Первое сообщение в теме :

Дорога из Маглоровых Врат в Аглон не ознаменовалась никакими приключениями, если не засчитывать за них обычные дорожные хлопоты. Ну, подумаешь, дрова- костер, ну подумаешь от скуки лорд пару раз занимался бездарным отловом зайцев традиционным аглонским способом- то есть гоняя на коне и ловя ушастых вручную (половина зайцев в итоге спаслась бегством, из оставшейся половины некий заметный процент был словлен соотрядниками, которые пожелали присоединиться), чего еще могло быть то? А вот когда до крепости оставался всего день пути, ударила оттепель. Внезапная и неуместная под конец января, она тем не менее, была неоспорима, но радости не приносила. Да, мороз спал, но ему на смену пришла сырая хмарь, и промозглый ветер. Снег стремительно покрылся настом и стал тяжелым, липким, стремительно отсыревала одежда и сбруя, настроение в отряде царило соответственное- всем хотелось домой. Но- зимние дни коротки, и непосредственно к Аглону подобрались уже тогда, когда до сумерек оставалось всего ничего.
Из мутноватой и влажной еще не мглы крепость возникла плавным рывком, словно вот не было ее не было, а тут- вскинула голову. Порывистый, теплый для зимы, и холодный для живых существ, ветер гнал по небу тяжелые, фигурные облака. Темными подбрюшьями они почти цеплялись за тянущиеся к верху шпили, царапали косматые свои шкуры и казалось, мелкая снежная крупа сыпется из облаков именно поэтому. Темно-серый руковторный дракон, прилепившийся к слонам ущелья, поджидал хозяев, тянулся клыками-башнями к небу, и редкие окна, в которых был зажжен свет, казалось вглядываются в дорогу. Но вглядываются не зло, с доброжелательным вниманием. Наконец, настало время открыться воротам, впуская всадников, а потом ворота закрылись, с глухим и мягким звуком, на грани слышимости. Влажность, которой всего ничего не хватало до тумана, гасила почти любые звуки, будь то захлопывающиеся ворота, или цокот копыт по камням двора, или протяжный разноголосый лай со стороны псарни...

Такой подляны со стороны пусть и странной, но как бы вроде бы мирной девы, Хэлко не ожидал. И потому с одной стороны, успел очень многое непосредственно с момента начала броска и до его финала. Например, зло обругать самого себя, за недосмотр. Пронаблюдать, как перед мысленным взором проносится вся его жизнь, приложить деву емким, но не слишком осмысленным словом, и осознать, что таки нет повода встречать ее щедрой оплеухой. А с другой стороны- успел он очень мало, в частности, прикрыться от броска рукой, выставляя перед собой предплечье. Ну да, как от броска собаки закрываются. Ну и толку с этого не было никакого, кроме разве что высокой эстетичности скульптурной композиции из двух эльфов.
- Никто не скажет. Риторический был вопрос.
Практически на грани слышимости проговорил нолдо, буквально впиливая между словами несуразно длинные паузы, но волшебным образом ощущения речи с расстановкой не было. Скорее уж он переводил дух, упираясь предплечьем деве в ключицы и пытаясь свалиться обратно, в тягучую статику. Но как то оно не выходило, не смотря на фактическое таки отсутствие движений, хоть резких хоть каких.

- Что ты от меня хочешь? Зачем тебе знать, если завтра или в любой другой день ты уйдешь, и мы никогда больше не встретимся, скорее всего? В чем бы я ни был виноват, это мое. Личное, не кого то там еще. Да, не великие сокровища, но уж чем богаты. Кто? Отличная легавая из своры лорда, тварь с запада, часть этих стен, рабочая лошадка осады, третий с краю в пятом ряду, выбирай, что нравится. А может, сама придумаешь вариант? Так еще забавнее будет. И да, нам точно надо вести этот разговор посреди кухни?
Вообще, тут следовало скандалить, таки орать, убегать в ночь глухую и все такое. Но неким парадоксальным образом скандал не взлетал, а потенциально агрессивный тон размазывался по мягкой поверхности голоса, и эмоциональная подача проваливалась. Сарказм выворачивался наизнанку, становясь серьезностью без намека на что либо иное, на это сверху наслаивалась звериная совершенно тоска. Которую, в свою очередь, подпирала изнутри веселая безысходность отличной, самой высшей пробы. В итоге финальная фраза про то, насколько верно выбрана локация, прозвучала вообще ни в пень ни в колоду, очень так просительно, с уверенным, четким надрывом. Так, наверное, говорят о добивающем ударе, когда как бы все понятно, и далее продолжать бессмысленно, речь идет в лучшем случае на часы, а в худшем и до полсуток дотянет.

Из-под стола на это все взирал припугнутый резкими бросками Ничей Кот, но мнения своего, по понятным причинам не озвучивал. Коту было интересно, но по большому счету все равно, что там происходит у глупых двуногих...

- Я уйду, ты уйдешь, все уходят рано или поздно, - ни к селу, ни к городу заявила дева, мягко обтекая хэлково предплечье и лишая его даже этой призрачной защиты. Раз уж заговорил, поздно защищаться, второй раз на откровенность можно и не развести, знает она таких, отмороженных. Хотя среди авари их почти не было. Их не так отравила война.
- Я хочу знать, действительно ли ты хочешь быть частью этих стен, или кто то посадил тебя на сворку и гонит вдоль обрыва не давая оглянутся. Прости мене конечно, мою дурную привычку лезть в чужие дела, но счастливые выглядят иначе. Тебе снятся дурные сны, у тебя нет дома. Тебе действительно нужно быть этим? Можешь не отвечать прямо сейчас. Лучше я спою тебе колыбельную, а ты подумаешь об этом.

- Ну да!
В принципе, на этом моменте надо было начинать орать, и любой бы конечно именно орал. Хэлко орать не любил, и от того справлялся альтернативным способом. В конце концов, не обязательно повышать громкость, верно? Вполне можно обойтись прикладными средствами. Так что вот это самое "ну да" вышло вполне эмоционально емким, с должной долей вполне открыто читаемой агрессии, наиболее близкое синонимически к "иди и утопись в канаве".

- Ну да. Снятся сны, нет дома, мало ли чего нет! И наверное, можно на минуточку предположить, что если я здесь есть, то вполне вероятно, я этого хотел? Наверное, были какие то причины, чтобы поступать так, а не иначе?
Речь в принципе, все еще была негромкой, не не громче обычного разговора, а вот подача вполне вытягивала ее до почти полноценного скандала, когда пора тарелки бить. Очень плавным таким движением, сродни тому, как хищник обходит однозначного соперника, врага, претендующего не только на территорию, но и на всю шкуру целиком, Хэлко сдал в сторону и вбок. Ему нужна была дистанция, хоть какая, но выраженная физически. Чтобы между ними была прослойка воздуха, хотябы в поллоктя шириной, но была. Этакая метафизическая граница, раздельность. И да, не-вовлеченность белой аварэ в личное пространство.

- И, да, ты правая, конечно целиком и полностью. Все рано или поздно уйдут, и некоторые очень быстро. Все уйдут, ничего не имеет смысла, все хорошо, никто ничего не решает, все неправильно и остается только петь колыбельные!
Весьма так экспрессивно, продемонстрировав талант хорошего декламатора, выдал Хэлко что называется, одним чёхом, после чего вынужденно заткнулся. Потому что воздух кончился. А вот если бы был спокойнее и экономил дыхалку, то мог бы и еще чего добавить. А так осталось только в качестве усиления понятности коротко отмахнуться рукой жестом "ойвсе". Тут до него дошла вся патетичность происходящего, явно неуместная и излишняя. Настолько высокой пробы, что уже даже смешно, причем совсем, и сил нет терпеть. Так что нолдо негромко так фыркнул, качая головой, и все таки коротко рассмеялся. Веселья особо это не добавило, да и смех получался таким, которым вообще что угодно можно заменить, но уж что завезли.

Все-таки плохой хищник из Хэлко, ведь когда отступают, надо догонять, и Эанкэ вовсе не собиралась отпускать его обратно в привычную статику и позволять встать между ними даже прослойке воздуха. Жестоко? Может быть. А что делать? В конце концов четко выраженного нет он ей не сказал. Так что он отступал, а она наступала, безжалостно забирая отыгранное было пространство.
- Тысяча причин может быть, Хэлко, и ни одна из них не настоящая. И уж тем более не означает, что ты этого хотел. Иначе почему ты не счастлив?
Снова прикасаться к нервно смеющемуся нолдо женщина не торопилась, что никак не мешало ощущать её слишком близко.
- Отчего же. У всего есть смысл, можно петь колыбельные, а еще можно жить. А вот нежить нельзя. Мертвые твари только на Севере обретаются.

Хищник может из нолдо был и правда так себе, но давайте разберемся. Травоядные зачастую куда упорнее и что уж там, жестче взаимодействуют с агрессором, если начать сравнивать сухие остатки. А именно агрессором и воспринималась на уровне подкорки сейчас Эанкэ, со всей своей непрошеной помощью, с запусканием рук куда не следует и расковыриванием всего, что ковырять не следует.

- А ты, конечно, знаешь, какие из любых причин настоящие, какие правильные, и все на свете.
Это был откровенный сарказм, призванный сбить у противника миссионерский настрой. Громкость голоса Хэлко еще чуть снизил, совсем чуть-чуть, почти незаметно прокатывая звук "р", от чего получалось очень забавное впечатление. Ну, как если бы ворчащий из-под шкафа кот обрел речь. И, вполне логично продолжая этот ассоциативный ряд, Хэлко продолжал ненавязчиво сдавать чутка так назад. Очень плавно, очень небыстро, но отыгрывая себе кусок пустого пространства. Хотя, рано или поздно, таким вот образом обязана была наступить стена и логический конец маневров, ага.

- Ага. Знаешь, шутка такая есть: если болит, то это хорошо, значит жить будет.
Озадачил несколько не к селу ни к городу нолдо свою собеседницу шуткой-самосмейкой. Так сказать как последний аргументом, потому что стена таки наступила. Аккуратно так подперев под лопатки холодным и шершавым боком, всей устремленной в темное небо тушей крепости. Именно подперла, а не навалилась, что важно. Дескать, ничего-ничего, все не хорошо, но почти нормально, давай-давай, соберись, а там что то и не наладится, может, да переменится. Другое дело, что расползшийся самоконтроль нахрапом было в кучу не собрать, но мысль, что надо бы этим заняться, возникла.

- Что ты Хэлко, я ничего не знаю, ты же ничего мне не говоришь, - вкрадчивым шепотом говорила дева, медленно подкрадываясь к несчастной жертве. На все сарказмы и самосмейки она плевать хотела. Очень удобная опция - все воспринимать всерьез, если того хочется, и не воспринимать ничего, если не хочется.
- Только если у тебя все хорошо, зачем выставлять рога?
Аварэ неплохо чувствовала себя в роли хищника, прекрасно помня про острые рога и крепкие копыта загнанной в угол жертвы, но именно жрать она Хэлко не собиралась, хотя он и провоцировал. Чем именно так сразу и не скажешь, но если уж аварэ, у которой кроме ножа давно никакого оружия не водилось, хочет тебя съесть, наверное в жизни что-то не так. И не факт, что стена поможет, хотя тут Эанкэ постаралась подкрадываться медленнее. Ей от Хэлко нужна было еще пара ответов, а дальше так уж и быть, путь уходит в стену, если хочет. Это вполне можно будет воспринять как "нет".

Стена подпирала в лопатки, равнодушно-благожелательным холодом камня. Каменной туше крепости было совершенно плевать на одного из многих ее обитателей, но как то по доброму так. Не-враждебно? Не то слово... Другое надо. Но увы, заняться подбором слов сейчас не было никакой возможности.

- Эанкэ, понимаешь... Я не знаю, что ты хочешь услышать сверх того, что уже было. И что ты вообще хочешь. Придти и изменить мою жизнь в некую сторону, которая тобой понимается как правильная? Но подумай, ведь по каким то причинам я живу именно эту, мою, вот такую вот, жизнь. Хорошую, плохую, разную. Да, мне нравится в ней не все, но это не кромешная дыра. Все- таки, есть кое что важное, чего я лишаться не хочу, и оно тут.
Ну да, хитрый и коварный нолдо решил сменить тактику, усилием воли придавив желание например, с емким комментарием "Да ну все к Морготу" решительно убежать в ночь глухую, непременно саданув дверью об косяк. Теперь он старался именно что убедить собеседницу. Очень-очень убедить, так что в целом наверное, могло сложиться впечатление, что он на грани от того, чтобы начать именно прессовать. Голосом, подачей, вот этим вот всем.

- Или ты просто хочешь чтобы я признал свою неправоту? Но тогда извини, я не чувствую себя не правым.
Резюмировал он, и в подтверждение своих слов развел руками, дескать, вот такая ерунда. С учетом стояния у стены и упора лопатками, получилось этак неоднозначно.

- Хэлко, Хэлко, - так уговаривают капризничающего ребенка все-таки съесть оставшуюся кашу, - разве я хочу что-то в тебе изменить? А главное, разве я могу? Нет же, никто не может заставить другого жить «правильно», потому что правильно для каждого своё. Но выбирать надо трезво, иначе это не выбор. Что тебе даёт дракон жрущий падаль и сны, пахнущие трупниной? Что-то ведь дает, правда? Почему этот выбор лучше другого ты можешь ответить хотя бы себе? И если дают достаточно, почему ты так смешно меня пугаешься. Чего ты так боишься лишиться? Я видела тех, кто выбирал странное и страшное. Им было легко ответить – почему. А тебя, мне кажется, могли и вынудить.
Упирающаяся в спину Хэлко дверь Эанкэ не нравилась, но оттащить его от неё не представлялось возможным. Единственное, что оставалось женщине, обходить нолдо сбоку, заставляя косится вбок. Но Хэлко прирос к стеночке деталью интерьера, и Эанке решилась на новый тактильный контакт. Тоесть просто потянула нолдо за руку от стены, сделав при этом предельно наивное лицо.
- Проводи меня, а то я ведь заблужусь.

- Откуда ж мне знать, хочешь ты или нет?
Качнул головой эльф, попутно пытаясь сообразить, какой вообще дракон и какая трупнина. С чего спрашивается, вообще такие ассоциации у белой-белой аварэ? Хотя, может быть ей просто не нравятся стены как таковые, и коробит чуждый уклад... Может быть.

- Нет, что ты! Никто никого не вынуждал, и я тебя не пугаюсь. Не вполне понимаю- это да.
Перемещения девы Хэлко отслеживал, вроде как и избегая прямого взгляда на нее, а между тем с четкостью хорошей сторожевой. Очень внимательной сторожевой, которая тем не менее, помнит команду "не кусать" и что вот этот странный гость был отмечен как "можно быть тут". Выглядеть и говорить нолдо конечно же, старался рассудительно. Подчеркнуто так рассудительно, отчего замаскированная напряженность, конечно же, была видна. Но именно видна как скрытая, не афишируемая.

- Что то ведь дает. Что то, да. И ответить тут в целом, не трудно. Такое дело, я не хочу быть один. Не хочу оставаться один. Конечно провожу, пойдем.
А вот это было сказано без истерики, хоть бы и невидимой практически, зато от души. Честно так, насколько честно можно проводить границы и обозначать рубежи.
От стены чисто физически, конечно эльф отлепился, и в целом даже вполне приготовился провожать. Потому что ночь темна и давно свалилась за половину, и потому что с полдороги не бросают начатое.

- Спросить? - Эанкэ подняла на Хелко наивные-наивные глаза, в которых нет-нет, да и проглядывались незлые смешинки. В то, что нолдо её не боится, она, конечно, не поверила, он боялся. Не прямо её, скорее то, чего она может сделать, но боялся. От страшного зверя Хэлко с его веселым полуоскалом пахло жертвой, как пахнет от подраненого лося. Рога и копыта еще опасны для незадачливого хищника, но кровь из раны капает на снег и рано или поздно зверь свалится. Эанкэ не была хишником, но запах жертвы чуяла. Интересно, чует ли его милый мальчик Келегорм? Должен бы, если она насчет него не ошиблась. Но пытать Хэлко дальше было бы жестоко и жещина сделала вид, что объяснения её устраивают. Пусть выдохнет и не прячется больше в стену.
- Разве можно остаться одному, если этого не хочешь? - мягко поинтересовалась женщина, когда они пустились в новое путешетсвие по выстуженным коридорам. Спросила, как будто с целью продолжить светскую беседу по дороге, и даже продемонстрировала готовность не держаться всю доргу за Хэлко, хотя руку его выпускать не стала. Захочет - сам вывернется.

- Вообще то, я спрашивал. Но признаю, что возможно, сделал это непонятным способом. Предлагаю тему кто кого о чем спросил, для ясности считать прикрытой.
Хэлко очень убедительно изобразил кота, которого застали над разбитым горшком с геранью, и теперь он делает вид, что горшок виноват сам, а хозяин- тиран и деспот. Холодная чересполосица островков света и темных пространств, которую являли собой сейчас коридоры, была безмолвна. Казалось, она даже слегка гасила звуки, которые как бы были, и как бы- нет. А белую аварэ очень хотелось придушить. За вот этот подчеркнуто-наивный взгляд, за то что лезла куда ей хочется, повинуясь сиюминутному порыву. За то, что для нее это было игрой. И потому проигнорировать следующий вопрос девы не было никакой возможности.

- Ты издеваешься?
Очень серьезно, можно сказать обстоятельно и с некоторым научным даже интересом спросил он у Эанкэ, оборачиваясь к ней и глядя деве в районе плеча. За плечо, если быть точнее, в расплескавшуюся по коридору темноту. Парадоксальным образом, ощущения вопроса, заданного кому то там, кто стоит позади девы, не было. Внимание, направленное на белую аварэ, было именно вниманием, направленным на нее, и это чувствовалось. руку свою он кстати, отбирать у девы не стал. Держится и держится, ладно бы с ней, если бы она только этим ограничивалась... Так что Эанкэ в полной мере могла ощутить все прелести прогулки по темноте с теплой и живой статуей. Очень хорошо сделанной, наверное даже с любовью, мягко и пластично отвечающей на движения, наполненной возражениями, мнениями, какими-то чувствами, но все равно. Плавно продавливающей пространство вокруг себя, встраиваясь в него. Постепенно они вышли в жилую часть крепости, которая была пустынна, что и не удивительно. Ночь, все спят. Кто то видит сны, кто то нет. Те, кто не спит в ночь глухую- не здесь, в других местах.

-Мррра?
Подал голос Ничей Кот, рысцой трусящий за двуногими, которые были чем то заняты таким, что требует котячьего внимания и контроля. Кот таращился на них круглыми, искристыми глазами и гнул вертикально поднятый хвост в вопросительный знак. Кругом плескалась ночь, сквозь которую рвалась в небо клыкастая туша крепости, и казалось, что из болотной зелени кошачьего взгляда на двуногих глядит еще что то. Прибитый к скалам собственным весом дракон заворачивался сам в себя, и взгляд его был по кошачьи зелен.

- Самую чуточку, – не стала врать Эанке. Она сбросила образ наивной простушки из леса, и теперь смотрела на Хэлко серьёзно и немного печально.
- – Если бы я не издевалась, ты бы мне ничего не рассказал, а ты выглядишь очень несчастливым и не по своей воле. Знаешь, как муравей в смоле, он еще живой, но уже не может шевелиться, все лапы завязли. Пройдут тысячи лет, и может, будет янтарь. Только стоило ли оно того, муравей то погиб сейчас. Здесь густой воздух и прозрачные стены, а воздух пахнет нежилой гарью, очень легко потеряться. Кстати, ты ведь не сказал мне нет.
Говорить прямо образами из головы аварэ не перестала, тоже хороший тест, как будет реагировать, поймет ли в принципе о чем речь, обидится, решит, что над ним опять смеются? Женщина обернулась на вопросительный котячий вопль, и позвала кота на ручки. Что ему лапки бить зазря, приглядывая за глупыми двуногими.

Надо заметить, серьезная аварэ нравилась Хэлко больше. Ну то есть строго говоря, она в целом ему сейчас не то чтобы нравилась, но ее меньше хотелось придушить, а это много. Да и то сказать, коридоры Аглона не бесконечные, рано или поздно он доведет Эанкэ до ее комнаты, передаст с рук на руки глухом полумраку и всем будет хорошо. Ну, по крайней мере ему. ну по крайней мере нормально.
- Не надо так.
Пожурил он белую деву, в ответ на признание, что все-таки самую чуточку - но было дело. Впрочем, вышло как то дежурно и без огонька. Скорее даже констатация факта, а не именно осуждение. А потом его завалило метафорами. Хорошими, сочными метафорами, рождающими яркие образы, от которых хотелось не убегать, но аккуратно держаться поодаль. Вплоть до того, что нолдо мягко повел плечами, что в другом исполнении означало бы, что слушателя слегка так передернуло. Но нет, тут движение было плавным и текучим, как и местный прохладный мрак. И да, оно движением как таковым не воспринималось, скорее- сменой формы, наверное.
- Оттепель. Как киселем обложило, даже ветра не слышно. Так бывает.
Отозвался он на замечание о густом воздухе, но по хорошему, это можно было бы тоже сделать красивой метафорой. Весь долгий мир, вся эта осада- сплошная затянувшаяся оттепель. Вроде не мороз, не холодно, но до весны еще дожить надо, и как оно сложится-вопрос. Глухое, смутное время.

- Гарью пахнет по всему пограничью. Сторожевые костры или солому жгут, а дым на выходе считай один.

Ничей Кот важно прорысил поближе к двуногим, тараща зеленые глаза и трогая усами ночь, но на ручки пока не спешил. Вместо этого он заложил небольшой полукруг, забегая чуть вперед и оборачиваясь. Дескать, ну что, вы там идете или котику придется мучительно ждать?

Заставлять котика ждать было категорически нельзя, и Эанкэ двинулась дальше по коридору. Планы у неё были самые коварные, женщина собиралась сама проводить Хэлко, вместо того, что бы дать ему провожать себя. И если Аглон не умеет нарочно водить своих гостей по коридорам, у неё были все шансы на это, однажды пройденную дорогу аварэ всегда находила без труда и прекрасно помнила, каким путем пришла на кухню.
- Почему? – отсутствие показушной наивности не сделали аварэ тактичнее. Прекращать с Хэлко беседу было категорически нельзя, пусть отвлекается и продолжает нервничать.
– Я же не со зла, а ты не возражал. – еще раз подчеркнула полную добровольность процедуры Эанкэ, - Эта гарь пахнет будущими пожарами. Не должно быть так в доме, где живут квенди.

- Нда. И правда, почему бы и нет?
Очень аккуратно, сдержанно так, улыбнулся эльф, при этом слова его буквально истекали сарказмом. Густым, сочным таким, очень высокой пробы. Не смотря на всю кажущуюся статичность, быть крайне выразительным он мог, и талант этот практиковал.

- Мне кажется, что ты аккуратно выводишь мысль того рода, что Осада- противоестественная ерунда, и давайте все не будем.
Несколько напоказ фыркнул Хэлко, очень, очень демонстративно отворачиваясь. Ему казалось, что он уловил общую, так сказать волну, на которой белая аварэ вела свои рассуждения. И ясен крендель, согласен он не был с ней совершенно.
- Только ерунда в том, что Осада так или иначе, но закончится. Со всеми логичными для этого последствиями. Гореть будет, как ни крутись...
Это было сказано с рассудительной, сдержанной нотой печали. Очень такой светской, приличной моменту, которая более всего напоминала официальную позицию. И из под которой, самым краем-краешком торчало то, что вся эта хорошая обертка должна была замаскировать. И оно, это тайное и скрытое, не было ни спокойным, ни ровным. Это была не то чтобы алчность, но определенно, это роднилось с желанием обладать. Нет, не совсем так. Скорее это было похоже на жажду жизни, круто вывернутую наизнанку. Или - не-жить, когда по неким причинам оставаться в рядах живых слишком... просто слишком.

- Мр.
Утвердительно сказал Кот, навернув круг почета возле идущих и по касательной прошелся подле аварэ, мимоходом потеревшись боком той об ногу. Кот было существом непростым, и хотел ходить и гладиться одновременно. Тем временем жилые коридоры все определеннее подводили неспящих к логичному финалу. Заблудиться Эанкэ реально не грозило, так что вполне знакомая дверь, с вторжения в которую (инициированного котом) и началось все вот это, замаячила в зоне прямой видимости. Сейчас они придут. На этом моменте, изрядно растрепанный чувствами, Хэлко ощутил что то вроде тихого, очень деликатного, ликования. На горизонте замаячила перспектива избавления от неприятных бесед, желания удавить в общем то ни в чем, кроме отсутствия уважения к личному пространству не виноватой, эльфийку, и иных занимательных впечатлений. Которых, кажется, хватит теперь года на три вперед. Очень аккуратно, по возможности незаметно для окружающих (ага, и кота тоже) он вздохнул. Со всей печалью несправедливо обиженного жизнью и лично мирозданием, существа, ага.

Эанкэ наклонилась и почесала коту черную спину, поставив в голове очередную галочку насчет Хэлко. Жутковатая тварька выходила, особенно если содрать с него порядком стершуюся шкуру из Благого Края. Север бы в такую вцепился. А может и уже.
- Дело совсем не в Осаде, Хэлко. Что есть она, что нет её, все одно. Хотите поиграть с ним в войну, кто ж вам запретит, тем более и он не против. – Эанкэ печально покачала головой, - только надоест ему, и что вы будите делать?
О военной стратегии нолдор аварэ была не высокого мнения, по причине полной её бессмысленности в любом виде. Но у нолдор было об этом сугубо своё мнение. А Аглон, по ощущениям, просто любил воевать. И вот этот Хэлко чего-то ждал от будущей войны, как будто она что то могла лично для него решить. Ладно, после. Сперва она поговорит с Келегормом. Надо дать жертве расслабится, что бы перестал выставлять вперед жесткие рога, и снова подставил беззащитное пузо. Если, конечно, она сочтет, что его стоит дальше тыкать палочкой. Да, не ведает, что творит, ну так никто из них не ведает.
- Тебе пора спать, - женщина снова улыбнулась Хэлко, как ребенку, и в подкрепление своих слов толкнула дверь в его безжизненную комнату, - А я обещала тебе спеть .Что бы не снились дурные сны.
По тону аварэ, вполне дружелюбному и ненавязчивому было понятно, что колыбельной не избежать. Вообще. Никак. Проще согласится сразу.

- То есть, ты полагаешь, что в осаде он сидит строго по собственной доброй воле? И весь вопрос в том, заскучал он там у себя или нет.
Картинно выгнул Хэлко бровь, всем своим видом выражая скажем так, некоторое сомнение в том, что дела касательно осады и сидения в ней Моргота обстоят именно таким образом. С другой стороны- имело смысл быть снисходительным к аварэ, в силу скажем так, национальных особенностей этого народа. Очень своя атмосфера, очень свой какой то безысходный (по мнению Хэлко) фатализм. Нет, определенно, он так жить не смог бы, и хорошо, что не надо даже пытаться.
Комната за время отсутствия там кого бы то ни было, не изменилась совершенно. Даже в общем- то, не остыла, так как и без того не страдала излишней теплотой. И эффект нежилой она сохраняла отличный- вот сейчас вполне можно было решить, что в этом помещении конечно убирают пыль, смахивают паутину, но жили здесь последний раз.. Да с момента постройки и не жили считай. Но очень хорошо делали вид, будто хозяин на минуточку вышел. Отсюда- веник в углу, какие-то предметы на полках...
"Да ты хоть спляши, только оставь меня уже наконец в покое!" подумал Хэлко, сосредотачиваясь на мысли, что потерпеть осталось в общем-то не долго и сейчас дева уйдет. Еще немного, чуть-чуть совсем.

- Ага. Всем пора спать, ты права конечно.
С некоторым оттенком обреченности проговорил он, мягко раздвигая собой темноту комнаты, практически бесшумно (совершенная случайность на самом деле) пересекая пустое пространство и усаживаясь на постель. В полуоткрытое окно задувал легкий сквозняк, чуть заметно шевеля концы прядей волос нолдо, отчего складывалось смешное впечатление, что темнота стекает у того по плечам, незаметно вливаясь в общее безбрежное пространство ночи. Все тот же сквозняк игривой легкой лапой потрогал лодыжки Эанкэ, выхолодив их. Качнул занавеску, зашуршал стопкой бумажек на дальней полке, выбив из общего количества пару листков и уронив у стены. Шорох бумаги вышел неожиданно слышимым, и очень, очень коротким- словно звук мог утонуть в ночи, как в торфяном озере. В другое время Хэлко бы подорвался устранять самостийно возникший хаос, но сейчас не стал. Он очень внимательно отслеживал свою гостью (подсчитывая секунды до ее ухода). При этом умудряясь с одной стороны сохранять в общем-то нейтрально-вежливое выражение лица, но смотреть с хорошо так ощутимой, спокойной, ровной тоской. Так рожденный немым наверное, должен реагировать на вопрос, чего не пошел в сказители. Или- нежить, на вопрос " что ж тебе жить то мешает". Да ничего не мешает, уже по большому счету-то. Совсем ничего, да уже не надо как то. Общая поза, впрочем, была расслабленной, если можно намертво замирать в расслабленных позах.

- Ты полагаешь иначе? - женщина выгнула светлую бровь, зеркаля жест, - Впрочем, сейчас не будем об этом, о Чёрном Всаднике не говорят на ночь.  
И Эанкэ пошла в круг почета по комнате, нагло нарушая стылую безжизненность этого места, потому что вокруг белой аварэ вдруг почти ощутимо сгустилась аура тепла и мягкого серебряного света, как будто волосы её вдруг засияли светом звезд. Не сразу стало слышно, что она что-то тихо мурлычет под нос. Слова стали понятны не сразу.
- Знаешь, мой друг, я не пойду на войну. Нет, я не устал и трусом меня не назвать, - сквозняк выхолодил лодыжки, но это уже ничего не значило. Дух трупнины из снов каменного дракона смыло весенним ручьем и унесло куда-то к морю.
- Знаешь, мой друг, и ты не ходи на войну!  Лучше пойдем счастья по свету искать. Пить из ручьев и петь, слушать лесов тишину, замки мечты возводить из речного песка.
Густая темнота расступилась вокруг, как мрак расступается вокруг свечи, она все еще была там, за дверью, но здесь её уже не было.
- Я буду странником света, ты будешь странником тьмы, мы будем брести сквозь лето до звонких ворот зимы! Мне быть бы героем саги, а ты можешь стать мудрецом — ты будешь бродячим магом, а я — бродячим певцом.
Женщина продолжала свой круг по комнате, подняла листы, так неудачно потревоженные холодной лапой сквозняка. Бросила их небрежно на полку, вроде бы и убралась, а вроде хаоса не убавилось, но стал он каким-то уютным, почти живым.
- Мы будем помнить созвездья, но не будем помнить имен. Мы будем смеяться и грезить вдали от битв и знамен, без мертвых богов и героев, без битвы добра со злом, чтобы однажды построить свой долгожданный дом.
Температура в комнате не изменилась ни на градус, но в ней больше не было холодно. В ней была мягкая постель, и глаза сами собой закрывались, как будто веки вдруг стали очень тяжелыми.
- Небо ночное роняет звёздные лепестки, звёзды мои уплывают по теченью ночной реки. Спит стрела в ожиданье полёта. Спит олень в ожиданье стрелы. Кем ты будешь в час охоты? Чьё дыханье выпьет полынь?
С болота сошел снег, и оно расцветилось нежными цветами первоцветов, что бы там не таилось на дне, оно уснуло. Кровь впиталась в землю и там, где она пролилась, выросли виноградные лозы.
- Там, за чертою заката, в пене цветущих садов, в белом тумане заклятий Остров Яблок плывёт над водой.
Сон пах яблоками и солнечным теплом, прогретой землей и медом. Женщина закончила свой круг по комнате, и чуть наклонившись, поцеловала Хэлко в лоб, как ребенка. У неё были теплые губы и от неё тоже пахло медом и яблоками.
- Спи - ещё не проснулась погоня. Спи - ещё не остыла зола. И траву не стоптали кони. И ещё не пропела стрела. Спи, спи...
Дверь за женщиной медленно закрылась, не впустив обратно стылость из коридора.

Нет, конечно же Хэлко полагал иначе. До той степени, которая дается только очень сильным желанием считать так, а не иначе. Вероятно, помноженным на сходное желание и несогласие многих и многих, кто жил тут. Лежащим поверх упорного и до зубовного скрежета лютого "это так, потому что я ХОЧУ чтобы было так" их лорда. Того самого, которого можно называть лордом, с неизменной вопросительной интонацией. Чей лорд? Точно мой? В конце концов, когда Хэлко говорил, что не хочет быть один и потому живет тут, он не врал. Просто дева не уточнила, что вкладывается в это "не быть один", а он, конечно же, разворачивать это не стал, потому что очевидно. Но конечно, сейчас возражать он не стал. Зачем, если вот сейчас все закончится, дева уйдет, и все будет... Ну, не хорошо, но нормально. Терпимо. Что же, за свою жизнь круто ошибаться Хэлко приходилось более одного раза.
Потому что для начала он тупо завис, как то пропустив момент, когда мягкое и теплое что то, что несла с собой прогуливающаяся по комнате аварэ, словно бы невзначай начало оборачиваться вокруг сознания. Тонкими, мягкими побегами вплетаясь куда то глубже, чем мысли, которые можно выразить словами. Возможно, это было похоже на слабый летний ветерок, возможно- на медленные, теплые волны прилива. В любом случае, это накрывало, топило и ничего ты с ним не сделаешь. Где то тут Хэлко вяло и очень отстраннено почуял, что неплохо бы запаниковать, но нет. Было ли ему хорошо? Ну, если может быть хорошо от ощущения, что с тебя очень нежно сдирают шкурку- то да. Что тебя выворачивают наизнанку, ласковой и любящей рукой выламывая ребра наружу, то несомненно. Нет, конечно по большому счету хорошо ему быть не должно было, потому как в какой то момент нолдо ощутил совершенную беспомощность, и даже что ли детскую такую обиду. За что? Это нечестно, нечестно и коварно... В достаточной степени, чтобы сидеть на постели, подтянув колени к подбородку и обхватив их же руками. До слез обидно просто-таки. Белая-белая, теплая и ласковая дева потрошила его как ту лисицу, и так же готовилась ободрать мех, но никакого желания прекращать это не было. Было плохо, на той стадии когда это выворачивается в "хорошо". Такое хорошо, от которого не отказываются. Можно просто лечь на воду и спокойно захлебнуться, тихо схлопнуться сознанием и медленно опускаться в теплые волны, долго, очень долго, до самого дна, которого нет... Нолдо посмотрел на деву, уже совсем из под ресниц, очень серьезно- до полной бессмысленности. С этакой звериной укоризной, поделенной на спокойствие- попал в капкан, лапу грыз, кусался, стрела- и ничего не болит. Сейчас еще одна и все, совсем хорошо все закончится. Очень тихо, даже можно сказать плавно, нолдо завалился на бок, недосвернувшись в итоге в клубок. Где то там, в сонном лабиринте, пахло звенящим от жары перелеском и земляникой. И надо было идти домой, потому что там ждут, а в золотистой пыли на тропинке прыгал очень пыльный, рыже-белый котенок. Котенок ловил попеременно то собственный хвост, то свою же тень. "Котенок, а пойдем домой?" без слов подумал Хэлко. "Пойдем" ответил котенок и потрусил вперед, смешно загребая короткими лапами и топорща вверх хвост...
Рядом, как то всеми выпущенный из внимания, нахально дрых Ничей Кот, растянувшись в длину насколько получилось, повернувшись упитанным пузом вверх и смешно поджимая лапы. Кота все устраивало вообще с самого начала. А уж что снилось коту- то неведомо.

Эанкэ тихо прикрыла за собой дверь. Без кота в выстуженных коридорах было хуже, ну да ладно, пусть спит и видит во сне сметанные озера, поверженных врагов и пушистых красавиц. Самым краем сознания женщина уловила, сквозь отголосок собственных чар, рыжего котёнка и пахнущее теплом и земляникой слово «Домой», и поспешила отгородиться от чужого сна. Нельзя вот так тайком лезть в душу, когда душа беззащитна.
Женщина подумала, а не пойти ли и вправду спать на псарню, но каменный дракон, кажется, задремал крепче, убаюканный её колыбельной, да и блуждать в темных коридорах наскучило, так что аварэ вернулась в отведенную ей спальню. Поутру она поглядит, что за зверь милый мальчик Келегорм, а пока можно поглядеть, какие сны ей приснятся под этими сводами.

НПС: Аглон, коридоры и все--все-все, кроме кота.

В комнате за время ее отсутствия ничего не поменялось. Тихо полз по полу прохладный сквозняк, скалились замершие посередине прыжка барсы-светильники. Густая, тягучая ночь аккуратно заглядывала в окно, размышляя, вливаться ли в помещение, или просто обтереться боком о стену снаружи. Изредка со двора доносился гулкий, словно из запредельной дали, собачий лай. Еще реже- какие то голоса. Крепость спала, но умудрялась это делать не полностью. острыми шпилями и скатами крыш она врывалась в ночь, совершенно не разбивая своими звуками тишину. Собачий лай был частью тишины, и голоса вместе с ним тоже. И если Эанке и снились сны, то наверняка в них были вымороженные камни и ветер, очень много ветра, тонкая поземка, и острые вершины скал, об которые порезаться можно. Где то там, по почти вертикальным скалам, тянулся вверх длинной шеей дракон, вросший крыльями в камень за годы ожидания. Вывернувшись в узел, собравшийся для прыжка, он костенел в этой позе, становясь камнем. Холодным, вылизанным ветром камнем, который неотличим от тысяч других. Но где то там, в глубине, он дышал, ритмично и ровно. До рези в глазах всматривался в горизонт. Тронь- и пойдет трещинами, вскроется изнутри, и... И либо сорвется со своего насеста, либо рассыпется в разноцветный щебень, пытаясь сделать так. У дракона ломило лапы, у дракона затекла шея, у него сводило крылья. Он ждал рывка. Он вообще забыл все, кроме этого ожидания.
Утро, пришедшее на смену долгой январской ночи, было серым и снежным. Оттепель закончилась, и теперь снаружи мело редким снегом.

Ей снилось, что она идет где-то в горах, а рядом идет друг-Финвэ и печально улыбается. А потом ей вдруг приснился сын. Он стоял на самой высокой башен Аглона и натягивал лук, целясь в огромного каменного дракона, пикирующего на крепость с горной вершины.
Эанкэ проснулась на рассвете и обнаружила, что воздух пахнет морозом, а крылья каменного дракона припорошил снег, который всё падал и падал с неба, одевая крепость и горы зимним убором. Прекрасное утро, что бы расчесать волосы, накинуть простое светлое платье и выбежать искать завтрак и общество. Хэлко женщина решила не тревожить, захочет что-то сказать, сам её найдет, а нет, так нет. Сейчас ей хотелось поблагодарить Келегорма за гостеприимство, и послушать, что он скажет о своей крепости. Ну, и поделится впечатлениями, конечно.

Утром крепость разительно отличалась от себя же ночью. Не было мрачных теней, не было тягучей и гулкой пустоты. Зато в высокие, прорезающие чуть не каждый коридор до состояния реберного частокола, окна отлично просматривался пейзаж. Крепость жила, перекликалась разными голосами, кто то шел по своим делам, кто-то занимался полезным. Звонко простучали по двору копыта нескольких лошадей- бодро и радостно, то ли разъезд куда пошел гулять, то ли еще что. Да мало ли зачем выехать можно... Единственное что, может быть все еще звучала во всем этом некая напряженная, вчерашняя и ночная нота. Так радостно звенит растянутый лук, наверное. Или- чуть менее радостно, если слишком долго его тянуть, замерев...
Кухню Эанкэ нашла без проблем, и там уже вовсю кипела жизнь. Так что гостью не обидели ни горячим питьем, ни свежей булкой, ни иным потребным для хорошего начала дня. Аглон был гостеприимен, как хорошо выученный пес. И ровно в продолжение этой аналогии, Эанкэ могла ощущать внимание. Ее замечали, ее привествовали, и ей неизменно смотрели вслед. "Мы видим тебя, мы помним о тебе, мы запоминаем куда ты идешь". Конечно, никто этого не говорил, и наверняка даже не думал, но. Но посыл этот можно было предугадать, или- додумать самостоятельно.
На вопрос о том, где найти лорда этой половины крепости, аварэ вполне дружелюбно сориентировали, объясним как дойти. И уточнив, что он скорее всего у себя, а если не у себя, то неведомо где, и надо будет спрашивать еще, но что точно предположить в данном вопросе затруднительно. Впрочем, у себя в комнате лорд и правда был. И у него лично было раннее утро, когда встать уже можно успеть, и можно даже успеть одеться. Ну, штаны и рубаха- этого для утра достаточно, а вот больше как то ничего. Так что Третий восседал на полу, на ворохе шкур, и был занят важным делом. Ждал, пока чуть приостынет травяная заварка в чашке. Заварка пахла смородиновым листом, над чашкой поднимался легкий пар, а сам лорд был вопиюще нечесан. Копна волнистых прядей, по цвету напоминающих пыльные овсяные метелки, торчала во все стороны. Потому что на ночь надо заплетаться, а бывает очень лень.
Помимо этого в комнате был завтрак на столе, чисто номинальный- не для тепла, но для уюта, огонь в камине и бардак.

Утренний Аглон можно было назвать даже веселым, веселье было нервное, но никому не снились злые сны и не пахло падалью, а встречные эльфы хоть и отсекали гостей взглядами выдрессированных сторожевых псов, но спокойно указывали дорогу и у них можно было разжиться горячим питьём и куском сыра на булку. Ладно, живут на границе вечными сторожами, вот и привыкли бдить. Зажевать добытое можно было и по дороге до указанной лордовой комнаты. И войти конечно же без стука, радостно провозглосив:
- Доброе утро!
И плюхнуться рядом на шкуры. Во-первых, во имя неформальности отношений, во-вторых поглядеть реакцию. Друг Элу на подобное частенько кривил губы, Хэлко тутошний норовил упрятаться в стену, а что будет делать внук дорогого друга?
- Интересная у тебя крепость, Келегорм. – Эанкэ широко улыбнулась растрепанному лорду, и не выдержала, чуть пригладила самые вопиющие лохмы.

- Доброе!
Видимо, к вторжению в свое личное пространство лорд этих мест относился проще, чем основной личный состав. Достаточно просто, чтобы это вторжение банально не заметить. Ну, или его личная граница была не здесь, не на уровне физических величин, и банальным сидением на полу рядышком не оттаптывалась. Так что из всех возможных реакций, тут случилась ровно одна- Охотник слегка подвинулся на шкурах, чтобы номинально обозначить факт "без проблем, сиди тут" и чуть развернулся, чтобы иметь возможность наблюдать собеседницу.

- А, ты уже успела осмотреться? Но да, крепость отличная.
Охотник весь такой домашний, расслабленный, как бывают расслаблены крупные собаки пребывая дома и совершенно точно не ощущая ничего враждебного поблизости, и очень не в меру пушистый. Крупный зверь отдыхает, у него все хорошо. От приглаживания волос он уклоняться не стал, потому что в принципе легко относился к тактильным манипуляциям с собой и в случае их открытое "нет" обычно имело знаковую нагрузку, а сейчас ничего такого выражать было не надо. Ну разве что сразу после слегка качнул головой, в некой идее- поправляя волосы, на деле- рассыпая копну еще больше. Н-да, причесываться все же будет надо... Потом.
- Там на столе, в чайнике заварка есть, хочешь?

Внук дорогого друга был весь домашний и не кусачий. От него не веяло ухватками хорошей сторожевой собаки на вечном посту, наоборот, Келегорм был расслаблен и светел, ему хотелось плести косички и чесать подставленное каминному теплу пузико.
- Спасибо, - лишний раз выпить горячего зимой это благо, так что Эанкэ не стала отказываться от щедрого предложения и совершила еще серию стремительных движений за чайником и чашкой для себя, и вернулась обратно на шкуры. За это время Келегорм успел растрепаться еще больше, что навело на мысль, что это тоже поза. Но подобные позы не вызывали у Эанкэ желания разбирать их на косточки, так что второй раз лезть в шевелюру внука дорогого друга не стала. А вот мысль заплести ему косу оформилась и окрепла. Волосы у Келегорма были не по семейному светлые, и аварэ нравилось тепло медовых прядей.
- Твоя крепость как будто на вырост построена, и ветер через неё свободно гуляет. – про ветер был явный комплимент, хотя по идеи это не лучшая характеристика закрытого помещения. Но тут у аварэ были свои критерии. – Это хорошо, но сны под крышей снятся странные.

- Странные? Это в каком плане?
Третий чуть нахмурился, на автомате пытаясь вспомнить, что снилось сегодня ему самому... Кажется, это была степь летом, и он пытался накормить степного лиса яблоками. Лис не то чтобы яблоки хотел, и не то чтобы не хотел, сомневался в общем, передергивая искристой шкурой. А я блоки хорошие были, крепкие и кислые, с желтым восковым боком... Нда, ничего осмысленного.

- Можно сказать, что и на вырост. Теоретически, Аглон может принять заметно больше эльдар, чем в нем есть сейчас. Это хорошая крепость, и если что, может отработать перевалочным пунктом или крепким тылом для кого то еще, если потребуется.
Упоминание о масштабах Охотник истолковал по своему, и да, у ощущения некоторой пустынности Аглона был вполне прозаический, утилитарный даже обоснуй. При желании, если уминать ногами и активно уплотняться, там и правда можно было заселить много кого.
Далее Третий таки предпринял попытку отпить из своей чашки, обжегся, досадливо и шумно втянул воздух сквозь зубы- по сути нашипел на слишком медленно остывающий напиток, поморщился, всем своим видом отражая жизнерадостное страдание. Если конечно можно страдать жизнерадостно, и еще на некоторое время чашку отставил. Торопиться то по сути некуда. Можно вполне себе лениво сидеть на шкурах, можно лениво щуриться в скромно горящий камин.

НПС Эанкэ

Эанкэ отпила обжигающе горячего чая и сочувственно улыбнулась Келегорму. Она, кажется, лучше умела пить кипяток, и не посочувствовать так жизнерадостно страдающему Охотнику было просто невозможно.
- Мне редко снится война, - спокойно ответила аварэ, - А вот сегодня приснилась. Слишком тут всё пропитано ожиданием.

- Думаю, ты права. В конце концов, мы все сидим тут как раз на этот случай. Когда война начнется, кому то надо будет очень резко выбегать в поле. А поскольку мы точно не знаем, когда случится это самое "когда", то вот, сидим. Скалимся на сопки, вылизываем ковыль.
Очень домашним и крайне уютным Охотник быть не перестал, по крайней мере сам себя он ощущал именно так, а как оно со стороны- дело второй важности. Ему лично все нравится. И пахнущие зверем шкуры, и чисто номинальное пламя в очаге, и холод за стенами, пламенем подчеркиваемый. Зима, глухое время, можно позволить себе затянуть утро... Даже о войне он говорил этак с нежной расслабленностью, щурясь на огонь и рассеянно перебирая пальцами мех шкур, на которых сидел. Только на последней фразе про "скалимся-вылизываем" что то немного изменилось. Видимо, метафора была не только высокохудожественной, но и очень-очень близкой к истине. Что то немного изменилось в голосе, что то качнулось на самом дне совершенно спокойного взгляда. Третий потянулся за отставленной чашкой, и казалось, что вместе с этим движением заворочался крупный, ленивый зверь. Глянул сонно с изнанки черепа, потянул верхним чутьем зимний воздух, повел пушистым плечом и перевалился на другой бок- дальше спать.
- И как, какой она была, эта война, навеянная здешними стенами?

НПС Эанкэ

- Короткой, - ответила Эанкэ, отметив про себя и мелькнувшую темнь перемены и ворочанье спящего зверя. Отметила, как некий любопытный факт, еще один в копилку постепенно складывающегося мнения об Аглоне и его обитателях.
- Мне приснился сын, он хотел убить каменного дракона, -пересказала женщина свой сон, - Почему-то мне показалось, что тревожные сны тут частые гости. Ночью я ходила на кухню за молоком, твоя крепость никогда не спит. Скажи, - женщина погладила мех шкуры, пропустив его между пальцев. И показалась тоже очень домашней, и при этом стабильной, не отравленной вечным ожидаением. Эанкэ не сторжила уши на каждый шорох, не вынюхивала след будущего в ковыле, она просто была, и события текли сквозь неё, как бурная горня речка течёт вокруг скалы. Задевая и не задевая одноверменно.
- Твой Хэлко, он всегда такой? – поинтересовалась женщина, как-то невзначай подчеркнув определение “твой”

- Какой - такой?
Смена темы для беседы вышла очень неожиданной, так что Третий откровенно опешил, и поглядел на Эанкэ с просто-таки неизмеримой величины изумлением. Ну да, он сам то к особенностям Хэлкамиро привык, привык к сложному лавированию между очень ранимым внутренним миром своего верного и его же полезными рабочими качествами, привык держать между ними правильный общий тон контакта. Да собственно, как и со всей крепостью, и даже с мирозданием в целом.
- А так- да, крепость действительно не засыпает. Потому что ну а зачем, если все равно свободного времени у всех больше, чем можно прожевать? Ночь не хуже дня, если подумать.
Сбитый суточный график Охотника устраивал вполне, и он не видел тут никаких странностей. В конце концов, каждый имеет право забивать свое свободное время так, как полагает нужным, хоть ночными посиделками, хоть еще чем... Если оно не во вред основной идее, которой сочились холодные камни Аглона. А оно во вред не было.

Эанкэ задумалась, ища слово, которым можно обозначить всего Хэлко, как он есть. Слов было много и все были не то, так что женщина еще отпила из чашки, прежде чем ответить.
- Сломаный, - наконец охорактеризовала она Келегормова порученца, - И не счастливый. Он не_живёт, он плывёт куда-то сквозь дурные сны о подмерзшей падали, и не будь он эльфом, я бы могла подумать, что ему нужна свежая кровь, что бы проснутся от этих снов. Ему больно, а он уже и не замечает. Зачем он тебе, такой?
Аварэ сокойно сидела с кружкой и поглаживала мех шкуры, щуря по звериному янтарные глаза на огонь в камне. Тоном, которыым она говорила ведут абстрактные беседы, интересные, но не слишком важные, а жещина сообщала им довольно жутенькие вещи, как будто так и надо. И глаза щурила на камнин, глядя на Келегорма краем зрения. Что скажет, что откоментирует, что предпочтёт не заметить? Внук дорогого друга не производил впечатление злого сушества, но волки не ненавидят важенку, когда рвут её. А Хэлко всё-таки олень. Во всех смыслах.
- У других я такого не видела. Хотя они дальше от границы, чем вы, - поделилась женщина еще одним наблюдением.

" Она то ему и нужна, так то если подумать. Только не совсем та, о которой ты говоришь..." подумал Охотник мысль, круто отдающую на вкус цинизмом и незаметно так напрягся. Мысль была забавна, но совершенно дурацкая, и очень неуместная. Дурная мысль, как ни крути. Охотник моргнул, буквально на секунду затягивая паузу дольше, чем было естественно. Большой теплый и очень пушистый зверь поднял уши, не просыпаясь как следует, но отмечая реальность. Кто пришел, кто нюхает ветер по нашу сторону елок? Впрочем, переставать быть расслабленным, теплым и мягким так и не надумал.
- У других ты такого и не увидишь, я полагаю. Они в других местах не приживаются. Ты можешь представить себе Хэлко, живущего хоть бы во Вратах?
Судя по тону, Охотник собрался объяснять аварэ некую прописную, но при том неочевидную, если так бывает одновременно, истину.

- Да, его здорово приложило об мир, и ему не хорошо. Но ему нормально и в других местах будет хуже. У нас тут своя атмосфера, и свои уклады, которые совпали с ним. Его сны- это его сны. И останутся только его, пока он сам не решит иного.
Окончание фразы вышло чуть менее домашним, чем все, что было сказано до. Видимо, неприкосновенность чужих кошмаров или чего там еще, была в Аглоне возведена в ранг непререкаемого и совершенного закона.

- И Хэлко нужен мне совершенно любой, до тех пор пока ему тут лучше, чем где то еще. И до тех пор, пока он сам хочет быть тут.
Третий подхватил с пола чашку, покачал ее в ладони, и аккуратно отпил. Не сводя взгляда с женщины, очень внимательного такого. Где то поблизости прочно и уверенно разливалось ощущение, что Охотник сейчас за своего непутевого верного вступается. Ну да, примерно как вожак может отгораживать подранка от незнакомца на их территории. В данном случае, в роли враждебного вторженца, кажется, выступал недружелюбный мир. А может быть другие, нормальные эльдар, а может вообще что то неведомое, не суть важно. Важно что "своих не бросаем" и что мы тут не делим никого на годных, не годных, правильных и прочих. Любых принимаем, даже если этих любых проще спутать с нежитью, чем реальную нежить, лишь бы они... А вот лишь бы что- оставалось загадкой.

Эту перемену Эанкэ тоже заметила, но никак внешне не отреагировала, оставшись всё такой же невозмутимой и внутренне, и внешне. Зверь может сколько угодно сторожить уши и принюхиваться, река и камни не обратят на это внимания. Ничего тут нет, только ветер колышит еловые лапы, не от кого оттирать добычу мохнатым боком. Но перемену аварэ отметила, добавив еще один камешек в мозаику под названием Аглон.
- Ты всегда кидаешься защищать своих верных от тех, кто хочет узнать, что у них на душе? – поинтересовалась женщина, не забывая прихлёбывать чай из кружки. Светская беседа с утра пораньше. Да, именно так они и выглядят.
- У меня хорошее воображение, я могу представить Хэлко где угодно. Может быть даже более здоровым.
Аргумент о неприкосновенности чужих кошмаров Эанкэ не приняла, так же как и уверенность, что одному конкретному эльфу тут нормально.
- Он хочет тут быть, потому что хочет, или потому что он такой тебе нужен?
В обращенном к Келегорму кошачьем прищуре ничего нового не мелькнуло, тот же покой в движении и больше ничего. Сидит у огня светловолосая женщина с теплыми желтыми глазами и чуть улыбается. И незаметно ждет, что еще скажет внук дорогого друга. Жаль будет, если милый мальчик, похожий на большого пса уже стал опытным людоедом.

- Да, потому что то, что у них на душе- это их территория, и кого туда пускать решает каждый для себя сам. Это то, куда без просу не входят и где "нет" означает именно "нет", а не "может быть".
Ответил Охотник не сразу, видимо, как следует обдумав и взвесив свою позицию по данному вопросу. Ну да, получалось именно так. Если для сохранности тонких и ранимых душевных закоулков его верных будет надо, чтобы лично лорд вышел этаким живым буфером между верными и не в меру любопытным чужаком, лорд выйдет. Со всеми своими клыками, толстой мохнатой шкурой, возражениями и отсутствием боязни конфликтов на ровном месте. У него то в отличие от всех этих "особенных снежинок" душевная хрупкость такая, что палкой не ушатаешь, за всех отработает и ничего.

- Ты была во Вратах. Хотя, вероятно, тебе они показались иными, чем мне, но была. Думаешь, он бы прижился в том уютном и перегретом болоте?
Третий весьма демонстративно изобразил сомнение и недоверие, наклонив голову к плечу. Лично он полагал, что так заинтересовавший аварэ Хэлко во Вратах взвыл бы волком этак день на третий. И убежал бы без шапки в ночь глухую, не переставая орать. Собственно, отсылка гонцом во Врата со времени последнего визита числилась мерой угнетения вышеозначенного верного. На случай особо мощных косяков.

- Если бы он не хотел тут быть, он бы тут не тыл, Эанкэ. Я никого не держу, и никогда не уговариваю тех, кто хочет уйти. Никогда. Но да, тут подобрались те, кому проще и легче жить на границе, кому трудно дышится в более мирных крепостях. Кому более других надо в поле. Тут их за это никто не осудит, не полезет с неуместными нравоучениями, не будет топтаться по больному. Примет такими, какие есть. Возможно, потому Аглон пока не стоит пустым. И конечно, они- они все, нужны мне. У нас враг под боком, и у нас Клятва. Ни то ни другое вечно тихариться не будет.
Третий пожал плечами, вроде как такие дела. подруга, так и живем. Гляди, как все просто, если копнуть поглубже. Позу он почти не поменял, так, скорее потянулся, все еще лениво и расслаблено, но диапазон выразительности небольших движений у Третьего был крайне широким. Вольно или нет, но подростка овчарки напоминать он перестал. А цепного пса- нет. Только это был уже вполне взрослый цепной пес, хорошо знающий вес и цену команды "фас", откуда приходит враг и которого не радует долгая тишина. Собаки тоже хищники, и им нужна добыча, но нет. Поводок короток.

- Не знаю насчет всех, но этот твой верный плохо умеет говорить «нет» - спокойно заметила Эанкэ, и сложилось впечатление, что слово «верный» она понимает не совсем так, как это принято у нолддор. И не слишком его одобряет. Впрочем, ощущения, что она собралась конфликтовать не было совершенно, как будто аварэ вообще не очень понимала, как это: клыки, толстая шкура, территория. Её мир был от всего этого далек и кружился совсем не другой орбите.
Женщина подперла щеку кулаком и посмотрела на Келегорма немного искоса, с вежливым инетресом.
- Ты так говоришь, Келегорм, как будто все твои верные больны, а ты такой благородный и готов принять их косыми, кривыми и не важно какими. Но они совершенно нормальные квенди, с ними не произошло ничего такого, чего бы раньше не происходило тут с кем-нибудь другим. За что их осуждать? Но у меня сложилось впечатление, что кто-то тут не потому, что хочет быть именно здесь, а потому что думает, что не может быть в любом другом месте. Мне не кажется, что это хорошая причина для верности. Хотя я плохо разбираюсь в подобного рода отношениях.
Эанкэ устремила на Келегорма совершенно прозрачный взгляд, в котором можно было прочесть разве что легкое любопытство, сквозь которое вполне виднелась задняя стенка черепа.

Если бы хороший парень Турко, которого любят лошади и собаки, был лет на пятьсот моложе, а кругом был Аман, он совершенно точно повелся бы на речную прозрачность взгляда своей собеседницы. Но он уже не был собой- тогдашним, а теперешний он очень хорошо знал, что такое - когда задняя стенка черепа видна через глазницы, и в ней отражается в лучшем случае небо, а в худшем- великое ничто. Ну как знал- он знал это про себя, и по себе оценивал у других... Так вот, ничего это не значит, совсем ничего, и за светло- прозрачным взглядом может прятаться вообще все, что угодно. Только так, собственно, и можно что то спрятать, а вовсе не отводя глаза или там что угодно делая.

- М... Да, я так говорю, но от того, что очень часто именно это про своих и слышу. Это уже привычка, в общем-то. А благородный в белом я или нет, вот честно- мне все равно. Поздновато в белом то стоять, если подумать.
Третий широко улыбнулся и пожал плечами- дескать, вот такие дела, подруга, что поделать.

- Кто бы тут зачем и почему ни был, этот кто то решил быть тут, и в таком выборе каждый всегда решает за себя сам. А мой конкретный верный... Он не не умеет. Он пытается быть вежливым с одной стороны, а с другой- он привык к другим раскладам в общении не-врагов. не "Надо говорить НЕТ на все варианты, которые ты не хочешь, заранее" а к раскладу "никто ничего не сделает тебе, без четко сказанного ДА и запроса на действие, вслух, однозначного". Возможно, тут сказывается разница культур- мы действительно не синдар, не авари... Другая порода.
Излагал свою концепцию Охотник спокойно, повествовательно даже, и только вот это вот "другая порода" прозвучало как то этак наособицу. Вкусно звучало, с неслышным похрустыванием мелких заячьих косточек на белых-белых, сахарных клыках.

- Но, я не совсем понимаю тебя, если честно. Ты выглядишь так, будто тебе совершенно все равно на тему тех вещей, о которых ты говоришь и спрашиваешь. Но по смыслу вопросов- тебе совершенно так не все равно. Скажи, в чем твой интерес? Что тут для тебя, лично для тебя, а не для судеб мира?
Ответный взгляд, который достался Эанке от хорошего парня Охотника был почти зеркальным. Именно что почти. Такая совершенно звериная, светлая безмятежность. Такие вот светло-серые, чуть не серебряные глаза бывают у снежных барсов.

В глазах аварэ медленно текла куда-то в вечность река янтаря, и более ничего там не было и казалось, что и быть не могло. А ведь желтые глаза лучше прочих умеют вспыхивать огнём, только глядя на Эанкэ в это почти невозможно было поверить. Покой расходился вокруг женщины, как круги от брошенного в воду камня, волнами.
- Однако стоишь, и ничего тебе не жмёт, - немного ехидно заметила женщина насчет белого плаща Келегорма, в котором он так активно не_стоял, что от белизны аж в глазах рябило, - Что там вы, нолдор, думаете друг о друге я не знаю, для нас почти все из вас убийцы. И твоя свора мало чем отличается от других. В конечном итоге всех вас сюда привело одно и то же, с чего вам быть разными? Просто тебе нравится быть особенным, да?
Еще одной характерной особенностью аварэ было выдавать довольно хамские предположения совершенно доброжелательным тоном. Не со скрытой поддёвкой, которая еще больше злит, а действительно с доброжелательным любопытством. Заподозрить скрытый подтекст в её словах можно было только по очень злому умыслу. Даже убийцами аварэ назвала нолдор просто отметив это как факт, один из многих, известных ей об их народе.
- Твой конкретный верный вырос в лесу в гордом одиночестве? Или никто с ним не разговаривал никогда на темы, где надо отвечать что-то кроме да или нет? Если так, тогда ясно, что он такой. Но что-то я не думаю, что за морем было принято так поступать с квенди. – Эанкэ всем видом выразила скепсис относительно такой природы Хэлковского неумения, - Судьбы мира это к вашим Мудрым, нам то откуда про них знать. А о чем говорят у нолдор? О погоде? Это же скучно. Все любят говорить о себе, на самом деле. Даже твой олень Хэлко.

Охотник выслушал речь белой девы, моргнул, будто в некотором замешательстве. По смыслу слов получалось, что дева скажем так, провоцирует конфликт. Даже не столько ради конфликта как такового (ибо- ну зачем ей это?) а на процесс. Этак тыкает палочкой. Если же судить по интонации- то наоборот, просто вежливый, хоть и живой, интерес, просто беседа. Хотя, что бы интонация значила, ага. "Угу, конечно. Все бросил и побежал на флажки..." с некоторым оттенком удовлетворения даже подумал Третий, мягко щурясь на слабые язычки пламени в камине. Для себя он картину сложил достаточно четкую- его разводят. На эмоции, на выплеск. Можно сказать - выманивают. И для себя же он решил, что нет. Пожалуй, сейчас он не хочет делать то, чего от него хотят ( ну ил ион считает, что хочет), и если дева хочет таки его расшатать, то придется ее огорчить.
- Ну или так.
Легко согласился он, несколько демонстративно пожимая плечами.
- Особенным быть нравится, да. Мало кто не любит такого дела. А что все разные- ну так не одинаковые. Вы же, те кто отсюда не уходил никогда, полагаю тоже одинаковостью не страдаете, верно?
Перекидываться от предчувствия звериной агрессии до солнечного такого оптимизма Третий умел быстро. И, что важнее, умел это делать осознанно, как борзая петляет по заячьему следу в снегу.
- Забавно получается, Эанкэ, да? Ты говоришь, что я стою в белом плаще, ну и кто тебе запретит так думать. Но возможно, плащи у нас сегодня удивительно совпадают по цвету. Со стороны твои речи звучат так, будто ты пришла принести нам некую истину, и из скромности делаешь вид, что просто прогуливалась рядом. Ты говоришь как то то, кто крайне заинтересовал во всем этом лично, словно мы для тебя не абстрактная крепость на карте, но отрицаешь это. И не отвечаешь на прямой вопрос про личный интерес. Хотя, может я ошибаюсь. Но по моему это давольно смешно.
Третий улыбнулся, солнечно так, как можно улыбаться бликам на талом ручье, или цветущему степному разнотравью. Когда он говорил, что ситуация забавная, он таки не кривил душой. И да, это смешно. Дева хорошо лавировала в формулировках, и замечательно играла словами, но. Но если она может в разговоре ставить акцент на то, что удобно ей, то почему ему не делать так? Это игра на двоих, как ты ни крути. И если она может делать вид, что не понимает элементарного, или ж понимает буквально, то... Но симметрия это весело!

- Разные то они разные, но у народа есть общие черты, иначе это не народ. – мягко отметила женщина. Ловить Келегорма за хвост, петляя по путанному следу слов было весело, но уже начало утомлять. Эанкэ совсем не хотела, что бы он начал от неё всерьёз отбиваться, а мнение она уже составила. Поэтому она чуть пошевелилась, меняя позу, и отстранённой безмятежности в ней стало чуть меньше. Аварэ всё так же была скалой, которую река времени омывает, не в силах сдвинуть, но теперь она была больше здесь, вовлечена в происходящее именно в этой комнате именно этим утром.
- Плаща у меня вовсе нет, но я и не заявляю, что хуже всех, - Эанкэ улыбнулась, - Понимаешь, Келегорм, абстрактной крепостью на карте вы уже не станете, я с вами хлеб делила, ты внук моего друга, которого я люблю и по которому скучаю, только истины у меня для тебя нет. Не знаю, есть ли она у кого то вообще в этом мире. Но я прожила тут всю жизнь, тут умирали, убивали и иногда даже воевали еще тогда, когда нодор и не помышляли покинуть край за морем. Мы знали и горе и потери и расставания навсегда. Я тоже знала. И среди нас нет ни Ланэ, ни Хэлко. А вы? Почти пять сотен лет прожили нолдор в Белерианде, срок не большой, но и не совсем маленький. Вы пришли сюда убивать и возвращать свои сокровища. А вы готовы к крови и смертям? Тьма, она ведь ближе, чем кажется. Не страшно? Я бы боялась. Хочется помочь вам, но нолдор племя гордое, всё то у вас по своему.

"Ага. И потому, что ты друг нашего деда и преломила хлеб, ты получаешь особый статус, который позволяет тебе делать что захочется, стоя в позе " а что такого, я что я ничего". Сдается мне, знакомая логика. " подумал Третий, но конечно, вслух пока озвучивать этот пассаж не стал. Можно сказать, эту (в целом голословную) претензию, основанную на смутных ощущениях и впечатлении от того, как смысл слов и фрагментарная буквальность понимания собеседника, явно у девы имеющаяся неспроста, сочетаются с интонацией и подачей. Отложил так сказать на потом, если вдруг понадобится на гора выдать что то этакое.
- Да ладно, ты, я полагаю, отлично понимаешь, что я хотел сказать, поминая плащи и варианты расстановки в них.
Охотник этак искоса поглядел на Эанкэ, с видом веселого заговорщика. Ну, вроде как если бы они сейчас совместно воровали курей из курятника и удачно обдурили злых сторожевых собак.
- М... Как бы тебе сказать. Ладно, мы действительно разные, потому скажу как есть с моей стороны. Мне жаль, что вам пришлось учиться убивать, расставаться навсегда и претерпевать горе тогда, когда большинство из нас еще не родилось. Но... Но не думаю, что это принципиально что то меняет. У каждого всегда своя шкура в своих дырках, и то, что кто то дырявил шкуру тоже, мало помогает легче к тому относиться. Даже если он делал это дольше, больнее и качественнее.
Где то тут мягкий, домашний и весь такой в россыпи теплых прядей нетипичного для Первого Дома цвета, Третий ощутимо взял дистанцию. Нет, доброжелательным он остался, и улыбался все еще с веселой хитринкой, но. Но он был тут, в мире вечного "завтра" которое не наступает, он пальцами гладил шеи каменного дракона, который и хотел бы сорваться с места, да не может. И его не было там, где по теплому мху гуляли золотистые отсветы глаз аварэ.
- Страшно или нет, готовы или как обычно, это совершенно неважно, Эанкэ. Я даже скажу, что совершенно не важно, сколько у нас шансов на самом деле. Я только скажу, что если не пробовать, то ничего и не будет. Это могло бы быть страшно, но знаешь, не хочется бояться.
Третий смешно потряс головой, как отряхивающаяся собака. Ну да, бояться он именно что не хотел и отказывался, можно сказать из принципа.

- Ты говоришь- я БЫ боялась... Видимо, это значит что сейчас- нет?

- А чего мне бояться? С меня и взять то нечего, - женщина поставила чашку на пол и встала, потянувшись. От контраста теплого чая и прохладной комнаты было немного сонно.
- Спасибо за чай и за гостеприимство. Это было...любопытно.
И аварэ покинула помещение, вытекла через дверь весенним туманом, как будто и не было её тут.