ненавижу.
Совершенно не злобно, можно даже сказать с некоторым оттенком глубокой, хорошо замаскированной приязни, сообщил Хэлко сразу всему отряду. И где то на этой мажорной ноте сборы были закончены полностью. Отряд двинулся своим маршрутом, то есть на юг. День впереди был действительно долгий- следовало пройти еще немалое расстояние. Кругом простиралась пожушая к осени степь, постепенно становящаяся все менее ровной, справа линию горизонта ломали далекие горы Дортониона. Где то впереди замер, затаившись на склоне ущелья, Аглон. Все шло своим чередом, а Хэлко размышлял, что вот вчера они так добро с девой обсудили географию, что можно было предположить, что переправа через Арос и правда спустя месяц станет местом следующей встречи, теперь уже запланированной. Могла бы стать, но конечно, никто туда не придет. И это, на самом деле очень, очень смешно. Вся ситуация в целом.